письмо в Германию

Письмо в Германию

<dl class="vcard author"></dl>

Ингрид Р-анд. Письмо в Германию, декабрь 2009 года

(фрагменты)


Я просто расскажу о том, что помню.
Из нашей прежде многочисленной семьи нас осталось всего четверо. В прошедшие годы, ещё до моего
рождения, их было сотни: тёти и дяди, дедушки и бабушки, зятья, соседи, дальние родственники,- все исчезли,
угнаны в Сибирь, казнены, умерли голодной смертью во время двух советских голодоморов, замёрзли на
обочинах дорог, - остались на пути нужды и страданий, пытаясь уйти от сталинского террора, угрожавшего
моему народу несколько десятилетий, начиная с коммунистической революции.

.............

Как-то мы с Эрикой играли в „камешки“, - так мы называли незатейливую игру, при которой мы пускали
катиться по земле стеклянные шарики , и вдруг мы увидели маленькую группу гражданских лиц на велосипе-
дах, спускавшихся вниз по улице. Женщина с двумя мальчиками-подростками и несколькими маленьками
девочками остановились рядом с нами, едва переводя дух,- они кричали нам, чтобы мы убегали: „Русские идут!
Русские сейчас будут здесь!“ Русские были уже на окраине Кауше , они грабили, поджигали, насиловали и
убивали всё, что попадалось им на пути!
Мы с Эрикой стояли молча, уставившись на них. Они запрыгнули на свои велосипеды и помчались, как
одержимые, с трясущимия коленями прочь.
Я не помню точно, вместе с моей семьёй или только с Эрикой мы тоже побежали мы куда-то, но ясно помню,
что мы оказались на опушке леса и там увидели сидящего у ствола дерева мёртвого немецкого солдата в полной
форме, наклонившегося вперёд, на его колене была голова его тоже убитого товарища, который лежал на боку в
траве,как-то необычно вывернув ноги. Потом в моих воспоминаниях тёмное пятно. Как долго это длилось,-
один день? А, может, только насколько часов?..
Потом я вижу себя снова в нашей комнатушку в конце старого сарая для коз в Кауше. В комнате сгрудилась
около дюжины каких-то чужих людей, в основном молодые женщины и девочки-подростки, а моя бабушка
гоняется за фрау Вебер, которая с ножом носится по комнате и дико кричит, что сейчас зарежет своего ребёнка.
Бабушка объяснила мне потом, что фрау Вебер спятила от всего страшного, что постоянно происходило в нашей
комнате, а это было и в самом деле ужасно. Дверь распахивалась под ударами сапог, и орды „русских“ с
раскосыми глазами постоянно вламывались внутрь, ухмыляясь, хватали девушек, женщин, и даже ещё
кровоточащую после родов фрау Вебер, бросали их на пол и беспрестанно надругались над ними.
В моих воспоминаниях это были многие дюжины „русских“ солдат - в действительности это были монголы в
советской форме, которых Сталин заставлял мстить Германии, как призывал Илья Эренбург, еврейско-советский
министр пропаганды (так у автора-переводчик) во многих своих обращениях по радио: „Убивайте! Убивайте!
Убивайте! Невиновных нет! Виновны все! Все! И живущие, и ещё неродившиеся!“ Массовые изнасилования!
По очереди! Непрерывно!
Я всего этого не видела. Мне рассказали обо всём позже , когда я стала постарше и уже могла это понять. Моя
бабушка держала меня в своих железных объятьях, вжимала мою голову в свою кофту и таким образом
закрывала мне глаза. Я не помню, чтобы она плакала - не одного всхлипа не слышала я. Я храню в памяти её
молчание. С уткнутым ей в грудь лицом я не могла ничего видеть, но она видела всё, она всё пережила - но она
никогда позже не говорила о том, что она в ту ночь, и ещё во многие ночи видела и пережила.
Сегодня я знаю - она видела свою дочь, мою красивую юную маму, лежащую у её ног на полу, насилуемую со-
ветскими солдатами, одним за другим; и других девушек и женщин, которых они удерживали и совершали над
ними непрерывные надругательства, причём, всё новые толпы советских врывались в комнату и продолжали это
гнусное дело, когда предыдущие делали перерыв. В течение этого сумасшествия наше здание однажды
содрогнулось от взрыва граниты, каторая, кажется, убила двух коз. В самом помещении были нередко слышны
удары, некоторым они стоили зубов, но смертельных случаев не помню. Только изнасилования. Бесконечные
изнасилования. Поочерёдные изнасилования совсем юных немецких девушек, молодых немецких женщин
азиатами в советской военной форме.
Следующим моим воспоминанием является внезапное появление немецких солдат, ими был полон двор,они
только что прорвали фронт и пытались пробиться в Берлин, где, как они надеялись найти защиту.

Как и прежде, когда мы покидали Украину осенью 1943 года, имели место бесчисленные случаи, подтвержда-
ющие отвагу, с которой немецкие юноши и мужчины воевали, защищая наши жизни. И в данном случае они
жертвовали собой, своим здоровьем и жизнью ради спасения нас. В это мы верили тогда, я уверена в этом и
сегодня. Моя бабушка, стоически спокойная , глубоко религиозная старая женщина, повисла на шее одного из
посланных Богом солдат и плакала, плакала, плакала. Он неловко похлопал её по спине и сказал: “ Бабулечка,
не плачь! Ну, не плачь же. Пожалуйста, не плачь, - мы ведь здесь!“
В этой же библиотеке Конгресса в Вашингтоне, я через сорок лет прочла, что это подразделение, прорвавшее
русский фронт, в основном состоявшее их молодых солдат, которое очень ненадолго заняло деревушку Кауше,
было почти полностью, до последнего человека, уничтожено. У них не было никаких шансов уцелеть. В той
мясорубке, которая случилась потом, они были просто стёрты в порошок!

(конец)
----------------


И вот русско-совецкие патриоты мне говорят, что должна гордиться победой и маем 45-го.

и еще они говорят, что не верят таким рассказам.

А вот мне не надо им верить -- я знаю, что так было, потому что так было всегда и везде, куда вторгалась красная орда -- в том числе и в Маньчжурии 45-го, родине моей семьи.

И еще я знаю -- русские такие же жертвы этой страшной орды, как и немцы.
Мы распыляемы, мы оболванены, лишены дома, крова, защиты.

Мы -- два народа, распятые на двух сторонах одного креста

Боже, помоги нам.