СССР-Россия-Социализм (2-я редакция)

В России опять появляется мода на революцию. Такая мысль возникла у меня, когда на e-mail пришло приглашение на лекцию о революции 1917 г. в Цифербург. Цифербург оказался молодежным клубом в самом центре Санкт-Петербурга.

Здание Пассажа на Невском проспекте, третий этаж. Огромный зал с театральными декорациями разделен на две половины. На одной половине кафетерий со столиками, на другой – импровизированный лекционный зал. Полумрак, неровные ряды стульев. Все места заняты студентами. Внимательно слушают лекцию о революции 1917 г..  Мы, студенты 70-х гг. прошлого века, живя в СССР, по вечерам ходили на дискотеки, слушали западную музыку.  Нас привлекала культура европейского капитализма.  И вот этот капитализм настал в России, все его достижения теперь есть и в нашей стране, а малодоступную и желанную прежде музыку можно слушать не выходя из дома, смотреть фильмы, о которых раньше можно было только мечтать. А сегодняшние студенты ходят на лекции по истории революции 1917 г. Они чувствуют необходимость изменений. Их не могут удовлетворить минимальные темпы перемен в стране при многообразии социальных проблем, про которые трубят средства массовой информации. На вопросы сегодняшнего дня они ищут ответы в прошлом. И в этом заключается сермяжная правда: именно в СССР сложились условия, создающие проблемы настоящего, но там же в пошлом содержится и решение этих проблем. Каким чутьем молодежь это угадывает, просто непонятно? Но возбужденно суетливая атмосфера лекционного зала заставила вспомнить слова известной песни: «Наш паровоз, вперед лети…», а где же его остановка? Попробуем разобраться.

Прежде всего, необходимо напомнить, что создатель Советского государства Ленин В.И. и руководимая им партия большевиков стремились построить в России бестоварный социализм. Вот как это намерение выражено во второй программе РКП (б), принятой в 1919 г.: «В области распределения задача Советской власти в настоящее время состоит в том, чтобы неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов»[1]. Согласно идеям марксизма, построение социализма предполагало отмену товарных отношений: «Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями»[2] То есть, переход от капитализма к социализму должен содержать две главные реформы: уничтожение частной собственности на средства производства и отмену товарных отношений.

На чем основаны представления о неизбежности социализма? Почему переход к нему обязательно должен содержать не только отмену частной собственности, но и замену торговли централизованным распределением? Это установлено на основе истории смены форм труда капиталистического общества. После любой буржуазной революции господствующей формой труда является индивидуальное товарное производство крестьян, освобожденных от феодальных повинностей.  После того как появляется машинное производство, индивидуальные производители разоряются и вынуждены поступать на работу к владельцам средств производства, превращаясь в наемных работников. Их труд становится коллективным, это значит - непосредственно общественным. Характер труда изменяется на противоположный, из индивидуального он превращается в коллективный, а форма присвоения - частная и форма распределения - товарный обмен сохраняются прежними. Это противоречие порождает всевозможные социальные противоречия и конфликты и приводит, в конце концов, к социалистической революции. В период социалистической революции характер присвоения и форма обмена приводятся в соответствие с коллективной формой труда: частная собственность на средства производства отменяется, так как средства производства теперь принадлежат всему народу; товарные отношения заменяются на прямое распределение.

Придя к власти в октябре 1917 г., большевики-марксисты ликвидировали частную собственность на средства производства, но отменить товарные отношения им не удалось.  В период Октябрьской революции 1917 г. Россия была страной крестьянской.  Это значит, что в ней господствующей формой производства (по доле занятого населения) было земледельческое хозяйство крестьян, работающих на рынок. Индивидуальный крестьянский труд еще не был обобществлен капитализмом. Это значит, что неизбежно должны были сохранится и товарные отношения.

Несмотря на это, Ленин В. И.  сумел организовать бестоварное производство. Этот период в истории России с 1918 г. по 1921 г. называется периодом Военного коммунизма.

Политика Военного коммунизма предусматривала не только изъятие продовольственных излишков у крестьян (продразверстку), но и предоставление им промышленных изделий и материалов. Для промышленных предприятий отмена товарных отношений предусматривала замену седельной заработной платы на повременную с учетом интенсивности труда (форм интенсивности труда было четыре). Отмена сдельщины соответствовала представлениям марксизма, согласно которым при переходе от капитализма к социализму сначала будет реализован принцип: «от каждого - по способностям, каждому - по труду», где труд измеряется не его продуктом, а временем. А при переходе от социализма к коммунизму в обществе будет реализован принцип: «от каждого - по способностям, каждому – по потребностям». Сегодня этот коммунистический принцип действует в семье, поскольку она основана на общей собственности на ее имущество. Вот этот семейный принцип и будет реализован в масштабах коммунистического общества, поскольку основой его станут общественные средства производства.

Главная цель политики Военного коммунизма - отмена товарных отношений, замалчивалась советскими историками. Они приравняли ее к царской продразверстке 1916 г. Это было сделано для того, чтобы народ и не вспоминал о попытке большевиков отменить товарные отношения. А следующие за ними реформаторы заклеймили политику Военного коммунизма как антинародную.

Последнему положению можно противопоставить тот факт, что продразверстка была принята крестьянством и позволила большевикам выстоять в гражданской войне против белогвардейцев. Однако после того, как война закончилась, крестьяне восстали против нее, поэтому весной 1921 г. торговля была возвращена в форме НЭПа. 

Возврат товарных отношений потребовал отмены социалистического распределения в промышленности, так как в отрасли стала снижаться производительность труда. Практика показала, что социалистическое распределение на заводах невозможно сохранить при товарных отношениях в стране.  Национализированные заводы и фабрики были переведены на хозрасчет, который предполагал зависимость заработной платы от результатов труда. Распределение по результатам труда, или по продукту труда, есть принцип товарного обмена. Если труд оплачивается по его продукту, то он сам становится товаром, как и тот продукт на который он обменивается. Теперь рабочий становится наемным работником, приобретает свойство товара оплачиваться по его стоимости, т.е. по сумме средств его существования. Перевод государственных предприятий на хозрасчет соответствовал рыночным отношениям при НЭПе. Хозрасчет позволил поднять производительность труда на промышленных предприятиях.  Введение хозрасчета означало возрождение капиталистической организации труда под руководством пролетарского государства, фактически был установлен государственный капитализм для государственных предприятий.

Таким образом, после переходного периода, связанного с социалистическим экспериментом большевиков, господствующей формой производства стало индивидуальное крестьянское хозяйство, работающее на рынок. Крестьянские хозяйства были объединены в общины, находящиеся под управлением выборной власти. Это было реализацией идеи крестьянского социализма, высказанной еще Герцином А. И. Итак, на первой стадии развития СССР была реализована идея крестьянского социализма.   

Цепь реформ первых лет Советской власти демонстрирует гениальную гибкость Ленина. При первой же возможности он попытался устроить в крестьянской России бестоварный социализм. Когда же опыт показал преждевременность реформ, он развернул их в обратную сторону, вернув товарные отношения. Но и после этого поражения, он постарался направить страну по пути к научному социализму, предложив политику кооперирования крестьянства. Политика кооперирования должна была подготовить крестьян к обобществлению не через капитализм, не через господство частной собственности, а через самоуправляемые коммуны.  Создание государства сельскохозяйственных коммун – вот конечная цель ленинской политики кооперирования. 

Власть, после смерти вождя, успешно проводила его политику. Государство всячески содействовало объединению крестьян в потребительские кооперативы, поддерживало объединившихся крестьянство ссудами, техникой, кредитами, твердыми закупочными ценами, а также организационно. По состоянию на 1 октября 1929 г. свыше 55%[3] крестьян были охвачены различными формами кооперации. В конце 20-х гг., после обычного для рыночной экономики кризиса, массы крестьян стали объединяться в колхозы, началась стихийная коллективизация.

Начавшаяся в 1928 г. коллективизация закончилась в 1937 г.  Государство оказывало зарождающимся колхозам ту же экономическую помощь и поддержку, какую она оказывала кооперированным крестьянам, это и обеспечило успешное завершение коллективизации в короткие сроки.

Колхозы формировались как самоуправляемые коммуны. Члены колхозов имели право выбирать себе руководителей, распоряжаться собственными средствами производства, а также созданным продуктом после расчетов с государством. Казалось бы, вот он момент истины: крестьянство обобществлено и можно отменять товарные отношения, заменять их планомерным распределением продуктов, как того требовала программа ВКП (б), принятая в 1919 г. Однако Ленина уже не было, и некому было убедить колхозников в необходимости отмены товарных отношений. Как раз наоборот, колхозный устав, которым руководствовались крестьяне при коллективизации, предполагал сохранение товарных отношений. Во-первых, продукция сдавалась государству за деньги. Во-вторых, часть продукции, оставшейся в распоряжении колхозов, реализовывалась на местных колхозных рынках. В-третьих, у крестьян оставались личные подсобные хозяйства и возможность торговать произведенной продукцией на рынке. В-четвертых, оплата труда в колхозах осуществлялась на основе сдельщины. Таким образом, товарные отношения сохранились и после обобществления труда крестьян, сохранились по их воле.

Сохранение товарных отношений после завершения коллективизации означало сохранение наемного труда и государственного капитализма для рабочих промышленных предприятий. Ожидания пролетариата были обмануты, идеалы марксизма преданы, завершающей реформы для перехода к социализму не произошло.

В этом и заключалась суть бонапартистского переворота в СССР, об угрозе которого не раз предупреждал Ленин. Товарные отношения сохранились в интересах крестьянства, а не были отменены, как того требовали интересы рабочих. Отсюда можно сделать вывод о том, для кого Сталин был отец родной, для кого – диктатор. Но экономические обстоятельства складывались так, что заработки рабочих были выше, чем заработки колхозников, поэтому и не было в СССР массовых выступлений пролетариата против сталинского контрреволюционного переворота. Не было у рабочих и компетентных вождей, которые разъяснили бы суть происходящего.

С ликвидацией индивидуальных хозяйств исчез и рынок, его заменили на государственное ценообразование. Возникла вторая форма организации труда в СССР. Господствующее положение заняли самоуправляемые трудовые коммуны, обменивающиеся своими продуктами по государственным ценам. Но это была модель, которую предлагал целый ряд теоретиков социализма: Джон Грей (1798-1850 гг.), Брей Джон Френсис (1809-1895 гг.), Прудон Пьер Жозеф (1809-1865 гг.), Дюринг Евгений Карл (1833-1921 гг.), Родбертус Карл Иоганн (1805-1875 гг.). Маркс и Энгельс в ряде работ («Нищета философии», «Анти-Дюринг», «Маркс и Родбертус») дали всестороннюю критику такого экономического устройства. Согласно этой критике, общество, основанное на товарном производстве без рынка, будет иметь целый ряд недостатков и его ждет неминуемая и скорая гибель. Эти недостатки: диспропорции общественного производства, снижение качества и интенсивности труда, появление подпольных миллионеров, сохранение социального неравенства и социального расслоения, нищеты и богатства. Эта организация также не избавляет от перепроизводства – основной причины периодических экономических кризисов в капиталистических странах.

В СССР все перечисленные социально-экономические недостатки присутствовали. Вот как, например, диспропорция общественного производства проявлялась в жизни страны Советов в сталинские времена. Привожу слова из обвинительной речи прокурора Вышинского, произнесенной на процессе Бухаринско-троцкистского блока в 1938 г.: «В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Именно поэтому задачей всей этой вредительской организации было - добиться такого положения, чтобы то, что у нас имеется в избытке, сделать дефицитным, держать рынок и потребности населения в напряженном состоянии»[4]. Обращают на себя внимание слова: «…держать рынок и потребности населения в напряженном состоянии», - в них выражены основные свойства товарного производства при государственном ценообразовании, выражены государственным чиновником высокого ранга, который был осведомлен о положении дел в экономике. Обстоятельства, в которой была произнесена фраза, свидетельствуют, что за недостатки экономической модели отвечали «враги народа», может быть невинные люди.

Так до конца СССР советские люди и жили, страдая от постоянного дефицита, едва-едва удовлетворяя свои бытовые потребности. Даже туалетная бумага, символ городской жизни, так и не стала доступной при власти коммунистов.

Обобщая сказанное, надо сделать вывод, что на первых двух этапах развития СССР крестьянство реализовало все свои классовые интересы. В результате Октябрьской революции крестьянство получило во владение все обрабатываемые земли в России: дворянские, удельные, церковные, монастырские и иные частные земли. Крестьяне получили местное самоуправление и полноценное участие в государственной власти. Это было воплощением идей о крестьянском общинном социализме.  Общинные традиции нашли свое продолжение в колхозном устройстве, где колхозники сообща владели имуществом, выбирали свои правления и председателей. Это ли не реализация полувековых (со времени освобождения крепостных в 1861 г.) чаяний крестьянства? Воплощение в жизнь желаний большей части населения проявлялось в общенародной любви к Сталину и самому государству.

Но колхозы в СССР не долго оставались господствующей формой производства. Объединение крестьян тут же создало условия для перехода их к третьей форме организации труда.

В процессе коллективизации индивидуальные земельные паи крестьян сливались в единый земельный клин, что позволило механизировать обработку земли, заменить коня на трактор. Механизация земледельческого труда высвободила значительное число рабочих рук. Высвободившихся земледельцев государство направило в города на строительство промышленных предприятий. За время коллективизации стали горожанами почти половина трудоспособного сельского населения (около 20 миллионов из 50 миллионов). В дальнейшем процесс переезда населения из села в город продолжался, так что, например, в 1981 г. городских жителей в СССР было уже 63%, а сельских 37%. Кроме того, шел процесс превращения колхозов в совхозы. Колхозная собственность превращалась в государственную. С переездом колхозников в города или с преобразованием колхозов в совхозы бывшие собственники колхозного имущества становились простыми наемными работниками, как и в традиционных капиталистических странах, только на государственных предприятиях. В 1985 г. в государственном секторе работало 85,3% населения, а в колхозах только 9,1%. Это время следует назвать временем господства государственного капитализма в СССР.

 Представление о том, что форма государственного капитализма возможна, что она является высшей и последней формой капитализма, за которой следует социализм, это было предсказано марксизмом: «Буржуазия оказывается излишним классом; все ее общественные функции исполняются теперь наемными агентами»[5]. Эта форма капитализма без капиталистов, при которой управление производством и государством осуществляют не капиталисты, а   наемные государственные служащие.  Ни во времена Маркса и Энгельса, ни во времена Ленина ни одно государство такой формы капитализма не достигло. Существовали отдельные формы государственной монополии в тех или иных странах, в тех или иных отраслях общественного производства. Например, существовали государственные монополии почты, телеграфа, железных дорог в Германии во времена Бисмарка, но чтобы на государственных предприятиях работало 85% трудоспособного населения, такое стало возможно только в СССР.

 Индустриальное развитие СССР постепенно вовлекало в общественное производство и тех, кто был прежде занят в домашнем хозяйстве. Наконец, к 1970 г. в общественное производство было вовлечено 91% трудоспособного населения.  С этого времени промышленность стала испытывать недостаток рабочих рук. Вот как это явление описано в фундаментальном семитомном труде “История социалистической экономики СССР” под редакцией Виноградова А. В., изданной в 1980 г.: “...в целом по стране в 70-е гг. потребность в новых работниках росла даже быстрее естественного прироста трудовых ресурсов, а иных источников дополнительной рабочей силы практически не осталось, в связи с чем в ряде районов возникла «дефицитность» труда...»[6]. «Дефицитность труда» означает повышенный спрос на рабочую силу, а значит, должна возрастать заработная плата. Это обычный всем известный закон товарного производства.  

Научная политэкономия называет явление перепроизводства рабочих мест абсолютным перенакоплением капитала. Когда капитализм достигает такого состояния, заработная плата растет вне всякой связи с интенсивностью труда или стоимостью рабочей силы, а значит, снижается норма прибыли (отношение прибыли к затратам), снижается масса прибыли, т.е. доходы в экономике страны, вновь поступающее оборудование только с трудом вытесняет из производства уже работающее[7]. В указанном труде абсолютное перенакопление рассматривается как гипотетическое состояние. В экономике СССР оно получило реальное существование.  Становится ясно, что такое перенакопление возможно при монополистическом характере экономики. В странах, где господствует мелкая частная собственность, такое состояние никогда не достигается, так как частные собственники при кризисе перепроизводства разорятся, и излишние рабочие места уничтожаются.   

Неконтролируемый рост заработной платы существовал и в СССР. Из-за жесткой борьбы государства с этой негативной тенденцией, закон проявлялся в своей противоположной форме – снижались интенсивность и качество труда. Тем не менее, сохранялась слабая тенденция не контролируемого роста заработной платы, за счет массовых приписок на производстве.  Когда в 70-х гг. перепроизводство рабочих мест стало абсолютным, снижение интенсивности труда и рост зарплаты проявились в следующих статистических показателях. Рост производительности труда за 9-ю пятилетку (1971-75 гг.) составил 23 %, за 10-ю (1976-80 гг.) 14 %, за 11-ю (1981-85 гг.) - 13,5 %. То есть прирост производительности труда неизменно снижался. В то же время зарплата возрастала так: за 9-ю пятилетку на 18,8 %, за 10-ю на 12 %, за 11-ю на 12,5 %. Темпы роста заработной платы приближались к темпам роста производительности труда, пока в 11 пятилетке почти не сравнялись с ней. Для населения эта тенденция в экономике проявлялась снижением уровня жизни, и ростом недовольства властями. 

Когда в 1985 г. Горбачев М. С. пришел к руководству страной, негативные тенденции в экономике имели длительный устойчивый характер. В то же время, неоднократные попытки исправить положение путем реформ, предпринятые в 1979 г. (по Постановлению ЦК КПСС и СМ СССР 695 от 12 июля 1979 г.) и в 1983 г. (по Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР 659 от 14 июля 1983 г.), не дали положительных результатов. Новое руководство решило   прямыми капитальными вложениями исправить положение, поэтому была объявлена программа «ускорение». Согласно этой программе, предполагалось обновить машиностроение и на этой основе внедрить в прочие отрасли хозяйства высокотехнологическое оборудование. За первые два года 12-ой пятилетки в машиностроение было вложено 17 миллиардов рублей, что приблизительно равнялось 10 % годового союзного бюджета. Результат получился противоположный ожидаемому, за 7 месяцев 1987 г. отрасль не додала продукции на 1,7 млрд рублей.

Такое явление невозможно с точки зрения обычной рыночной экономики, где есть избыток рабочей силы, есть открытые границы для свободного ее перемещения, где вслед за приходом капиталов происходит приток рабочей силы. В СССР ничего этого не было. Собственные трудовые ресурсы исчерпаны, границы для перемещения иностранной рабочей силы закрыты. В этих условиях новые инвестиции должны были отвлечь персонал от основного производства, что и выразилось в снижении выпуска продукции.

Провал очередного эксперимента, а также чернобыльская катастрофа 1986 г. и рост общественного недовольства, заставили пойти на решительные меры. Эти решительные меры воплотились в ряде законов: закон о внешнеэкономической деятельности (1986 г.), о предприятиях (1987 г.), о кооперативах (1988 г.). Законы ослабили контроль государства над производством и распределением. Результат получился следующий. За 12 пятилетку (1986-1990 гг.) прирост производительности труда составил 7,5 %, а заработная плата выросла аж на 42,3 %. Такая накачка экономики деньгами делала ее неуправляемой, оставалось идти вперед прежним курсом. Следующим шагом был «Закон о предприятиях в СССР», принятый в 1990 г. и начавший действовать с января 1991 г. Этот закон еще больше давал свободу предприятиям, что послужило дальнейшему росту заработной платы в промышленности. Единственное что оставалось правительству – попытаться снизить денежную массу, хлынувшею в обращение. Этому служили реформы В. С. Павлова, назначенного премьер-министром в январе 1991 г. Денежная реформа уже не могла спасти экономику, а значит и СССР.

Если в 1990 г. общие денежные доходы населения составили 388,2 млрд. рублей, то в 1991 г. они достигли 830,5 млрд. рублей. За год доходы выросли белее чем в два раза. Приток огромной денежной массы в обращение привел к тому, что средства, получаемые предприятиями от продажи готовой продукции, тут же обесценивались. Поставка ее потребителям по стабильным ценам стала убыточной для производителей. Чтобы не разориться, они прекратили поставки.  Склады предприятий были полны готовой продукции, а вот полки магазинов опустели.  Это окончательно подорвало веру населения в дееспособность союзного правительства.

Не только отдельные предприятия, но и целые регионы отказывались поставлять продукцию, республики стали стремиться к независимость от центра. В декабре 1991 г. было подписано Беловежское соглашение, СССР распался на ряд самостоятельных государств.

После развала СССР заработная плата в России продолжала галопировать, темпы ее роста ежегодно опережали темпы роста ВВП. Это выразилось в увеличении доли заработной платы в валовом продукте. Так в 1992 г. фонд зарплат равнялся 7 трлн руб., что составило 36,8 % от суммы ВВП в 19 трлн руб. В 1997 году фонд зарплаты достиг 1237 трлн рублей (за пять лет вырос в 176 раз), что составило уже 52,8 % от суммы ВВП, последняя составила в этом году 2342,5 трлн руб.  В последующие годы перевес был то за темпами роста ВВП, то за темпами роста заработной платы. Все это свидетельствует о том, что явление перенакопления капитала продолжает действовать и в современной России.  Негативные следствия этого прежде всего выразились в высоких темпах инфляции и увеличении износа основных фондов. Степень износа фондов возросла с 35,4 % в 1991 г. до 47,9 % в 2011 г..  Сейчас правительство настойчиво ищет иностранных инвесторов, так как средств в бюджете на развитие уже не хватает. Но чем больше будет найдено капиталов, тем больше будет перенакопление, а значит острее вызванные им экономические и социальные проблемы. Парадокс заключается в том, что чем лучше будет работать правительство, тем хуже будет положение в стране.

 Таким образом, явление перенакопления капитала было причиной гибели СССР, оно сохраняется по-прежнему в современной России. Его негативное воздействие сказывается в меньшей степени за счет свободного рыночного ценообразования. Но оно неумолимо снижает общественные накопления, разрушает основные фонды. Негативные явления, вызванные перенакоплением показывают, что товарное производство и наемная форма труда достигли предела своего развития. Сохранение их в России будет приводить к негативным последствиям для экономики и благосостояния населения.  Единственный выход из положения – национализация средств производства и замена товарных отношений прямым распределением в общегосударственных масштабах, т.е. переход к бестоварному социализму.

Облекая новую историю России в аллегорическую форму, можно сказать, что наш паровоз стремительно пролетел остановку СССР, но мы, россияне, из его вагонов не вышли, и он увозит нас дальше к следующей станции под названием бестоварный или научный социализм.

Я не смог дослушать лекцию по истории революции в Цифрограде и ушел, не дожидаясь ее окончания. Ее содержание было то же, что и лекций по истории революции в СССР: набор малозначимых фактов и их моральная оценка. Раньше эта моральная оценка состояла в том, что царь - кровавый, народ - героический, большевики – умные. Сегодня поменялась моральная оценка: царь - безвольный, большевики – подлые, народ – кровожадный. Как прежние лекции, так и современные, они не содержат мысли. А эта мысль заключается в том, что история народа есть история переходов от одной господствующей формы труда к другой. Понимание этой сути исторического процесса дает истинную меру для моральной и нравственной оценки исторических событий и личностей: что способствует переходу к новой форме труда, то - нравственно, что препятствует, то - безнравственно. Например, КПРФ зовет нас к прошлому, к СССР, к товарному социализму – это безнравственно; правительство не видит необходимость перехода к бестоварному социализму – это, по меньшей мере, неумно, а вскоре может стать безнравственным.  Именно за это отсутствие мысли в лекциях про революцию молодежь в СССР их не любила и не посещала.  Несомненно, новые студенты доберутся до истины, которая состоит в том, что сегодня товарное производство в России достигло пределов своего развития, что неизбежен переход к бестоварному обществу, что примером для этого послужат реформы периода Военного коммунизма. Будущим реформаторам предстоит национализировать средства производства и организовать замену торговли планомерным распределением в общегосударственных масштабах согласно второй программе ВКП (б) 1919 г..

Предложенная интерпретация российской истории позволяет уточнить представления о буржуазной или капиталистической формации. Так как после любой буржуазной революции общество проходит стадию индивидуального товарного производства (буржуазная стадия) и стадию коллективного товарного производства (капиталистическая стадия), то присваивать всей формации название одной из них будет ошибкой, так как такое название не будет отражать ее полного содержания. Общее у той и другой стадии – ее товарный характер, поэтому формацию в целом следует назвать товарной общественной формации. Путаницы с предшествующей стадией – феодализмом не будет, так как основой феодализма является все-таки натуральное хозяйство. Следующий за капитализмом социализм будет уже бестоварной общественной формацией, так что название товарной будет точно отделять ее как от предшествующей, так и от последующей формаций, и будет полностью отражать содержание всех ее промежуточных ступеней. Другое уточнение состоит в том, что коллективная стадия товарной общественной формации может существовать как в форме частной собственности на средства производства, в форме капиталистических предприятий, так и в форме коллективной собственности – колхозов. Но высшей стадией развития является та, на которой все коллективные хозяйства становятся собственностью государства, и называется эта стадия сегодня государственный капитализм.