11 причин, чтобы остаться жить в России

Важно: я не нашист, мне никто не платит за пропаганду, я ни разу не голосовала за Путина и вряд ли буду. Мне 34 года, я журналист, мама двоих детей в отпуске по уходу за ребёнком. Мы с мужем закончили МГУ: он мех-мат, я журфак. Поступили без блата, закончили с красными дипломами, сами искали и находили себе работу. Когда нашей старшей дочери было четыре месяца, мы улетели в Бостон, потому что муж, взяв кредит на обучение и проживание в Штатах, поступил в бизнес-школу Гарвардского университета.

Когда мы улетали, знающие люди сказали мне, что Бостон – это лучшее в мире место для выращивания младенцев от 0 до 4 лет. Так и оказалось: мы жили в изумительно чистом, тихом и спокойном кампусе, где на лужайках паслись зайцы; дочка, когда научилась ходить, гонялась за ними.

В Бостоне почти каждый день светит солнце. Из кранов льётся чистая вода, которую подают в ресторанах.

Когда идёт дождь и тает снег, в Бостоне почему-то чисто – за два года там я ни разу не мыла машину и окна. Однажды я вернула в магазин ботинки, в которых отходила неделю. И так далее. И когда эти два года закончились, мы с мужем, который вошёл в число лучших выпускников своего курса и к тому моменту имел не одно предложение о работе, сели друг напротив друга обсудить, что делать дальше. Обсуждать было нечего, потому что не было предмета для дискуссии: как что делать – ехать домой!

Главный изъян моей статьи – я сужу только по Москве, но ведь я пишу не о том, каково жить на Руси, а о том, почему мы не остались за границей и не уезжаем туда сейчас.

1. Основная причина, по которой мы здесь, – конечно, наши друзья и близкие. Даже не знаю, что тут пояснять.

2. Мне нравится среда общения. Да, тут попадаются эталонные хамы, и в то же время именно здесь можно встретить примеры удивительной душевной щедрости, доброты, искренности, открытости. Я не говорю о легендарной готовности русских в три часа ночи распахнуть дверь гостям и изливать друг другу душу до утра – хотя и это тоже, но по опыту моего общения именно русские люди бескорыстно делятся самым дорогим для них, впускают в свою душу, безоглядно тратят своё время, деньги на других… Кроме того – и это не стоит недооценивать – в любой стране свои социально одобряемые и не одобряемые нормы поведения.

И хотя умом я понимаю, что очень правильно для всех настучать на соседа, который списывает со шпаргалки, как это принято в тех же Штатах, но сама бы этого никогда сделать не смогла. (Списывать бы, впрочем, тоже бы не стала.) Я выросла в рамках этих норм, я умею в них существовать так, чтобы они не входили в противоречие с моими моральными принципами, а вот как встраиваться в эту систему в другой стране и главное – как привести её в баланс с собственными принципами – понятия не имею.

3. Нас устраивает наша среда обитания. Мы снимаем квартиру в уютном уголке Москвы неподалёку от метро «Университет» — тихие дворы, сталинские девятиэтажки, половину района я уже, кажется, знаю в лицо, народ преимущественно приятный, многие улыбаются на улице. В округе множество разнородных продуктовых магазинов – от откровенно «синячных» до «олигархических». У нас замечательные детские площадки, в каждом дворе – то есть в десяти минутах ходьбы от дома их около 8 штук. В получасе ходьбы – два парка. Рядом же цирк, театр, крупнейший центр детского дополнительного образования, причём, замечу, преимущественно бесплатного, несколько детских досуговых центров, есть приемлемые для нас места, где можно поесть и посидеть.

4. У нас в стране не так мало бесплатного и хорошего, помимо стандартных садов, школ и медицины, просто его надо искать и находить. И районные библиотеки с занятиями для детей, и районные выставочные центры, и корректирующие специализированные детские сады, и летние городские лагеря, и значительная часть внешкольного образования, и молочные кухни, и услуги детских психологов и логопедов в садах и школах, и, между прочим, довольно обширный список услуг для многодетных и малоимущих (бесплатный проезд, лекарства, школьная и спортивная форма, обеды, отдых, посещение музеев и т.д.) и так далее.

5. Нас устраивает наша школа. К сожалению, при наличии двух маленьких дочерей я не могу ничего сказать о сегодняшнем российском высшем образовании. Очевидных для меня фактов два: оно изменилось и, вполне возможно, не в лучшую сторону, оно продолжает меняться, и, может, изменится к лучшему. Что касается среднего образования, то мы с мужем заканчивали наши школы в середине девяностых, благословенное время, когда были сильны старые советские школы (такую закончил муж) и появлялись новые, экспериментальные, с молодыми энтузиастами (такую закончила я). Наши две школы и сейчас в пятёрке лучших школ Москвы.

Наша старшая дочь пошла в школу, которая нам всем очень нравится.

Нас в нашем первом и втором классе учили совершенно не так! У нас не было ни интерактивной доски с интерактивной зарядкой перед уроками, ни ярких учебников, куда можно было вписывать ответ, ни игрового уголка в классе с игрушками и ковром, у нас не было молодой учительницы, которая знала, что детям 6-7-8 лет на переменах и даже иногда на уроках надо играть, что ребёнка, который не слушает на уроке, надо не наказывать, а заинтересовывать… Наша дочь вприпрыжку бежит в школу.

Я не уверена, что за границей непременно был бы такой же результат, особенно если бы ребёнок пошёл в муниципальную, то есть бесплатную школу. Да, у неё не обычная районная школа, а прогимназия, но до того, как она туда поступила, она ходила в районную к совершенно замечательной учительнице на подготовку к школе, нам в целом тоже нравилось.

6. Тут есть хорошая еда, и иногда она дешевле, чем, например, в Штатах. Я не имею в виду покупки в дорогих супермаркетах, но на рынке можно купить отличную говядину за 300-400 рублей, в то время как в сети органической еды Whole Foods говядину дешевле 20 долларов я не помню. Фермерские «экологичные» фрукты-овощи, пожалуй, сопоставимы, но если поискать, можно найти и подешевле. Я привередлива в еде, много готовлю, но рядом с домом есть минимум два места, где можно купить отличное и вполне натуральное молоко, сметану, сыр.

7. Важнейший для меня аргумент, чтобы никуда не ехать, — язык. Помимо того, что это моя профессия, что я просто люблю язык и хорошо его знаю, я не сомневаюсь в том, что если мы возьмём и куда-то уедем, дети станут не билингвами, а носителями языка страны, куда они переедут. А мне уже не удастся до такой степени выучить язык, чтобы сохранить с ними, скажем так, лингвистическую эквивалентность.

Мне очень грустно слышать истории об уехавших во младенчестве или родившихся там детях, которые из-под палки кое-как сохраняют русский, но когда они читают (обычно без особого энтузиазма) на русском Чехова, им не смешно, а когда на своём основном языке, то смеются. Они понимают то, что они читают на русском, но это уже не созвучно их внутреннему восприятию так, как это созвучно моему. Для меня бы это было огромной – не скажу, что трагедией, но, пожалуй, драмой.

8. Я прекрасно понимаю, что если бы мы куда-то сейчас уехали, мы оказались бы совершенно в другом социальном статусе. Это вызывало бы понижение в должности, долгий и тяжёлый процесс нарабатывания новых рабочих связей, зарабатывания репутации, очевидное ухудшение финансового положения, а в том, что не касается работы, мы бы были чужаками в другой стране, мало того что никому там особо не нужными, но, возможно, и отнимающими (по мнению коренного населения) кое-что из того, что полагается им – с соответствующим отношением.

Мне бы было тяжело жить и общаться с людьми, которые бы смотрели на меня как на экзотическую зверушку, у которой на родине ходят медведи с балалайками; при этом я могла бы стоять гораздо выше аборигенов по ряду социальных признаков (образование, уровень жизни, сфера деятельности и т. д.), что не мешало бы им относиться ко мне с жалостью/недоверием/откровенно враждебно, а мне – чувствовать себя гораздо менее уверенно на их фоне.

9. Наверное, это пошло – апеллировать к берёзкам, и всё-таки скажу два слова и о них. Среднерусский пейзаж – поля, леса, реки – это то, от чего у меня захватывает дух, то, где я отдыхаю душой, где мне не просто красиво и здорово, как в Альпах или на Средиземном море, а где у меня где-то под ложечкой захватывает дух от того, что это всё мне – родное, моё.

10. Одна из главных причин – многое меняется в лучшую сторону! Постепенно, очень медленно, со скрипом, неохотно, но меняется. Конечно, хотелось бы, чтобы сразу – и все возможные права и свободы, и государство – гарант безопасности, и комфортная среда, однако… Опять же я сужу по Москве. Ну, например, у нас в течение года заменили старые детские площадки на новые. Появились действенные механизмы воздействия на власть: заработал в полную силу сайт gorod.mos.ru, с помощью которого в течение двух суток нам заменили аварийное оборудование на детской площадке и внесли в план освещения на следующий год тёмный участок улицы. Тремя звонками и двумя письмами я добилась того, чтобы на проезжей части улицы перед школой восстановили «искусственную неровность» — и мы все теперь спокойно ходим в школу.

Моя подруга, чью дочь не взяли в школу, которая имеет право отбирать учеников, посчитавшая, что собеседование было проведено не по правилам, одним письмом в Департамент образования с изложением и анализом фактов добилась справедливости. Меняются и люди: пешеходов пропускают почти всегда, люди больше и чаще улыбаются, в том числе и те, чьей профессиональной обязанностью это является (сфера услуг – я окончательно поверила в перемены, когда начали натужно, неискренне, но улыбаться служащие Сбербанка и когда мастера из ДЭЗа стали приходить С БАХИЛАМИ), мне беременной или с ребёнком почти всегда уступают место. Визиты, которые я откладывала месяцами, – в ЗАГС для замены свидетельства, в пенсионный фонд – занимают по полчаса. В МФЦ (многофункциональные центры) электронная очередь и удобное дробное распределение функциональных обязанностей.

Даже мой ночной кошмар – получение загранпаспорта – на этот раз обошёлся без стандартного многочасового сидения в ободранном помещении размером с деревенский сортир с тремя десятками других страдальцев – добро пожаловать в 21 век: госуслуги, два мимолётных визита в безлюдную часть УФМС для продвинутых пользователей, и паспорт в кармане. Потихоньку появляются пандусы для инвалидов и колясок в разных заведениях, на всех переходах есть съезды.

Очень порадовало появление прокатных велосипедов. Приятно удивили изменения в крупных и не очень московских парках: Парк Культуры, Сокольники, 50-летия Октября и так далее. Даже в поликлинике электронная запись. В центре стало чище – и, поездив этим летом по разным странам, я твёрдо заявляю, что в плане чистоты на улице у нас по крайней мере не хуже, чем в европейских и американских городах, а то и лучше.

Я не говорю, что всё волшебным образом изменилось: я не сомневаюсь, что поставить терминалы для выдачи квитков с номером очереди куда проще, чем заставить улыбаться тётушек в окошках, но процесс-то пошёл. Но я стала во многих сферах выбирать российское: мне нравится летать «Аэрофлотом» и «Трансаэро», я покупаю российскую одежду, у нас стали хорошо издавать книги…

Вообще, ключ ко многим благам в нашей стране – твёрдое знание своих прав и инициатива.

Выучивание наизусть таблицы штрафов ГИБДД избавляет от необходимости стыдливо совать инспектору в карман тысячи там, где по протоколу вы должны заплатить сотни. Чёткое понимание своих прав в магазине позволяет спокойно возвращать товары, купленные на распродаже – хоть на стене и написано, что она обратно не принимаются. Знание полномочий данного конкретного вахтёра полностью освобождает вас от необходимости выслушивать его претензии в виновато-почтительной позе. И так далее. А если вы знаете, куда и зачем надо обращаться, если вы при этом адекватны и настойчивы, у вас все шансы преуспеть в организации комфортной жизни для себя и своих близких. Да, это некое движение, это не просто – взял и живи, но это не требует много сил и времени. Вообще, знание прав, обязанностей и инициатива пригодятся во многих странах.

11. Наконец, последняя причина, по которой мы отсюда не едем (естественно, основным «двигателем» этого вопроса является муж) – это то, что мы оба с ним чувствуем, что наш талант, молодость, профессиональные навыки, мы сами как члены общества наиболее востребованы именно здесь. Мы оба верим в том, что можем сделать окружающую нас действительность немного лучше и прилагаем к этому силы. И именно позитивные изменения, о которых я писала, убеждают нас в том, что это правильный выбор. Здесь сейчас интересно, здесь мы можем что-то изменить, и это здорово мотивирует. И в этом смысле мы патриоты, хотя меня всю жизнь тошнит от культуры а ля рюсс, мы нисколько не религиозные фанаты, я шарахаюсь как чёрт от ладана от любых мероприятий, связанных с прославлением России, и так далее.

Да, в нашей стране море, океан проблем, но мало кто в действительности представляет себе, какие проблемы там. Кое-что из того, что нам почему-то кажется специфически российским, имеет место и за границей. Например, пробки; я знаю про тех, кто живёт через реку от Манхэттена, и встаёт в 4-5, чтобы рано спокойно доехать до места работы и поспать в машине. У нас ужасные дороги – но во многих заграничных довольно крупных городах дорогие тоже не ахти (про междугородные трассы речь, понятное дело, не идёт). У нас долго и тягомотно получать всякие документы – но у меня и в Штатах мытарили подругу полгода, периодически теряя собранный комплект документов. Ситуации столкновения человека и государства у нас бывают чудовищными, но и там такие истории не всегда проходят гладко.

Другой неоднозначный вопрос – медицина. Его удачное решение в нашей стране, как правило, — продукт инициативы, везения, денег, а чаще – и того и другого и третьего одновременно. Но в данный момент я лежу с температурой в постели и жду врача из районной поликлиники. Скорее всего, у меня вирусное заболевание; врач пропишет что-то для снятия симптоматики. В Штатах я бы сейчас топала ножками в emergency room, чтобы просидеть там несколько часов в очереди, и если бы у меня действительно оказался вирус, врач бы сложил руки на груди и сказал бы, что они вирусы не лечат. (Я не о том, как лечатся вирусные заболевания, а о том, что везде свои нюансы).

Я знаю истории о том, как «там» записывали больного с подозрением на злокачественную опухоль в первое свободное «окошко» — через три месяца. О том, как там не сохраняют беременности. О том, что в Штатах фактически нет логопедии. Моя подруга многое бы могла рассказать о том, как она добивалась удаления ребёнку аденоидов, из-за которых ребёнок плохо говорил и по ночам задыхался, а его кормили лекарствами от аллергии и уверяли, что плохая речь – просто особенность развития. И так далее.

Другая болезненная тема – полицейский произвол, но, допустим, вы уверены, живя в России, что знаете всё о полицейском произволе в других странах?

И – да, конечно, есть вещи, которые меня здесь бесят окончательно и бесповоротно. Это, безусловно, пока ещё более агрессивная среда, чем в других странах, гнусный, на мой взгляд, климат, хамство на дорогах, ленивые и незамотивированные сотрудники многих организаций, неоптимальная работа многих государственных учреждений, агрессивные и недалёкие многие СМИ, зимняя грязь, плохая вода, воровство, бесстыдство и безответственность чиновников, национальная склонность к советам и поучениям (кстати, единственное место, где мне в Штатах давали советы – это русский магазин) и т.д., и т. п., но, я думаю, свой список может написать любой гражданин любой страны. Для меня это всё не перевешивает изложенные выше 11 пунктов. С чем-то я умею бороться – и у меня уходит на это допустимый ресурс сил и всего остального, с чем-то нет – но я знаю, как здесь с этим жить, я могу с этим здесь жить.

И, вы знаете, мне кажется, я живу хорошо.