О цензуре в советском кинематографе

Советское кино всегда было очень самобытно. Отчасти это объясняется тем, что оно десятилетиями развивалось в изоляции от остального кинематографа. Внутри Советского Союза отечественное кино было невероятно популярно, киноиндустрия приносила немалый доход государству. Тем не менее, целые жанры кино в Советском Союзе были запрещены цензурой, и допустимость художественных фильмов была узка.

Да и сам кинематограф оказался перед угрозой вымирания, потому что сталинская идея «малокартинья», а также начавшаяся в конце 40-х борьба с космополитизмом (от этого пострадали крупнейшие режиссеры советского кино) привели к резкому сокращению кинопроизводства – до девяти фильмов в год. Можно сказать, что целая киноотрасль была отправлена на «полку», а не только десяток запрещенных лент 1945-1950 годов (еще несколько картин приостановили на стадии производства)

После войны 1941-1945 гг. в Европе власти стали уже опасаться проникновения знания иностранных языков и вообще западной культуры в замкнутый идеологический мир СССР. Появление «железного занавеса» в политике и борьба с космополитизмом в обществе и культуре – явления одного порядка. Зарубежная кинопродукция в 50-е годы стала подвергаться строгому национальному отбору (начали доминировать в прокате итальянские и французские, а также индийские и латиноамериканские ленты), дотошному анализу на благонадежность и тщательному вычищению от любой скверны – говоря словами Ленина, от «контрреволюции и похабщины».

Во времена Брежнева картины практически уже не запрещали, но их нудно и мучительно принимали на редакционных коллегиях студий и «Госкино» СССР, пытаясь заставить авторов сделать бесчисленное количество поправок («рекордсменом» может считаться Элем Климов, который переделывал сценарий «Агонии» с 1965 г., а готовый фильм - с 1974 по 1982 г., который в итоге вышел только в 1985-м).

В то же время КГБ и таможенники тщательно контролировали попытки импорта книг, журналов, аудио и видео из-за рубежа. Тем не менее, несмотря на все усилия, они не могли остановить незаконный и несанкционированный импорт зарубежных фильмов (особенно после того, как началось распространение видеомагнитофонов в стране).

Огромное количество «добровольцев цензуры» занимается поиском любых идеологических недостатков, пропущенных по официальной цензуре, сообщая различные «ошибки» в партийные органы. Тем не менее, окончательный вердикт по любому спорному вопросу всегда была принят партией власти, которая руководила всей цензурой в Советском Союзе.

Своеобразная стерилизация иностранных картин, в крайнем случае – сведение всего взрослого населения страны к шестнадцатилетним, которым дозволялось смотреть считающееся откровенным кино (хотя в категорию с ограничением «до 16-ти лет» могли попасть вполне невинные произведения, например, один из хитов конца 50-х – французская «Колдунья» с Мариной Влади), как раз и помогали регулировать репертуарную политику в кино.

Пожалуй, первый громкий прецедент случился в 1968 г. – перемонтаж и сокращение ряда сцен совместной венгерско-советской картины «Звезды и солдаты» Миклоша Янчо. Подлинный разгул цензоров случился уже в 70-е гг., став запоздалой реакцией на разные общественно-политические события (май 1968-го в Париже, август того же года в Праге, отъезд советских евреев на постоянное место жительства в Израиль) и «сексуальную революцию» во всем мире.

Вырезали около 45 минут экранного времени в фильме «О, счастливчик!» Линдсея Андерсона, совершенно поменяв его смысл и концепцию; сократили на 32 минуты «Конформист» Бернардо Бертолуччи, а главное – полностью изменили ассоциативное развитие событий и выстроили все в хронологическом порядке, к тому же одно из самых лучших произведений по драматургии цвета выпустили на черно-белой пленке. То же самое совершили с японскими картинами «Додэскадэн» / «Под стук трамвайных колес» Акиры Куросавы (целых 50 минут в корзине) и «Обнаженные девятнадцатилетние» / «Сегодня жить, умереть завтра» Канэто Синдо, уже премированных на Московском фестивале.

А Анджея Вайду перед очередным киносмотром в Москве заставили изъять ряд эпизодов из «Земли обетованной», пообещав и действительно дав Золотой приз. Моральная и идеологическая цензура властвовала на этих фестивалях, запрещая показы или внося без разрешения авторов изменения даже в конкурсные фильмы.

Чего уж говорить о таких мелочах, как постоянное купирование в советском кинопрокате эротических моментов - от «Ромео и Джульетты» Франко Дзеффирелли и «Анатомии любви» Роман Залуского до «Новых амазонок» Юлиуша Махульского уже во времена перестройки. Были вообще анекдотически-виртуозные случаи, когда, не меняя ни одного кадра, лишь при помощи переозвучивания реплик добивались иного эффекта. В чехословацкой ленте «Ветер в кармане» Ярослава Соукупа молодой герой вместо радостного возгласа «Тетя прислала приглашение в Париж!» столь же радостно кричал: «Пришла повестка в армию!», садился на мотоцикл, мчался - и разбивался.

И очень многое, как это ни странно, зависело отнюдь не от большого начальства, а уже от исполнителей, с садистской радостью бравшихся за ножницы (и на студиях, где картины дублировались, и в отделе дублирования в Главкинопрокате, где они принимались для выпуска на экран).

Так, в фильме «Бриллиантовая рука» управдом Плющ в разговоре с женой Горбункова говорит: «Я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает любовницу», при этом в конце фразы артикуляция Нонны Мордюковой выглядит неестественно. Дело в том, что во время съёмок она произносила не «любовницу», а «синагогу», чего не допустили в финальной версии из-за цензурных соображений.

В «Бриллиантовой руке» было много моментов, к которым придралась советская цензура: две проститутки, сцена пьянства главного положительного героя, безалаберность таможенников и многое другое. Гайдай пошёл на хитрость: приклеил в конце фильма ядерный взрыв и заявил комиссии Госкино, что они могут вырезать что угодно, кроме взрыва. Комиссия ответила наоборот: взрыв придётся удалить, а остальное пусть остаётся как есть, чего режиссёр и добивался.

В оригинальной заставке к фильму того же Гайдая «Кавказская пленница» появлялся Трус, который писал на заборе букву «Х». Затем выходил Бывалый и писал рядом букву «У». Третьим появлялся Балбес, увидевший милиционера и дописавший: «дожественный фильм». По соображениям цензуры заставка в окончательную версию картины не вошла.

Но, несмотря на строгую цензуру и запреты, в Советском Союзе во второй половине XX века было создано несколько очень талантливых «авторских» авангардных киноработ, вошедших в ряд блистательных шедевров мирового кинематографа. 

По материалам интернета