По высшей мере

30 октября в некоторых городах России публично зачитывали имена земляков, погибших по надуманным обвинениям в годы советского террора

Служились литии, любой желающий мог подойти и помянуть своего родственника, пострадавшего от репрессий. А в поселке Дубовка под Воронежем по традиции торжественно перезахоронили останки 320 человек, расстрелянных по политическим мотивам в 1937—1938 годах. Минувшим летом их извлекли из ям-схронов члены областного поискового отряда «Дон».

— В последние годы благодаря поддержке облправительства раскопки у нас проводятся регулярно, что для России — уникальная ситуация, — отметил председатель воронежского историко-просветительского общества «Мемориал» Вячеслав Битюцкий. — Другие кладбища эпохи Большого террора находятся, как правило, в труднодоступных местах. Там лишь приблизительно подсчитано количество похороненных, в ряде случаев установлены имена. Но эксгумация ведется только в Воронеже и в Санкт-Петербурге, в Петропавловской крепости. Схроны в Дубовке были обнаружены в 1989 году, копать стали в 1990-м. С тех пор вскрыто 60 ям. Перезахоронен 2681 человек. Всего же, по нашим подсчетам, здесь зарыто порядка восьми тысяч убитых.

В ямах под Дубовкой каждый год находят черепа с пулевыми отверстиями в затылке, очки и зубные щетки, кружки и монетки, пластмассовые мыльницы и «гражданскую» обувь. В числе расстрелянных были и женщины, и дети — скорее всего, из семей репрессированных, попавшие в трудовую колонию за какую-нибудь кражу. Уголовная ответственность тогда наступала с 12 лет, а «врагов народа» среди колонистов выявляли вплоть до 1950-х годов…

— Нательные крестики постоянно встречаются. Советское руководство заявляло,что после 1937 года в стране не останется верующих — ан нет, люди продолжали носить кресты… — добавил Битюцкий. — В нынешнем году была сделана уникальная находка — наган с кобурой и стреляными гильзами в барабане, явно утерянный кем-то из «исполнителей» приговора. Как это могло произойти, остается только догадываться. Но версия может быть самой тривиальной, если вспомнить, что пару лет назад в одной из ям встретились бутылки от «Зубровки» воронежского производства и банки из-под тушенки.

Еще одна редкая удача — в яме сохранились куски портмоне с клочками протокола обыска. Вернее, его копии, которую отдавали владельцу вещей. По всей видимости, имя человека начиналось с «Ми» — Митрофан или Михаил, что значительно сужает круг поисков. По статистике, в расстрельных списках таких людей приходилось менее 80 на тысячу. Если вычленить их из протоколов и запросить соответствующие архивно-следственные дела, есть шанс найти в одном из них оригинал протокола обыска. А затем — установить имена еще 58 жертв, сброшенных в ту же яму. И хотя в Воронеже в конце 1930-х было расстреляно около десяти тысяч человек, Вячеслав Битюцкий готов просмотреть нужные документы в течение месяца. Правда, все их вряд ли предоставят в нужной полноте: за последние годы архивы стали менее доступными.

Захоронения людей, расстрелянных по надуманным обвинениям в 1920-е, 1930-е и даже послевоенные годы — во внутренних тюрьмах НКВД, исправительно-трудовых лагерях и просто в лесных урочищах, можно найти близ многих городов России и соседних союзных республик. Целенаправленный поиск схронов велся в позднесоветские и постперестроечные годы, затем общественный интерес к ним, увы, утих. В Воронежской области массовые казни «врагов народа» проводились также в Боброве, Богучаре, Борисоглебске, Новохоперске, Острогожске и Россоши. Но их страшная история не слишком известна даже местным жителям. Общее количество репрессированных на территории области граждан неизвестно — многие документы засекречены.

Но, судя по материалам регионального Госархива общественной и политической истории, их должно быть не менее 70 тысяч.

Узнать о географии репрессий больше —или, наоборот, поделиться малоизвестными сведениями — можно при помощи интерактивной «Карты памяти», созданной членами Преображенского содружества малых православных братств. На сайте есть краткие справки о мемориалах, музеях и кладбищах эпохи репрессий. Можно увидеть, как выглядит Рутченково поле в Донецке, где лежит от пяти до семи тысяч «врагов народа», убитых в 1930—1940-х годах. Или прочесть об одном из крупнейших в России «расстрельных» кладбищ в карельском Сандармохе: на десяти гектарах глухого леса — останки 9500 человек 58 национальностей. Здесь захоронены спецпереселенцы, строители Беломорско-Балтийского канала и 1111 заключенных с Соловков (их везли в Ленинград якобы для пересмотра приговоров и тайно «ликвидировали» по пути). На карте отмечен и Тесницкий лес — в километре от трассы Москва—Тула покоится каждый пятый из репрессированных жителей бывшей Калининской области.

Константин Рева, преподаватель Воронежской православной духовной семинарии, член епархиальной комиссии по канонизации святых:

— По официальным данным, из общего числа людей, репрессированных в нашей стране в 1937—1938 годах, более 120 тысяч расстреляно по религиозному признаку. За то, что в Бога верили. В сонме новомучеников и исповедников воронежских прославлено 52 человека — и миряне, и священно-служители. Среди них и крупные церковные деятели, например, местоблюститель патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский). В этом году мы отмечаем 150-летие со дня его рождения и 75 лет его кончины. В Православном Свято-Тихоновском госуниверситете вышла монография о митрополите Петре, а у нас в честь святителя освящен храм в селе Сторожевое.

Работа по изучению биографий людей,пострадавших за веру, продолжается, но сейчас она серьезно осложнена. Если сразу после 2000 года, когда был прославлен Собор новомучеников и исповедников российских, к канонизации ежегодно представляли примерно по 150 человек, то в течение последних трех лет этот список почти не пополняется. В том числе из-за того, что были ужесточены условия ознакомления с архивно-следственными делами. Копии документов выдают с вымаранными именами свидетелей. Из-за этого мы не можем восстановить определенные лакуны, например, в жизненном пути епископа Козловского Алексия (Буя). Он возглавлял воронежскую епархию после того, как епископа Петра (Зверева) отправили на Соловки. В 1928 году попал под арест и Буй, якобы за членство в контрреволюционной организации. Среди расстрелянных по этому делу было в основном духовенство Алексиево-Акатова монастыря (тогда мужского), эти люди прославлены как новомученики. А Бую высшую меру заменили десятью годами лагерей и выслали на Соловки. В 1936 году в лагере арестовали вновь, в 1937-м расстреляли в Сандармохе. Вопрос о его канонизации остается открытым.

Справка "РГ"

Многие российские мемориалы жертвам террора не содержат в должном состоянии. К примеру, комплекс «Медное» в Тверской области: в конце 1930-х тут сбрасывали в ямы жертв Большого террора, в 1940-м похоронили более шести тысяч расстрелянных польских офицеров и чиновников — узников Осташковского лагеря. По сути, это вторая Катынь. Но если памятник полякам в Медном открыли в 2000 году, и с тех пор у него ежегодно проводятся траурные мероприятия с участием родственников убитых, то «советская» часть мемориала завершена лишь на 80 процентов, и работы не финансируются уже лет пять. Польские жертвы опознаны (их списки выбиты на камне). Советские — нет.

«Карта памяти» Преображенского содружества малых православных братств: karta.psmb.ru