Выдержки из писем советских военнослужащих и их родственников.

В предыдущей статье я привёл выдержки из писем немецких военнослужащих и их родственников: http://maxpark.com/community/2039/content/2207470

Разумеется, что были подобные письма и с нашей стороны. Как Вы сами прекрасно понимаете, эти письма были изъяты цензурой и до адресатов не дошли.

Главное отличие советской подборки от немецкой в том, что письма написаны в период военных неудач и отступления к Сталинграду (вторая половина 1942 года). Во всех письмах в первую очередь бросается в глаза эмоциональная составляющая. Было бы интересно почитать подобные письма, датированные весной 1943 года перед коренным переломом в войне. Но мне пока не удалось найти письма этого периода. Уверен, что они есть.

Что же в них писали?

Главная тема всех писем – отчаяние обречённых. Люди, потрясённые неудачами нашей армии, беспардонным поведением вышестоящих начальников, спасающих в первую очередь себя и свои семьи, готовы к смерти от рук врага или самоубийству.

________________

ППС-802, военнослужащий продотд. Штаба армии Умнов: «…Мы пережили и переживаем дни полные трагизма, двигаемся к своим родным местам. Сам я остался жив. Беспокоюсь за тебя, у вас скоро тоже начнутся большие дела. То, что я тебе писал в последней открытке – всё наоборот. Я раздражён и негодую на всё, что связано с нашим позором родины. Бездарные болтуны и обманщики… Не вижу способных людей, темно и пусто…»

ДКА, ППС-28, 4070 ОКШР, военнослужащий Чечков Иван Семёнович: «…Мы пошли в наступление. Один день было благополучно, а на другой день он нас окружил, стал бомбить, высадил впереди нас десант, кругом нас горело, что не было куда деться. Дождались мы вечера, но проклятый немец подметил нас и давай бомбить прямо над Доном, многих убил, многих потопил, многих поранил и много забрал в плен, также много взял, потопил и убил эвакуированного скота, не дал перегнать через Дон.

Он бросал нам листовки, где пишет, что русскому народу на Дону ещё не болячка, а будет большая болячка на реке Волге. Я весь народ утоплю в р. Волге, не дам я русскому народу переправиться через Волгу. Но мы ещё не боимся его гада немца, всё же будем переправляться через Волгу.

Дорогая моя супруга Катя и мои детки, трудно остаться в живых, так или иначе гибель нам здесь. Подогнал уже всех к р. Волге, что тогда делать, или топись, или убьёт он нас на берегу, или же всех заберёт в плен. Возле города Сталинграда-Царицины будет большая бойня…

Вас, наверное, немец заберёт, но вы никуда не уезжайте, оставайтесь дома, ройте в кладбище окопы и скрывайтесь там по 2-3 семьи, а меня вы домой не ждите, наверное, меня убьют, ибо будут сильные бои…».

ППС-1826, 424 с/п, военнослужащий Глухов Я. Р.: «…За Сталинградом заняли оборону, ожидаем противника и, главное, хочу сообщить, что больше не увидимся, потому что все измучены и от нас хорошего ожидать не придётся, всех положат. На фронт мы ехали из Рязани, Ростов, Сталинград, а теперь находимся на Дону. Писать больше нечего, жду ответ. Прощайте, прощайте навсегда…

Прощай навсегда, больше не увидимся, передай мальчикам и девочкам по прощальному привету. Писать больше нечего. Прощай и прощай навсегда…».

ППС-800, 47 ОПМБ, ремонтно-транспортный взвод, военнослужащий Старков А. А.: «…Настигает большая опасность для жизни. Мне домой не вернуться никогда и я тебя больше не увижу. Живи, как можешь, затем до свидания, пока жив, когда ты получишь моё письмо, тогда, может быть, меня не будет…».

ППС-1966, 619 СП, рота автоматчиков, военнослужащий Пакомут: «…Жизнь моя не лёгкая, воевать мне придётся не мало, жить уже надоело. Я бы рад, чтобы меня ранило или убило, было бы легче. Если меня убьют, то мне не нужно будет о вас заботиться, а также о детях, а если тяжело ранят, то ожидай меня домой, я приеду, ибо раненых домой отпускают.

Наташа, я больше без тебя и детей жить не могу, если жить, так жить раненым, но жить вместе. Мне бы хотелось посмотреть на тебя и на своих детей, а тогда и погибать бы, но мне не хочется сейчас погибать, но, наверное, придётся умереть…»

А вот, что писали родные военнослужащих.

Гор. Сталинград, пос. Ворошилова, Жилстрой № 22, школа ФЗО № 14, Перельман М. Т.: «…Не знаю, придётся ли тебе писать письмо или нет. Положение наше ужасное. Мы погибаем. Вырваться отсюда нельзя, пути отрезаны. На Волгу немец бросил мину и 2 пассажирских парохода потоплено, сегодня сгорела баржа с нефтью.

В общем с жизнью надо распрощаться. Жалко детишек, они веселы и беспечны и совершенно не готовы принять смерть. Не умрём от бомб, то умрём от мерзких рук местного населения. они не люди, а звери. Шурик отправился в ясли, а Юрик и Женя сидят на полу и играются. Очень тяжело мне писать, зная, что отсюда мы уже не вырвемся. Пока, прощай…».

Камышин, Сталинградской области, Дуванова Ася: «…Родной мой Сёмочка, если ты услышишь о нашем городе что-либо и после всего, ищи меня, возможно пишу последнее и прощальное письмо, день и ночь самолёты, сердце кровью обливается, как быть и что будет с нами…

Но я никуда, погибать на месте… Ты мне говоришь в каждом письме: до скорого свидания. Я рада этим словам, но, дорогой, мне кажется, едва ли что свидание сбудется и мы расстались навек и навсегда. Сам видишь условие наше, а он силён и опасен. И я в голове не держу, что мы увидимся. Мне кажется, никогда, дела наши никуда. Голова не работает, волнуюсь без конца и решаю куда бы зарыть одежду и прочее…».

Ростовская обл., Дубровский район, Ильинский с/с, к-хоз «Лен. Путь», Лапко Н. Р.: «…Милый, мне кажется, что подходит конец моей жизни. Я живу в таком месте, что от врага не убежишь, нет на чём, а от нас он не так далеко. Если не смогу уехать и придёт кровавый палач, то я не останусь на поругание, возьму детей и пойду в реку. Всё, что от меня зависело, я сделала. Районные начальники уже своих жён отправили на машинах. Так было и у нас, когда мы ещё и не думали, но начальство, т.е. верхушки, отправили своих жён не торопясь, обеспечив продуктами и хорошим транспортом, а нас уговаривали не делать паники, и когда враг наступал на пятки, то нас всех выпихнули. На переправе скопление народа, а там гад бомбит.

Так точно было в Больше-Крепинскомм районе, начальство отправило свои семьи на автомашинах, а нам как пришлось.

Так и здесь райработники, т.е. верхушки, жён своих уже отправили машинами, а нас отправят на быках, да и то, если будет возможность. Мы «догоним» их. Но неважно, хотелось бы только узнать, что будет после войны. Я почти ужи нажилась, дети-то маленькие, но можно умереть на советской земле…»

Сталинградская область, Сиротино (точный отправитель не указан): «…Сегодня у нас, вернее в Сиротино, эвакуируется всё население. Мне очень жаль, что я не могу этого сделать. Я остаюсь на месте, всё равно где-нибудь погибать. Я, конечно, выехала бы так же, как все, если бы я была одна. Правда, очень страшно погибать в руках Гитлера, но при всём желании я выехать не могу. Все учреждения у нас закрыты, ничего нигде нет, все уезжают, но мне очень страшно оставаться. Самое главное, что мои крошки-дети будут гибнуть на глазах – это для меня страшнее всего.

И ещё очень жаль, что не увиделась с тобой и, видимо, скоро придётся и письма твои не получать…»

Левая сторона Дона, Степное Поле, Нельга Клавдия Васильевна: «…11.7.42г. произошла эвакуация нашего населения, все выехали, начальство – военком Микулинского райвоенкомата выехал за 2 дня до эвакуации. Нам не сообщил ничего, а оставшийся за. – интендант тов. Павлов, казак, нагрузил машину и срываться. Я к нему обратилась, так он ответил – идите на переправу, там есть лодки и вас перевезут. Я и мама стали плакать – как же идти без ничего. Он с криком – «я не потащу вас на своём горбу», а на машину погрузили ценности военкомата: лампы, вёдра, балалайки, гитары, а ребёнка и жену командира оставили на съедение немцам. Я осталась не при чём.

Тогда я обратилась к войскам отступающей армии, они меня взяли и мы выехали на переправе через мост…

Ваня, у меня нет ничего.

Документы, деньги, вещи – всё сгорело на машине, я не знаю, что мне делать, если командование узнает, что я беременная, они меня не возьмут на фронт, а как же быть без денег, документов. Аттестат остался в военкомате.

Ваня, за то, что интендант бросил меня с ребёнком и мать на съедение немцам, об этом я напишу тов. Сталину, как к нам относится и относилось казачество Дона. Если бы ты видел эти переправы, где проходят войска, вредительство на полный ход. Когда спокойно, тысячи машин сбивается к переправе, когда же налетают самолёты бандитов, идёт переправа. Мостик построен из кусочков дерева и его больше ремонтируют, чем переправляют войска…»

ЦА ФСБ РФ, ф. 14, оп. 4, д. 912, л. 58-60.