ВИЗИРЬ АТЛАНТИДЫ роман

Визирь Атлантиды редакция автора
Гормахис Нэчэр
Не желает ли Истина в сердце своём опьянения?
древнеегипетский вопрос






ВИЗИРЬ АТЛАНТИДЫ


Святой, ты вот говоришь, говоришь о Любви, а в речах твоих- злоба.
* * *

Они обожают его, они ненавидят его, они без
него не могут…
Аристофан, «Лягушки».



-Нет, Шанкар, нет, нет и нет!!! Ни за что!!! И не пытайся меня уговорить, подкупить или совратить!!! Чхал я с тверди небесной и на этот разнузданно паразитирующий на теле общества парламент, и на этот колдовской ритуал голосования, и на эту черную мамбу в короне! Никуда я не пойду, мне некогда! Я - государством управляю! Я вчера, по церемониальной необходимости, уже там был, совместил, блин семнадцатигранный, неприятное с бесполезным!
Сначала каждый идиот настойчиво лез к Изумрудной Трибуне, что б оттуда молоть околесицу, потом началась пьяная драка, случайно прерванная голосованием, а напоследок Искребла выступила с речью, от которой я едва бананом насмерть не поперхнулся…Пошли они все к Анубису, под трибунал Озириса, сожри их всех Аммат!!!!! – беспорядочно жестикулируя тощими ручонками c невероятным количеством перстней, браслетов и колец, громким басом, невесть откуда взявшемся в тщедушном теле, поведал Гормахис.- Ты лучше посмотри, какая красота! - и поэтично возвысил к небу правую длань.
Мозолистые и мускулистые руки девяти сотен рабочих слаженно потянули многочисленные канаты - и в мгновение ока пред Шанкаром был водружен колоссальный гранитный обелиск, на отполированной до блеска поверхности которого красовалась лаконичная фраза:

ДА ЗДРАВСТВУЮ Я!!!!!!!!!!!!
– и подпись:

ГОРМАХИС.

- Помпезно! - поразился толстяк Шанкар, и, затянувшись роскошно декорированным кальяном, выпустил грязно-зеленый дым. – И фраза, что и говорить, сразу видно, написана от души и в состоянии божественного вдохновения!
- Спасибо!
-Но! -продолжал толстяк, попутно медленно выпуская пухлыми губами густые клубы дыма и погружая окрестности в дурманный туман. – Тебе самому-то, неужели не надоело? Твои монументы торчат в городе на каждом углу! Их больше, чем блох на антикварном рынке!
- А что мне делать? -развел руками Гормахис.- Если меня подавляет собственное величие?
- Может быть, смириться с ним? -предложил Шанкар.- А лучше всего…
- Сдохнуть!!!!!!!!!!! – прервал его резкий, противный голос.
Шанкар и Гормахис страдальчески переглянулись.
Вздохнули, молебно заведя очи к небу. И медленно, с нескрываемым отвращением, обратили свои ясновельможные взоры к источнику неблагозвучия.
Царица Искребла смотрела на них прицельным взглядом голодной анаконды, ее тяжелое дыхание могло бы составить серьезную конкуренцию тропическому шторму, а в руках правительница сжимала увесистый кирпич.
- Э, э, только без рук! – не веря в царскую ахимсу, попятился назад Шанкар.
- Или, хотя бы, без кирпичей! -добавил Гормахис, также начав стратегическое отступление: -Ещё лучше, если б и без тебя самой, но, кажется, я уже почти богословствую…
Выругавшись так, что несколько пышных пальм у фонтана дружно увяли, Искребла попыталась кинуть в Гормахиса кирпичом.
Свита едва ее остановила, а тупое орудие царского гнева перекочевало в карман военачальника Баалтупа.
- Власть развращает человека! -высокомерным, менторским тоном, способным разозлить даже нежную бабочку или обидеть до слёз древнюю мумию, заговорил Гормахис. - Раньше ты не дралась и не ругалась…Совсем озверела?


* * *

Пустыня.
Наемный убийца Хризоанус направлялся в Нутжерт в весьма приподнятом настроении.
У него был потрясающий заказ -легкий для выполнения и весьма тяжелый по количеству золота, коим заказ оплачивался.
46 золотых талантов -это вам не салат из морской капусты!
К тому же Нутжерт- город роскошных дворцов, величественных храмов, ароматных садов и кристально чистых прудов, многолюдных улиц и необъятных мощеных алебастром площадей, город многомудрых жрецов и пронырливых торговцев, могучих воинов и искусных ремесленников, хитроумных чиновников и гениальных проституток….
Веселый город.
В нем, например, можно было не только потерять девственность -но и найти ее!
Бесконечные пьянки и драки, юбилеи и ограбления, мимолётные религиозные празднества и многолетние строительные работы, бурные свадьбы и не менее бурные похороны, политические дебаты и шумная бордельная акция «Вторую - бесплатно!», потасовки между кастами и заседания парламента, напоминавшие небольшие локальные войны -вот далеко не полный список ежедневных тревог и ежечасных новостей.
И, поверьте, не важно, загляните вы на местный рынок, будете ли гулять по просторным площадям, зайдете в древний и воистину необъятный Храм Всех Богов, или возжелаете посетить резиденцию членов правительства, прогуляетесь по тенистым паркам или решите завернуть в Библиотеку - везде вы можете ожидать чего угодно и наблюдать черт те что.
Покоя тут нет, порою, и в Некрополе.
Так что путешествие обещало быть полезным и познавательным.
Хризоанус пришпорил верблюда: оставалось всего три часа до заката, и, если он опоздает, все сто Адамантовых Врат Нутжерта будут закрыты на всю ночь, и не откроет их даже землетрясение, вкупе с цунами, обильным извержением вулкана и падением метеорита.
А ночью опасней пустыни места-то не найти: выходят из своих тайных убежищ на охоту кровожадные мантикоры, песчаные демоницы так и норовят захватить в своё зубастое лоно; бродят сбившиеся с очередного праведного пути голодные, дочерна сожженные пустыней, паломники, спятившие от переизбытка религии и недостатка воды; резвятся целые прайды сфинксов…
И, повсюду, змеи, змеи, эти чертовы змеи!!!!!!!!!!

* * *

- Хм, -продолжал Гормахис, задумчиво глядя на свой резной, железного дерева, жезл. - Я, конечно, понимаю, что прибей ты меня кирпичом, слова были бы излишни, но, поскольку я жив, а ты -молчишь, то я не очень хорошо понимаю, какого хрена тебе надо?
- Ты вторую неделю саботируешь заседание правительства! А без твоей долбаной подписи не один закон нельзя принять! -шипела правительница.
- Если под законом ты имеешь ввиду новый кредит из козны на покупку платьев, невероятным способом делающих тебя бабой, а не гадюкой, то прости: на охрану окружающей среды в новом бюджете только один талант, и тот уже кто-то спер, так что -обломись! Если же тебе требуется очередное разрешение на увеличение численности твоей богомерзкой гвардии, то и тут ничем не могу порадовать: возвестили мне бесчисленные уши моя, что ненавидит тебя зеркало твоё – боится, что ты заплюёшь его ядом!!! И подговаривает чистое зерцало сие вся драгия ожерелья твоя затянуть лишний узел на поганой вые твоей, и извергнуть из тебе дыхание жизни, и число присных воинов твоих бессильно помешать им!!!
У царицы из ушей, со свистом, пошел пар, глаза налились пурпурной кровью, плоская грудь часто задышала.
- О, Всевышние Господы Боги!!! –делано испугался Гормахис. -Ты сейчас превратишься в алхимический агрегат? И я не доживу до 150-летия твоей мумификации?
Не успела Искребла кинуться и впиться зубами в шею вконец оборзевшего премьера, как раздался пронзительный звук лопнувшего каната, крики:
- Твою мать!
- Свою, да покрепче! Дешевле обойдётся!
- Свою надоело!
- Держите!
- Сильнее!
- Поздно!
- Бросайте!
- Бегите!
- ААААААААААААААААААА!!!!!!!!,
Всех оглушил ужасный грохот. Поднялись клубы желто-красной едкой пыли.
Удушливый кашель, громоподобные чихания, массивные отплевывания, бесполезные отряхивания, трехэтажные благословения и масса других звуков, которые способно издавать человеческое тело, были слышны минут десять.
Когда пыль наконец улеглась, открылась крайне занятная картина.
Обелиск безвозвратно разбит в отчаянно неживописные руины.
Шри Шанкар проглотил шнур кальяна, и теперь его и без того необъятное пузо, быстро наполняемое ядрёным конопляным дымом, активно раздувалось до размеров яйца птицы Рух.
Искребла и ее свита от страха попадала на землю и громко стонала, неуклюже пытаясь встать хотя -бы на четвереньки.
Рабочие, расплетающие с рук бесконечные мотки и сети канатов, в хвост и гриву благословляли богов за спасённые жизни.
И только Гормахис, несокрушимо возвышаясь над руинами и нелепо ползающими в грязи сановниками, бесстрастно взирал на обломки монумента, хотя от неожиданности жезл его согнулся в спираль, черный парик поседел и встал дыбом, а задравшиеся до ушей полы балахона задорно привлекали внимание к тощим ногам и озорной родинке убогого зада:
- Что-то я там в расчетах напутал…В зарплате архитектору…

* * *

С чего началась весьма бестолковая (но крайне продуктивная в развитии гражданского общества) война между кастами жрецов и торговцев, продолжающаяся уже несколько столетий, никто в Нутжерте уже и не помнил, зато каждый житель города не столько страдал от этой напасти, сколько с удовольствием участвовал в ней.
Мелкие касты- например куртизанок, гетер, проституток (какая чудная специализация!!!), воров, художников, музыкантов или детей- составляли альянс с кем угодно, лишь бы им за это: хорошо платили (торговцы), охраняли (воины) или хоронили (жрецы).
Вместе же выборные представители от всех каст составляли парламент.
В целях повышения качества производимых законов, в парламенте Нутжерта обеспечивалась полная свобода не только слова, но и рук, ног, ношения и использование оружия, а также любовных отношений, формы одежды, формы её отсутствия, нецензурной брани и азартных игр.
Одним словом, элитный центр интеллектуально-политической мысли.
По горькому опыту предыдущих столетий, во избежание 100%смертности спикеров в их первое же заседание (одного аж живьем съели), спикера у парламента не было. Вместо этого, если выступающий депутат решался нарушить регламент, превышая лимит времени, отведённый на выступление -хитроумный аппарат под Изумрудной трибуной катапультировал оратора по изогнутой траектории прямиком в дворцовый бассейн.
Отсутствие священных божественных крокодилов в бассейне не гарантировалось, что весьма дисциплинировало законодателей и придавало процессу законотворчества некую пикантность.
Главной задачей парламента было не доводить очередной конфликт между кастами до государственного переворота, революции или гражданской войны. Ограничить мордобой периметром своих стен. А международные угрозы -периметром стен города.
Иногда получалось.

Но совсем недавно, десять лет назад до описываемых нами событий, эта политическая кухня обогатилась новыми специями: шальным миссионерским ветром в город занесло новое религиозное учение, продукт экспериментальной теологии –единобожие пророка Эхнатона.
Каста торговцев, в пику жрецам, поголовно приняла атонизм, и теперь была свободна от налогов в пользу Храма и от догматов в пользу богов.
Торговцев поддержала царица Искрёбла, вступившая на престол благодаря их деньгам, что потратила на организацию убийства остальных претенденток.
Отстреляв династию, как стаю диких уток, Искрёбла, по незыблемым законам города, составленными основательницей Нутжерта, царицей Нефернэйтой, стала несменяемой.
По крайней мере до тех пор, пока из отложенного ею яйца на свет не выползет ещё какая -ни -будь гадина женского пола.
Воздвигнутое ею гонение против язычества приняло масштабы работы скотобоен в преддверии, накануне, в начале и в разгаре Праздника Мяса, который, по закону, с каждым годом длился на один день дольше, а впервые появился на второй день существования города… а Нутжерт -то стоял уже как три тысячи лет…
Сверженные со своих пьедесталов, обезображенные, валялись на улицах статуи древних богов. То там, то здесь, в священных рощах, совершенно не случайно, вспыхивали пожары. И въедливая гарь висела в воздухе, а не упоительные благоухания фимиама. Песком и тиной покрылись фонтаны со святою водою. Несколько раз горел Храм Всех Богов, даром, что был каменным.
На многолюдных площадях, где ранее раздавалась музыка и красовались в танце юные жрицы, собирая с глазеющих на их наготу паломников подаяния, теперь с утра до вечера, за уродливыми кафедрами, унижая догматы и красоту древней веры, проповедовали священники -единобожники. А на местах разбитых придорожных алтарей установили эшафоты, где показательно, по приговору особого трибунала, казнили непокорных язычников.
Фантазия у единобожников была поистине неисчерпаемая, и, довольствуясь всего одним богом, они вовсю развлекались великим множеством способов убиения идолослужителей.
Посмел отвергнуть любовь Атона? Тебя зажарят. Попытался защитить какое -ни -будь изваяние от разрушения? Тебя утопят в бочке. Спасал старого немощного жреца -от побоев? Тебя четвертуют. Помешал толпе благочестивых атонитских монахов восславить своего бога поруганием идолопоклоннической девственности богомольных девушек-язычниц? Кастрируют, через шинкование гильотиной….
Всё чаще и чаще в ранее шумном и весёлом городе звучала любимая музыка единобожников –тишина. В парламенте перестали драться. От культуры осталась только проституция.
Ибо для похоти не важно, один у тебя бог, или тысяча.
Подобно змеиному яду, страх перед правительницей напрочь парализовал всю касту жрецов, особенно после грандиозного кровавого погрома, устроенного гвардейцами царицы в день важнейшего храмового празднества- Торжества Опьянения.
В то злополучное утро Стража Искрёблы ворвалась во внутренний двор храма, и все те несчастные: жрецы, миряне, паломники, гости из иных городов, мухи, которые не успели скрыться за бронзовыми вратами Главного портала, были нещадно вырезаны и кинуты на съедение дворцовым собакам.
Каста воинов, традиционно поддерживающая жрецов, ныне ни чем не могла помочь: Искребла затеяла какую-то странную войну, в которой, пятый год подряд, всё шло так, словно она хотела уничтожить собственную армию. Да собственно, так оно и было…
А зверства продолжались.
Тридцать дней длился траур по главе касты жрецов, выбранному буквально тридцать дней назад, насмерть залаянного собаками прямо при входе в царский дворец на церемонию инаугурации себя, святого и добродетельного, в должность визиря.
Да, только глава касты жрецов, по незыблемым законам города, мог быть визирем, то есть, премьер-министром, и роль его была необычайно значимой.
Должен же кто-то авторитетно подтвердить итоги законодательной драки. Или дать отпор внешним проблемам, что намерены стать внутренними, используя то дипломатию, то войну.
Визирю почти помогало правительство: представители от главных каст, отстаивающие свои цели уже после того, как парламент принял очередное решение.
Желая неограниченной власти Искрёбла, пост визиря сохранила. Не решилась нарушить конституцию. Но сесть в него никому надолго не давала.
Один за другим, обладатели высокой должности покидали мир живых, скоропостижно и эстетично: кто-то отдал концы, пятые сутки, без остановки, слушая Пиблию. Некоторых стравили павлинам. Ещё несколько -погибли, одев отравленные атонитской святою водою ризы.
Короче, мрак.
Верховные Жрецы Храма Всех Богов, под председательством Рахотепа и с благословения Нечерамона, хранителя и толкователя главного Оракула, собрались на некое подобие конклава.
В полутьме, холоде и голоде: золота у жрецов было хоть отбавляй, но проклятые торговцы -атониты ничего им не продавали: ни свечей в канделябры, ни дров в камины, а питались несчастные лишь выращенной на территории храма иллинской кукурузой. Ничего иного вдали от плодородной поймы реки не росло, да и на кукурузу уходило столько святой воды, что выращенное можно было без всяких лишних обрядов считать ипостасями самого Амона Неизреченного. Радость у жрецов была одна: огромные запасы пива и вина. На огромный корпус жриц у них сил уже не было.
Воссев вокруг огромного стола, жрецы искоса переглядывались между собою, пытаясь найти козла отпущения в прямом смысле этого слова: ведь глава касты автоматически становился визирем Нутжерта, а любой визирь Нутжерта у царицы автоматически становился мумией.
- Только не я, господи, только не я! -молился каждый своему богу, и было это невероятно искренне. Какое, сохрани Озирис мою печень, могло быть лицемерие: кому охота быть визирем, если в комплект входит свежий кол и орда издевающихся единобожников, изрыгающая на него нечистоты хульных словес своих? Кому охота, пронзённому десятком раскалённых игл, в агонии, вместо «Книги Мертвых», слушать про нравственные идеалы собственной матери? Кто желает быть сваренным заживо в безалкогольном атонитском пиве?
Молчание длилось довольно долго.
- Предлагаю. -мучась с какой-то очередной головоломкой, не вставая и не беря слова, подал голос иерофант Нечерамон. -Вообще никого не избирать!
- А разве так можно? -изумился Рахотеп.
- Нельзя. -согласился иерофант.- Но всё когда-то нужно попробовать…Девственность, к примеру, разумеется, добродетель, но материнство-то выше! Бедность -тоже добродетель, но её превосходит щедрость. Давайте попробуем коллегиальную форму управления.
- Предположим, править кастой будет вот это собрание. -обозрел всех собравшихся Рахотеп.- Но кто тогда будет визирем?
- Никто. При таком режиме, когда одна гадюка испортила пять озёр, можно вовсе государством не управлять. Печать –опечатать и скрыть. В парламенте всё равно теперь делать нечего, там занимаются какой-то новой ерундой, не имеющей к политике и пользе города никакого отношения: сольфеджированием… нет… голосоведением… нет …гололедом… голо…голодомором…
- Голосованием. -подсказал иерофанту Рахотеп.
- Во-во, я же сказал, ерундой. -благодарно кивнул ему старик. - Это у них и без визиря получится, всё равно эти решения никто не исполняет. Война, что идёт уже пятый год, проиграна заранее, зачем добавлять к трофеям противника пленённого верховного главнокомандующего? А налоги торговцы платят, грабя нас. Хватит приносить в жертву ненасытному племени единобожников нас, знающих истину.
- Иерофант, это очень серьёзное решение. -заметил один из жрецов.
- Как бы нам не прогневить богов…-поддакнул второй.
- Лучше их прогневить, чем довести дело до того, что гневить их будет некому, кроме монотеистов. -разъяснил своё понимание проблемы иерофант.
С этим никто спорить не стал.
- Более того. -продолжал Нечерамон.- Если мы не можем устранить Искрёблу, ибо править может только женщина из династии Нэфернейты, и, при этом, не обязательно, как оказалось, быть млекопитающим- то нужно хотя бы не дать ей устранить нас…Ведь ясно, что рано или поздно мы или сдохнем тут от голода, или они нас решаться штурмовать. А врата храма, увы, не адамантовые. Когда богиня творила нам стены, вряд ли она могла предвидеть, что и Храм Всех Богов неплохо было -бы окружить парочкой её лазурных локонов. К тому же, и это самое главное: нельзя бросать в беде единоверцев из других каст. Мы ответственны перед богами за их мораль, за то, чтобы они прогрессировали в духовной жизни хотя бы на две ступени выше нас. Мы, жрецы, рождены для того, чтобы все стали богами, и только затем ими станем мы. У меня есть, коллеги, одна идея.
- Какая?
- Защитить от смерти нельзя, если она предписана свыше. Но, если есть возможность выжить, через вооружённое сопротивление - то такое сопротивление необходимо реализовать.
Коллегия заволновалась:
- Нечерамон, мы -жрецы! Иного оружия, кроме каменного ножа для жертвоприношения, нам не положено!
- Есть посохи, но они деревянные и гнилые!
- Кадило вместо пращи, конечно, сойдёт, но дистанционная атака камней, движимых нашими ослабленными от голода и болезней руками, вряд ли будет эффективной!
Нечерамон встал, и, не переставая собирать головоломку, завёл любимую игрушку жрецов Хатор - сарказм:
- А, ну тогда, чего ж мы ждём? Собираемся, отцы и братия, собираемся- и всем храмом мигрируем туда, где ещё не светит благодатный свет Атона. В болота Чёрных Гиппопотамов, или в пустыню Нуб! Там так нужны наши знания! Бессловесные хищные твари прям жаждут освоить богословие! В благодарность нас съедят не сразу, а по окончании теологического курса. Осталось нам лишь проскочить мимо патрулей, или поверить картам подземного города! Или, опять же, всем храмом -айда процессией к дворцу Искрёблы: нас перестреляют, и этот подвиг будут помнить в веках!
- А мне нравится, что в веках нас будут чтить…-прослезился один из жрецов.
- Размечтался!!! Чтить будут, святой отец, не нас, а победу «возвышенных монотеистов» атонитов над «мерзкими язычниками»! - собрал Нечерамон головоломку, и, разозлившись, что потратил на неё всего лишь пять минут, швырнул об стенку и разбил вдребезги. - Да ещё приплетут, что это сделали не гвардейцы Искрёблы, а сам Атон: что нежданно-негаданно тьма наступила, причём у нас тут была темень, хоть глаз коли, а во всём остальном городе -ясный день. Что мухи нас с костями сжирали, что вода в священном бассейне в кровь превратилась, что у каждого из нас, целибатников, умрёт по сыну –первенцу, что саранча пожрёт всю нашу кукурузу, что жабы, размером с бегемота, вылезут из винохранилища и нападут на нас…И всё это за то, что мы веками держали в рабстве торговцев, и их заставляли, вместо касты строителей, храмы воздвигать «поганым идолам»! А в конце подведут итог: что их бог Атон взял да и обрушил на нас, служителей демонов, огонь с небес и дрожь земли. Как вам такая слава в веках, а?
Жрецы уныло вздохнули.
- Если мы с вами погибнем, как мученики, это, разумеется, мгновенно приведёт нас в царство вечного блаженства. -продолжал речь иерофант.- Но когда наша богиня узнает, какое количество людей из-за нашей гибели падёт жертвой или атонитов, или их взглядов, как сгорели наши школы и библиотеки, как уничтожены до основания наши храмы, как разбиты в пыль алтари -она нам вместо своего лона покажет львиный оскал. Вы когда -ни -будь видели, каков гнев богини блаженства?
- И что же ты конкретно предлагаешь?

- Думается мне, что от единобожника может спасти только бандит. Предлагаю обратиться к какому -ни -будь местному мафиози: мы им будем платить, а они -придумают, как нас оберегать. И не только нас, но и святыни города: статуи, алтари, стэлы, часовни, малые храмы. А затем, возможно, и процессии возобновим, и праздники. Да и жрать будем мясо и хлеб, а не тюрю из сушёных листьев кукурузы, уж парочку амбаров и скотоферм они нам награбят, я думаю…
- Мафиози? Их каста распущена триста лет назад!
- Ха, касту воров тоже распустили, и что, воры исчезли? Ограблений нету? -парировал Нечерамон.
- Но сама их деятельность была торжественно нами, жрецами, проклята!
- Не нами, а ими! -указал старик на длинную портретную галерею предков.
- Иерофант, но это же нонсенс: святые и святыни, охраняемые бандитами!
- «Нонсенс», отче, вообще из другого языка! Ещё «но посаран» крикни, или «марсельезу» спой!
- Формально, то, что ты предлагаешь-наичистейшее кощунство!- почесал лысину Рахотеп.
- Наичистейшее кощунство-это когда жрецу нельзя быть политиком! -отрезал Нечерамон. -А я всего лишь хочу, чтобы жрецы просто были. Хотя бы были, вы понимаете, или нет?
- Да, но что скажет Оракул?
- Что захочу, то и скажет! -огрызнулся Нечерамон, и усомниться в этом никто не рискнул.
Ибо…
- РАЗРЕШАЮ!!!-раздался глас Оракула, и дискуссии стали не только неуместны, но и святотатственны.
- Ну, столпы благочестия, есть у кого-то из вас порочные связи в мире криминала? -поинтересовался иерофант.- Или бандитов за вас тоже Оракул должен искать?
- А МОЖНО???-снова прогремел Оракул.
- Заткнись! -прикрикнул на него Нечерамон. -И не смей встревать в разговор жрецов, пока тебя не попросили! Иначе на неделю оставлю без жертв и богослужений!!!
Оракул послушно умолк.
- Ну? Что, ни разу не решали своих проблем в обход религиозных и светских законов? -обратился Нечерамон к коллегам.- Неужели мы все так безнадёжно святы?
-У меня есть один знакомый…-смущаясь, поведал один из жрецов.
Так, в вечер того же дня, перед жрецами предстал Менкаура.
- Ты язычник? -спросил Нечерамон.
- Атеист. Но лишь потому, что вряд ли кто из богов покровительствует моему способу зарабатывать на хлеб насущный.
Жрецы зашушукались, возмущаясь.
- Цыц! -осадил их иерофант.- Продолжай…
- К тому же, я человек практики, а не слепой веры. Да и мои познания в философии, боюсь, не оставляют в моём мировоззрении места чудесам и невидимым сущностям.
- Идеально! То, что нам надо! -заметил Нечерамон. -Не будет бояться слишком сильно нагрешить во славу божию. А его здоровый скепсис, согласитесь, внушает вполне уместный оптимизм…Сколько в твоей организованной преступной группировке людей?
- Ровно столько, сколько вы пожелаете.
- И как сие понимать? Ты их выращиваешь, что ли?
- У меня набор круглый год, ввиду большой текучести кадров. Если нашей касты формально нет, то это не мешает гвардейцам царицы неформально нас преследовать. Но, в свою очередь, позвольте узнать: сколько у вас золота? Есть ли мне смысл вести с вами переговоры?
Нечерамон потянул за какой-то рычаг в стене -и на Менкауру, откуда-то с потолка, пролился дождь из золотых монет, драгоценных камней и ювелирных украшений.
- Готов приступить немедленно! -сообщил он, выползая из-под горы драгоценностей.
- Что ж, приступай. К утру собери людей. Благословляю.
- Я же сказал, что я атеист. -поморщился Менкаура.
- Ну и что?- удивился Нечерамон.- Я-то жрец! Можно подумать, что мистическое могущество моей веры зависит от того, во что веришь ты …
Следующим утром Менкаура и его люди предстали перед жрецами.
С опаской взирали преподобные отцы на бандитов. Правда, и сами бандиты с ужасом смотрели на слуг божьих: навязанная кукурузная диета и вынужденный алкоголизм придали облику жрецов воистину ни с чем не сравнимый святой вид.
- Чё, все атеисты? -зевнул и улыбнулся одновременно Нечерамон.
- Что вы, только он! -хором выпалили бандиты, указуя на Менкауру.
- Все святые? -не сдержавшись, язвительно спросил у жрецов Менкаура.
- Абсолютно. На грехи у нас нет ни сил, ни времени! -развёл руками Нечерамон. -Ладно, своё остроумие проявишь в работе, нам и без тебя весело, мы богам служим…
Жрец достал кипу папирусов, и разложил перед бандитами какую-то карту.
- Итак, инструктаж: вот ещё нетронутые атонитами места города. Как видите, колоссы и обелиски не снесены, не умеют пока что единобожники извращать историю. А вот всякая священная мелочь, на вроде часовен и вотивных статуй, неуклонно исчезает. Малые храмы тоже в опасности. Днём атониты уничтожают лишь последователей богов, днём это выглядит эффектнее. Против зданий и изваяний они действуют ночью - так велит их книга. Вот карта святынь города. Ваша задача -не допустить вандализма, и, при этом, остаться непойманными.
- Это сложно…-заметил Менкаура. -Потребуется больше золота..
- Не наглей! -осадил его иерофант. -Вот что тебе потребуется.
- Что это?
- План подземного города. Из ниоткуда появитесь, и туда же вернётесь.
- Благословляете? -ехидно спросил Менкаура.
- Я же тебе сказал: не наглей! Благословения срока действия не имеют. Хватит с тебя и того, что ты уже получил. Но я с превеликим удовольствием благословлю каждого твоего подчинённого. -и хлопнул в ладоши.
Весьма далёкий от стыда танец смазливых жриц, в качестве благословения, был весьма воодушевляющим.
И в ту же ночь отряды бандитов рассыпались по городу на своё первое боевое дежурство.
Вот слышна толпа атонитов, возглавляемая задорным проповедником:
- Мерзок пред господом идол, ибо являясь делом рук человеческих, как может быть объектом для поклонения? Вчера-кусок камня или древа, а ныне - господь? Что за нелепое дело? Что за безумие? Собратья сего камня легли в мостовую, а он, нечестивою волею идолопоклонника, возвышается и наречён всемогущим! Се, древо: одна доска оказалась изгородью, а другую нарекли всевидящею! О, сумасшедшие, склоняющиеся пред теми, кто имеет уста - но безмолвствует, руки -но бездвижен, ноги -но и шага соделать не в силах! О, верные! Устраним богомерзкое идолище поганое, оскорбляющее взор Атона! Возвысьте молоты свои, и да обрушится на кумиры сила их, и да познают все, что несть истины в богах, человеком содеянных!
- Громи, громи идола! -заорали единобожники, и ринулись с молотками на статую Маат…
Несолоно хлебавши вернулись в эту ночь атониты- разрушители, повторилось то же самое и следующей ночью, и ещё несколько раз. Более нападать на святыни язычников никто не посмел.
Пошли слухи, что неожиданно появляющиеся твари, не дающие атонитам заниматься духовной практикой, это демоны. Множество богов атониты не признавали, зато демонов насчитывалось у них больше, чем у язычников: инкубы, суккубы, вампиры, ифриты, оборотни, бесы, ракшасы, черти, дэвы, джинны, -и страх перед этими существами, подогреваемый костюмами, что носили агенты Менкауры, раз и навсегда, подвёл черту под кровавым беспределом единобожников.
Затраты на услуги благословенной банды вознаградились с лихвою, ибо сначала в храм чаще стала попадать еда, затем -лампадное масло и свечи, вскоре жрецы могли вновь без проблем гулять по городу, а язычники из иных каст -посещать храм.
Прекратились казни и разрушения.
Атониты ещё несколько раз пытались или что-то уничтожить, или схватить многобожников -но и артефакты, и жрецы, и миряне были отбиты, а атониты -побиты…
Были возобновлены пышные религиозные процессии, с невероятным шиком - триста обнажённых танцовщиц и четыре пуда ладана!- был проведён праздник Плодородия, и жрец Озириса, отплывший в челне на самую середину реки, благоговейно совершил главный обряд празднества, обряд испускания семени в реку, с умилением и слезами радости.
Теперь уже не жрецы, а атониты стали жить в страхе.
Значительно сократилась и лишилась былой наглости гвардия царицы: кто-то из наёмников сам бежал от религиозной контрреволюции, кто-то неудачно пошутил на улице об древних догматах, кто-то вместо того, чтобы в тёмном переулке взломать девственность жрицы, оказался у ворот своей казармы со сломанным черепом.
Пришлось царице вернуть армию в город, и нападениям на святых и святыни язычников навсегда был положен конец.
Но, с тайной подачи неугомонного Нечерамона, Менкаура предложил жрецам не останавливаться на достигнутом, и святые отцы, посовещавшись, согласились, что дело нужно развивать. Оракул и это одобрил…
Вот тут-то таланты Менкауры и раскрылись в полную силу.
Многие вельможи –атониты, из касты чиновников, рьяно притеснявшие язычников, вдруг стали странным образом… исчезать. И, чтобы контролировать город, царице волей-неволей приходилось ставить на эти должности опытных многобожников.
После нескольких ограблений амбаров и пищевых складов до торговцев дошло, что лучше, всё-таки, торговать с жрецами, чем самим сидеть и без золота, и без жратвы.
В парламенте возобновились драки. Вернулось уважение к проституткам. Вновь зазвучала музыка, вновь прекрасные язычницы могли щеголять в своих откровенных нарядах, не опасаясь насилия и порицаний, вновь наполнились школы и библиотеки теми, кто жаждал знаний, а взамен утраченных чудес пластики и архитектуры были возведены новые. Из любого фонтана стало возможным пить воду, не опасаясь испить тошнотворного атонитского безалкогольного пива. Потянуло сладко-жжёным фимиамом…
Словом, город пришёл в своё нормальное состояние, и единственным напоминанием об эпохе безжалостных гонений, был дворец царицы, вечно окружённый тысячами стражников, и, на официальных церемониях- пустое место визиря рядом с троном правительницы.
Жрецы не торопились проверить, возможно ли вновь занять святое место: царица денно и нощно держала рядом с ним на цепи пять огромных собак, и кормила их предусмотрительно накопленным, за годы, в специальных холодных погребах, мясом убиенных жрецов...
А Менкауре очень понравилось подземелье города, что так удачно было использовано в самом начале борьбы с атонитами. Здесь он обосновался, обжил одно из зданий, превратив его в непреступную крепость, и отсюда руководил защитой, медленно скатывающейся в откровенный террор. Таким образом, единобожники могли иногда справляться с его агентами, но не разу-с операцией, как таковой.
Подземная галерея, соединяющая Храм и бункер, предоставляла Менкауре возможность неделями не появляться в городе: в храме он получал от жрецов задания и деньги, в бункере -разрабатывал планы и инструктировал подчинённых.
И вот, как-то раз, возвращаясь в своё логово, Менкаура обнаружил, что, за углом коридора, примостился под ярким факелом какой-то задохлик.
Судя по одеянию, это был кто-то из жрецов.
Мафиози осторожно, прячась за ниши в стене, подкрался поближе, и разглядел, что перед сидевшим на низком табурете жрецом стоял пузырёк с клеем, из банки торчала непослушная, вся помятая в разные стороны, полу -засохшая кисть, и лежал страшно корявый чертёж. Незваный гость подземного города возился с кусками гранита, видимо, пытаясь их склеить.
Менкаура вспомнил: точно, этого тощего он видел среди жрецов, точнее -он всегда был за спиною Нечерамона.
- Святой отец? -вышел на свет мафиози.
Жрец поднял голову:
- А, достопочтенный Менкаура! Приветствую тебя, и, подобно иным жрецам, возлюбленным собратьям моим, истово молю необъятное сердце Амона Неизреченного, что полно милости к слугам истины: да укажет перст державной десницы его на тебя- и, повинуясь благому желанию воли его, щедро ниспошлёт Золотая владычица всех удовольствий ночам твоим- лучших красавиц вселенной, дням -власть над врагами твоими, продлит в счастии и изобилии век твой, и приготовит тебе нескончаемый праздник на блаженных Полях Тростника, где, верю, не иссякнет счастье твоё во век, о доблестный защитник святых храмов, хитроумный страж алтарей и отрада каждого идола!
Пока огорошенный градом сиих словес Менкаура отходил от того, что дохляк произнёс всё это не только без запинки, но и густым басом, да ещё и понимая, что произносит -жрец медленно, поднялся с своей табуретки, тяжело опираясь на жезл.
- Бессонница? Или спина болит? -заговорил, наконец, бандит. -Или, и то, и другое?
- Да нет, спина- пустяки, профессиональное, от бесконечных коленопреклонений.- встал жрец в полный рост, при этом всё равно дыша мафиози чуть выше пупка.- Я боюсь ночью темноты, а свечи и лампадное масло в храме на строгом учёте. В моей келье мрак, хуже, чем в Преисподней! А тут хоть какой-то свет…
- Что ж ты тогда не спишь? Взял бы кровать, да и дрыхнул…
- Какой сон, когда сие чудо страдает, разбитое поганым единобожником!
- Страдает? -опешил бандит.- Это же камень!
- Был камень! -возразил жрец.- Теперь это -воплощённая идея, истина, чудом излитая в наш мир через вдохновенные руки скульптора! И если прислушаться, то можно услышать, как от страшной боли стонут её каменные уста, а гранитные глаза вот-вот заплачут самыми настоящими слезами! Как же я усну, пока не излечу её?
И показал ему голову статуи.
Менкаура прислушался.
- Ты от бессонницы, голода, холода и пьянства, случаем, умом не тронулся? Ничего, кроме твоего сопения и треска факелов, я не слышу. -заметил бандит.
- Ты неправильно слушаешь. -невозмутимо ответил тот.- Взгляни ещё раз на её лицо -но слушай не то, что вокруг, а то, что внутри тебя.
К своему изумлению, воспользовавшись этим советом, мафиози действительно, услышал стон. И, чуть погодя, увидел, как в глазах камня навернулись слёзы.
- Это гипноз, что ли? -шарахнулся он.
- Это чудо, я же тебе сразу сказал!
- Я не очень-то верю в чудеса. -пробормотал Менкаура.
- А в них и не надо верить! Их нужно уметь видеть!
Так началось знакомство Менкауры с учеником Нечерамона, Гормахисом.
Ещё не разу не было у Менкауры подобного бесподобного, да ещё и преподобного собутыльника: жрец был невероятно остроумен, потрясающе играл в шашки, мог часами вести интереснейшие философские беседы.
С ним можно было говорить о песнях!
Благодарный за возможность такого общения, Менкаура учил Гормахиса, как побороть свои ночные страхи, например- змей:
- Когда появятся -тогда и бойся! Зачем бояться того, чего нет на данный момент?
А тот делился своими поистине бесконечными познаниями в богословии:
- Поверь, знание наискучнейшего мифа порою помогает распутать запутаннейшую интригу! Людьми движут мифы: кем-то астрология, иным -философия, третьим- романтика.
- Ты хочешь сказать, что всеми повелевают заблуждения?
- Миф, друг мой, это не заблуждение! Заблуждение-это тщетная претензия на знание, а миф –это попытка своровать истину. И большинство попыток не так уж и неудачны.
Как-то раз, поздним вечером, в бункер Менкауры проник Гормахис.
- Друг мой, да ты пьянее Рахотепа! Что случилось?
- Не сравнивай меня с ним. Я всегда полностью контролирую собственное блаженство! -заплетающимся языком произнёс гость, не опираясь на жезл, а вися на нём.- И повод у меня имеется получше, чем у него…
- Уже то, что у тебя есть повод, отличает тебя от него! -заметил Менкаура. -Проходи!
Оказалось, что ушёл в отставку Нечерамон, передав свой сан верховного жреца Хатор своему ученику.
- Раздели со мною эту радость!!!
Менкаура разделил. И долго в ту ночь не могли заснуть жители города от песни, рокотом поднимавшейся из глубины подземелья…
Да, это было давно…


* * *

Пыль частью улеглась на мостовую площади, частью развеялась, частью осела на тела, волосы, одежды, растения.
Сделала мутной воды фонтана…
Шанкару, ценою жутких усилий, наконец-то, удалось извлечь кальянный шнур из горла:
- Ом намах Шивая!!!
- Мридангу дать? -съязвила Искребла. -Или караталы?
Шанкар златозубо улыбнулся:
- Саркофаг новый в виде ответного подарка подойдет, махарани? Для сомадхи?
Царица фыркнула.
- Полиглотка! -заметил визирь. -Так что случилось? А то я как чувствовал, заказал два одинаковых обелиска, сейчас второй доставят…Не подождешь?


* * *

В последнее время его святейшество Рахотеп, Верховный жрец Храма Всех Богов Нутжерта, Великий Ясновидец и Главный звездочет, плохо спал. И, соответственно, хреново бодрствовал.
Некоторые считали, что виноват его весьма почтенный возраст-123 года.
Иные считали, что виновно его не очень-то почтенное стремление установить мировой рекорд по выжиранию дорогостоящего бухла…простите, изысканных вин.
Возможно, виновата была его юная пышногрудая любовница, а также шаловливые микроорганизмы ее высокооплачиваемой половой системы?
Нет! Нет и нет!
Всё дело было в этих чертовых тайных донесениях из Некрополя!
После которых он по ошибке едва не трахнул вино и попытался выпить любовницу!!!
Жрецу мерещился Гормахис, сурово зачитывающий приказ об сакральном оскоплении и принудительном кодировании от алкогольной зависимости, алые глаза палача и взмах гигантского кремниевого серпа.
Жуть…Кошмар!
Тем более, что танцором Рахотеп был очень неплохим.
Страшно боясь сначала рассказать визирю о серьёзных, не то что государственных, а цивилизационных проблемах в Городе Мёртвых, а теперь, когда они участились -тем более, Рахотеп пил, пил, пил…
Любовница скучала вторую неделю. Зато виноторговцы веселились…
А донесения из Некрополя поступали всё чаще: сначала каждый день, затем каждый час. Дошло до того, что они приходили раньше тех событий, что были в них описаны.
Вот и снова, к вечерней трапезе, на столе его святейшества лежал свиток папируса, аккуратно запечатанный восковым изображением мумифицированного Озириса…
- Кадило моё тресни! -горестно пропищал жрец.
В глазах все было мутно, уши тиранил не отличающийся особой музыкальностью звон.
Рахотеп , глотнув стакан знаменитой нутжертийской водки, дрожащими руками, еле дыша, но громко сопя, разбил печать, развернул свиток.
Идеально начертанные иероглифы гласили:

«Ваше святейшество!
Именем Анубиса!
Охранять больше нечего!

Стражи Некрополя».




* * *

Самое недосягаемое место подземного города.
Тайный Центр тайного ведомства, при помощи которого Гормахис в политической игре неизменно выкидывал в кости дюжину, а иногда - и тринадцать. Руководил им лучший из лучших, профессионал разведки и шпионажа, гений тайных спецопераций, кавалер ордена «Невидимый Ихневмон», князь Менкаура.
Столы в огромном кабинете освещёны десятками свечей, и при этом свет, каким бы сильным он не был, неизменно поглощался самой сущностью непроглядного подземелья -липкой, настырной, жирной тьмой.
В результате свечи испуганно и неуверенно дарили ораве работников слабый, полусдохший огонёк…
А тьма никуда не спешила. Словно голодная стая черных шакалов, сожрав белоснежное стадо, оставила для забавы хилых бледненьких ягнят. Будто -бы растекающаяся по листу папируса жижа чернил из прихоти оставила себе, на закуску, миниатюрные желтоватые островки-столики…
Короче, тут и костры были бы бессильны, а столы, как назло, завалены бумагами, которые следовало расшифровать, прочитать, обругать, хоть что-то разобрать и использовать.
Но работа есть работа, особенно, если за неё платят больше, чем за погребение священного быка Аписа вместе со всем стадом его коров- одалисок.
Специалисты, вооруженные огромными изумрудными лупами и серебряными пластинками с кодом шифров, исследовали тревожные известия об окончательном триумфе на севере континента единобожнической религии и о грозных пророчествах её лидера, проклятого полудурка Эхнатона, который даже в устной речи умудрялся делать орфографические ошибки, а писал свою священную галиматью так, что ненароком мог бы столкнуться с забастовкой иероглифов.
Его толстенная Пиблия, состоящая из ветхого и нового Привета, тиражировалась дикими тысячами экземпляров, и главной мечтой работников Подземелья стало собрать их всех и сжечь с песнями и плясками.
А Эхнатон, в опьянении от священного безалкогольного пива, все писал и писал, говорил и говорил, неустанно пророчествовал, нескончаемо проповедовал, совершал обряды, проводил богослужения, клеймил «язычников» (то языком, то железом…) и обучал неофитов.
Проповедуя бесконечную красоту Атона, неисчерпаемую мудрость Атона, всеблагодатную любовь Атона и…грозя вечным адом всем, кто проповеди не внял.
А уж как доставалось храмам и жрецам других богов! Везде, где побеждал атонизм, эти храмы сносили с лица земли. Жрецов же, не признавших нового бога, предавали казни в изуверском обряде АУ -ТАТЭ.
Сжигали живьём. Ибо согласно Первой заповеди атонитов, поклоняющийся иному богу, кроме Атона, оскорбляет истину. Он думает иначе!!!
Простых верующих почему-то не жгли, а топили.
Но и на этом не останавливали карающую руку гнева своего единобожники.
Ибо, согласно Второй заповеди атонитов, изображения животных и людей были пред лицом их бога большим преступлением, чем садо –мазо групповой гомо-гетеро-педо-геронто-зоофилический инцест.
С благочестивым варварством громились библиотеки с «языческими» книгами, разбивались в пыль «непристойные» статуи, сжигались картины- и все во славу Атона!!! Дошло до того, что адепты Пророка рьяно уничтожали всё, что не укладывалось в их одурманенные монотеистически осушенные мозги -а туда особо ничего и не укладывалось.
Там, затмевая всё и вся, неподвижно и тяжело, лежало следующее:
1.Атон-единственное истинное божество, и тех, кто так не считает, надо уничтожать.
2.Атон любит всех. И его все должны любить.
3.Скоро конец света. И, что особенно важно, конец тьмы.
4.Конец и того, и другого будет крайне неприятным сюрпризом для тех, кто Атона так и не полюбил.
- «Милостью Атона, вскоре и непокорный Нутжерт падёт к нашим ногам, и будет новым градом Господа нашего, и наречется имя ему «Ахетатон»!!!-в дымке зелёного камня разобрал один из дешифровщиков слова пророка.