Сирия – наш Сталинград...

Именно во внешней политике в наибольшей степени проявляется субъектность государств. И не случайно в России согласно Конституции именно глава государства – Президент Российской Федерации – определяет основные направления внешней политики государства и осуществляет руководство внешней политикой. И наоборот, вялая и недейственная внешняя политика прямо бьет по субъектности и государства, и его главы.

В этом плане действия российской дипломатии вокруг Сирии требуют пристального анализа, поскольку именно здесь в установках и действиях в полной мере предъявлена степень состоятельности нашей внешней политики.

К сожалению, вынужден констатировать: наша дипломатия не только не смогла использовать уникальнейший шанс для кардинального подъема роли и престижа России, укрепления нашей государственности, но и продемонстрировала очередной рецидив антироссийской «козыревской» дипломатии.

Во-первых, до сих пор не было сделано никакого ясного и по существу заявления главы государства. Очевидно, хитроумные наши чиновники убедили президента, что «торопиться не надо», следует выждать, посмотреть что оно и как, не подставляться и т.п. Однако в итоге премудрыми пескарями почти украден шанс отчетливо заявить нравственную и абсолютно выигрышную позицию России, сделать официальные формулы главы нашего государства мерилом всего происходящего в дальнейшем.

Во-вторых, из уст руководителя МИД, при том что Сергей Лавров – лучший министр «новой России», мир услышал отказ от беспроигрышной и традиционно российской политики принципов. Политика квелой дипломатии. Россия не использует уникальный шанс, предоставленный ей «поджигателями войны» в Сирии.

В самом конце своего понедельничного брифинга Лавров, отвечая на вопрос корреспондента о том, как «отреагирует Россия, если, например, начнутся ракетные обстрелы военных объектов в Сирии без санкции Совбеза ООН?», зачем-то два раза повторил, что воевать Россия не собирается: «Вы можете сделать выводы, исходя из нашей позиции за последние годы, когда грубейшим образом попиралось международное право в Югославии, Ираке, Ливии. Это плохо. Но воевать мы ни с кем не собираемся», и через пару минут опять произнес то же самое в качестве заключительных слов и итога всего бравурно собираемого брифинга: «А воевать мы, конечно, ни с кем не собираемся».

Сей пассаж с российско-дипломатического языка был с удовольствием переведен на язык сути французской газетой «Фигаро», процитировавшей «дипломатический источник» в Госдепе США: «Россияне заявили, что не собираются воевать и тем самым дали согласие на ограниченный американский удар».

Действительно, получается, Россия не собирается прекращать череду геополитических сдач, тем самым ускоряя приближение первого места для себя в очереди на гуманитарную обработку «томагавками».

В этом «воевать» весь провал российской дипломатии, которая в своей беспомощности загнала себя в тиски абсолютно бессмысленной и тупой альтернативы: либо не воевать, либо воевать. Этой неадекватной альтернативе подыгрывают и наши доморощенные геополитики, требующие от Кремля срочно организовать в Сирии «Карибский кризис», поставив туда «парочку» ядерных ракет или, на худой конец, введя в Сирию несколько дивизий.

Однако в современном мире воюют не ракетами и дивизиями, а смыслами и принципами, способностью внятно представлять и продвигать свою цивилизационную суть. Главное – не дана принципиальная оценка преступлениям, которые наши дипломаты так любят, вышибая, видно, из самих себя слезу, перечислять на брифингах: Югославия, Ирак, Ливия.

Позавчера заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Г. М. Гатилов в ходе встречи с Генеральным секретарем ООН правильно, конечно же, «подчеркнул, что декларируемые некоторыми государствами планы нанесения военного удара по Сирии являются открытым вызовом ключевым положениям Устава ООН и другим нормам международного права». Однако наш МИД эту мантру про право никогда даже не пытается пояснить. А ведь там предельно конкретные вещи, ни разу не сформулированные Россией даже по Ираку.

Согласно основополагающим принципам и духу Организации объединенных наций любого рода военные действия против Сирии, как до этого и Ирака, однозначно определяются в качестве агрессии.

Это зафиксировано в определении агрессии, утвержденном резолюцией 3314 (XXIX) Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1974 года – а именно: «Агрессией является применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства, или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом Организации Объединенных Наций, как это установлено в настоящем определении».

Почему Российская Федерация в соответствии с нравственным принципами и базовыми положениями международного права и Уставом ООН, согласно статье 39 Главы VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии», ни разу не определила удар по Ираку в качестве агрессии?

Почему превентивно не определяются планируемые США военные действия против Сирии как международное преступление? Почему ни разу агрессия коалиции во главе с США против Ирака не была квалифицирована Россией как международное преступление? Почему по Ираку мы еще не предложили Совбезу ООН обратиться в Международный уголовный суд с предложением возбудить дело против лиц, ответственных за ту агрессию и совершенные преступления против человечности, а также учредить Международный трибунал Ираку?

Почему Совету Безопасности ООН до сих пор не предложено создать комиссию по расследованию агрессии США, Великобритании и ряда других государств против Ирака в 2003 году и по факту фабрикации ложных доказательств наличия у Ирака ОМП (оружия массового поражения) и последующей дезинформации Совета Безопасности ООН со стороны США?

И все то же самое, вплоть до Международного трибунала, но превентивно, в заявлении, по Сирии?

Почему ничего не делается?

Почему Российская Федерация, являясь одним из создателей и постоянным членом Совета Безопасности ООН, исключительно реагирует на чужие резолюции в нем, но ни разу не внесла ни одной предметной и субстантивной осуждающей резолюции?

Ну, признает вслух министр Лавров, что у России давно уже в нашей внешней политике «прагматизма» нет принципов, поскольку ведь тогда воюют, когда есть принципы. Но почему не используют самую элементарную букву ООН?

Одна только многоканальная (через СМИ, заявления, спецканалы) рефлексия по мошенничеству США в Ираке могла бы сегодня буквально перевернуть мировую ситуацию. Но нет, глубокий летаргический сон. Ведь «а воевать мы, конечно, ни с кем не собираемся».

Как можно было бы безопасно, без «воевать», и всласть поиздеваться по поводу заявления представителя госдепартамента США Мэри Харф, поведавшей миру, что «разведка провела анализ (применения химоружия в Сирии). Мы предоставим конгрессу засекреченный доклад и опубликуем незасекреченные части».

Почему пять миллионов раз было не задать вопрос г-ну Обаме: так Ваша, мистер Президент, уверенность в применении Асадом химоружия строится опять на анализе Вашей разведки, как и десять лет назад, когда в итоге бедный Коллин Пауэлл потрясал найденной в каком-то ооновском туалете пробиркой с «убедительными доказательствами» о наличии у Саддама Хусейна ОМП?

То, что перехваленные Russia Today не превратили в эти дни рефлексию по Ираку и требования наказать преступников против человечества, виновников международных преступлений в круглосуточный кошмар Белого дома в Вашингтоне и его сателлитов – не только медийный, но и политико-дипломатический провал.

Так почему ничего не делается?! Попросту не делается?

Неужели потому, что на Смоленской-Сенной наслаждаются советами экспертов вроде Г. Мирского, который вещает: «В морально-политическом плане Америка проиграет, а войну все равно не выиграет. России ничего не нужно делать – просто сидеть и наблюдать, и будем мы в выигрыше».

Вот наши дипломаты и сидят. И наблюдают. И ничего не делают.

За этим добродушно-бессильным ничегонеделанием стоит не только атрофия сердца и воли, но и потрясающая нетехнологичность российской дипломатии, выступающей под именем великой нашей России, России вечной, России-миротворца и зиждителя справедливости в мире.

Вот, скажем, «крутой» патриот Алексей Пушков, председатель Комитета Госдумы по международным делам, вопрошает в Твиттере в пик ситуации 24 августа: «На Западе не хотят отвечать на главный вопрос: ЗАЧЕМ Ассаду применять химоружие? Чтобы дать повод для вторжения? Чтобы вырыть себе могилу?!»

Вот оно как! Они там, на Западе, оказывается, не хотят!

Неужели это пишет в 2013 году наш талантливый журналист-международник, а теперь еще и парламентский «министр» иностранных дел?

Неужели он не знает, что англо-саксонской технологии гуманитарных интервенций уже 20 лет, и в отношении Запада в этом плане считать, что они там что-то не хотят понимать – неадекватность?

Неужели Алексей Константинович, глубоко мною уважаемый наш последний «международник», не ощущает неадекватности в своих твиттах типа «Что бы ни заявлял Вашингтон, цель военной операции – именно regime change (cмена режима) в Сирии…»?

В том плане, что у них с десяток технологических инструментов – и гуманитарные интервенции, и смена режима, а еще в загашнике и превентивный удар и т.п. и т.д. А у российской дипломатии нет ничего, кроме взятой по случаю напрокат «мягкой силы», еще одной технологии Запада с седой бородой, которую вдруг кто-то вспомнил из наших «дипломатов» пару лет назад и вознес в вершину новой русской внешней политики?

Дипломатическое творчество, включающее и продвижение вперед в теории и практике международного права, по сути, в стране убито, кастрировано. И это в ситуации, когда для Российской Федерации, крепко побитой за 25 прошедших с Перестройки лет, именно дипломатия является едва ли не единственным оружием и ресурсом!

С таким детским садом, прав Лавров, какое тут воевать?!

Тут впору начинать с того, чтобы учить чистить зубы по утрам и твердить азы.

В ситуации вокруг Сирии, вместо того, чтобы резко возвысить Россию, внешнеполитические чиновники сделали буквально все, чтобы Россию дискредитировать.

Помимо старых болезней, главной ошибкой стало то, что ситуация вокруг Сирии не была превращена в импульс для мобилизации и объявления чрезвычайной дипломатической ситуации – соответственно, с концентрацией всех действительно творческих сил в стране и за рубежом по данному направлению.

А это и означает провал суверенитета.

Суверенитет, согласно гениальному определению Карла Шмитта, есть способность объявлять чрезвычайное положение.

Это не было сделано ни полтора года назад, когда ситуация в Сирии обострилась до края, ни в последние десять дней, после так называемой «химатаки», хотя Барак Обама еще год (!) назад заявил (проектируя!) о применении химического оружия как «красной черты» для Асада.

Суверенитета при этом не бывает ни внешнеполитическим, ни внутриполитическим. Он всегда один – и либо он есть, либо его нет.

Может, президенту России пора перестать опираться во внешней политике на безликие «балансы» и премудрых пескарей? И не пора ли сделать российскую дипломатию локомотивом российского суверенитета – а не его гробовщиком?

Юрий Крупнов,

Член Попечительского совета журнала «Регионы России»,

Председатель Движения развития,
Председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития