Вперед в СССР: цена имитации

СССР напрыгивает на тебя отовсюду. Не проходит и недели, чтобы кто-то из высших лиц государства не призвал «возродить» чего-то, как было в СССР — от госстроя  до тимуровского движения. Складывается впечатление, что какая бы проблема не встала перед белорусским чиновником, в восьми случаях из десяти он предъявит в качестве решения ржавое колесико какого-нибудь древнего советского механизма.

Бывают колесики почти безобидные, вроде пионерской организации. На вопрос «Зачем?» учительница моего сына, убеждающая меня подписать заявление, не слишком убедительно рассказала о каких-то летних трудовых лагерях и процитировала из устава цель: «помочь каждому пионеру стать Гражданином, своими делами и поступками приносить пользу себе, семье, Родине». Так и осталось для меня непонятным, почему для достижения этой цели (с которой, по идее, должна справляться просто школа) необходимо тащить в двадцать первый век весь этот барабанно-речевочный анахронизм. Но от этой унылой обязаловки хоть особого вреда нет, если не считать твердого убеждения равно умученных учителей и учеников в том, что общественная организация — это навязываемая начальством нудота, не имеющая никакого отношения ни к реальной жизни, ни к реальным интересам школьников.

Бывают примеры почти комичные, вроде репортажа по БТ, посвященного проблеме затоваривания складов. Директор небольшого районного предприятия, на складах которого скопилось немерено продукции, мало изменившейся с конца 70-х годов, посетовал на то, что «раньше, когда был СССР», всю продукцию забирала и продавала (куда-то) Москва, а сейчас покупателей приходится искать самим. Диву даешься — двадцать лет прошло, «построились города и разрушились дворцы», а человек все ждет, что Москва одумается и начнет опять забирать все чапельники на корню и без лишних вопросов.

Бывают примеры, вызывающие недоумение — вроде безуспешных попыток нашей команды, работающих над проектом Кошт Урада, получить информацию об исполнении — а не только о планах — государственного бюджета. В лучшем случае нас направляли на сайты, содержащие самые обтекаемые формулировки — «в январе-феврале 2013 года расходы на общегосударственную деятельность составили 4,5 трлн. рублей».  Мы продолжали (и продолжаем) просить показать нам что-нибудь, где написано какая конкретно организация потратила сколько и на что — в ответ нам неформально «намекают», что эта информация не предназначена для общественности.

У нас возникает закономерный вопрос — кто это решил и как убедить его/ее поделиться с общественностью, сколько, допустим, Министерство образования потратило на канцтовары? Неформальный собеседник, чуть-чуть подумав, выдает знакомую формулировку: «Так повелось со времен СССР».

Бывают примеры трагичные. На одной из периодически случающихся международных конференций, посвященных смертной казни в Беларуси, высокое государственное лицо, как полагается, рассказало о воле народа на референдуме, о том, что применяется эта мера редко и в самых чудовищных случаях, а в Америке и т.д... После чего один из иностранных участников задал вопрос: пусть даже так, но к чему сохранять эти жуткие практики — не выдавать тело родным, не сообщать ни время казни, ни место захоронения? Этот вопрос поставил ответственное лицо в тупик, и единственное объяснение, которое оно смогло предъявить — «потому что так было во время СССР».

Когда начинаешь нажимать и задавать неудобные вопросы, указывая на абсурдность этого объяснения, обычно отвечают, что «нельзя разрывать связь с прошлым», что «надо думать о старшем поколении которое будет травмировано, если резко…» и т.д.

Даже если согласиться с тем, что надо уважать свою — любую — историю и что старшему поколению трудно принять слишком резкие перемены, почему нельзя определить всему этому какое-то разумное, пусть даже и уважительное место в нашей жизни? Почему это должно быть единственной, определяющей причиной целого набора практик — от беспомощного маркетинга до варварского отношения к семье приговоренного?

А может быть, стоит перестать недооценивать «старшее поколение», в большинстве своем приспособившееся к тому, что окружающая действительность теперь содержит интернет, банковские вклады под сорок процентов годовых и гражданские браки. В любом случае, общество можно подготовить к самым радикальным нововведениям, если разумно объяснить их назначение, грамотно спланировать адаптационный период и провести продуманную информационную кампанию.

Создается впечатление, что единственные представители старшего поколения, так и не приспособившиеся к изменившейся картине мира — это некоторые белорусские чиновники, с удивлением и раздражением взирающие на все более и более непонятную им окружающую жизнь.

Инна Ромашевская