Девушкам выходить замуж девственницами?

Мир стал иным. Но глядя на то же самое небо, на тех же самых мужчин и женщин, ходящих на тех же самых ногах, что их деды и бабушки, не до конца понимаешь, насколько он изменился.

Есть у меня милая знакомая по имени Наташа. Довольно скромная девушка - по нынешним меркам, разумеется, не по Евангелию или же Домострою. Но по сравнению с девушками полулегкого, полусреднего и наилегчайшего поведения, которых в столицах третьего тысячелетия пруд пруди, она почти монашенка. Студентка из обыкновенного русского городища, каких у нас сотни и тысячи, которое Гоголь охотно назвал бы губернским городом Н. Так вот: давеча ни с того ни с сего, не отвечая ни на какой вопрос, а как бы ведя беседу с собственным подсознанием, Наташа задумчиво проговорила: "Девушки не должны выходить замуж девственницами".

- Так прямо и не должны? - несколько удивленный употреблением глагола долженствования в этом контексте, осторожно переспросил я.

- Именно - не должны! - с неожиданной в устах нежнейшего создания жесткостью сказала, как отрезала, Натали.

- Ну и почему же девушки не должны выходить замуж девственницами? - осторожно, чтобы не вспугнуть собеседницу, как горлицу, а плавное течение мыслей брошенным в самую стрежень, как камень, вопросом, задал я следующий вопрос.

- Неужто не ясно?

- Пока нет.

- Какие же вы, мужчины, эгоистичные, какие же вы все недогадливые!

- Да уж какие есть. А все-таки: почему?

- Потому что если до мужа ты, дура, других мужчин не попробовала, то никогда не знаешь (а если сохранишь ему верность, то до смерти не узнаешь), насколько тебе с ним повезло или, наоборот, не поперло. Может быть, рядом с тобой был кто-то другой, с которым было б намного кайфовее.

- В каком смысле?

- В том самом. В смысле улета - чаще и выше. Мужчин надо сначала попробовать, а уж потом решать, с кем лечь в брачную ночь.

- Первая предбрачная ночь! - смакуя новоизобретенное слово, как яство, пробормотал я.

- Именно, - охотно согласилась Наташенька, - именно предбрачная ночь. Только почему в единственном числе?

- В смысле?

- Почему же одна?

Я вздрогнул.

- Сколько же их должно быть, первых предбрачных?

- Сколько кандидатов в мужья, столько и пробных ночей. Попробовать надо всех, кто мало-мальски годится в избранники, иначе рискуешь пройти мимо своего счастья.

Не переставая улыбаться, я внутренне содрогнулся.

- А справишься? Не многовато ли будет?

- Может, и многовато. А альтернатива какая? Всю жизнь не с тем мучиться? Я одна, а мужчин много. Вот и приходится.

Она не договорила фразы.

- Вроде конкурса женихов в русских народных сказках! - как бы восторженно сассоциировал я, потеряв надежду услышать всемирно-историческое окончание предложения.

- Именно! А-ля Василиса Премудрая. Ты чего морщишься?

- Потому что вроде бы не на все сто процентов а-ля Василиса и Марья-царевна иже с ней. Красавицы в сказках все-таки женихов в постель не укладывали штабелями, насколько мне помнится. За счастье стать мужем принцессы принцы тоже соревновались, если не ошибаюсь, несколько иным способом.

- Отсталые сказки!

- Ну конечно, куда им за нами угнаться. Мы такие стремительные, такие продвинутые. Но все-таки.

- Что - все-таки?

- Все-таки нельзя же попробовать всех, - выпалил я.

- Почему же нельзя? - удивилась девушка наших дней. - Можно и нужно.

- Нужно? Это что же: императив?

Наташа расхохоталась.

- Ты, Юра, я вижу, не просто не современный, а антисовременный мужчина. Всех мужиков на Земле, конечно, перепробовать нереально. Но всех реальных кандидатов в мужья - сам Бог велел. Скажу тебе как подруге: не испытать на себе, кем не на словах, а на деле являются пацаны, которые вокруг тебя крутятся, аморально.

- Перед кем аморально? Перед потомством? Перед подругами? Перед мамой?

- Перед самой собой, - сказала, как отрезала, девушка.

Больше я ничего не говорил. Оставил Наташу наедине с девичеством XXI века и его грезами. А сам вот что подумал.

Что такое "хорошо" и что такое "плохо" сегодня совсем не то, что сорок, четыреста или четыре тысячи лет тому назад. ДОБРО И ЗЛО ПОМЕНЯЛИСЬ МЕСТАМИ. А это очень серьезно.

В течение тысячелетий девственность чего-то стоила. Ее сохраняли. Ее лелеяли и блюли. Она была символом непорочности и чистоты - прежде всего для самой девушки. Дорогого стоила девственность - самого дорогого или немножечко дорогого - в любом случае во всех странах и во все времена ценность ее была положительна. И вдруг за какие-нибудь 5-10 лет ЗНАК ОТНОШЕНИЯ К ЦЕЛОМУДРИЮ ИЗМЕНИЛСЯ. Сохранение девственности как отрицательная характеристика - это нечто новое в истории человечества. Столь же революционное, как переход к землепашеству от скотоводства.

Со времен Адама и Евы секс был связан с деторождением и беременностью. Изобретение контрацептивов изменило ситуацию кардинально. Женщина в сексе стала равна мужчине, разве что обладает чуточку другой формой некоторых частей тела, не более. Там, где у одних выпуклость, у других вогнутость или гладь - и вся разнотуха. В остальном же это игра на равных. Сегодня мужчина от женщины в сексе отличается не больше, чем брюнет от блондина во время игры в пинг-понг. Грань между полами в постели не только стерта - ее нет вообще. Кто сверху, кто снизу, кто активен, кто пассивен, кто есть кто и кто кого - ответ на эти вопросы сегодня не такой, как на протяжении всех предшествующих тысячелетий. В половом акте наших дней мужчина и женщина не только равноправны, но и равнофункциональны. И тот, и другой занимаются, в сущности, одним и тем же, делая одни и те же телодвижения и произнося одни и те же слова с целью получения одного и того же: максимального удовольствия. И этим сказано все.

Все, да не все. Предыдущий параграф, для старшего поколения шокирующий, для подавляющего большинства более молодых всего лишь констатирует кредо эпохи, которое всем известно и у всех на слуху настолько, что о нем не говорят потому только, что оно слишком банально: в самом деле, чего обсуждать-то? В действительности, однако, предмет разговора есть. И более чем серьезный. Кредо Наташи из города Н. - громадный рывок в сизую даль будущего человечества. Как говорят физики, фазовый переход. По сравнению с которым те, которые всего лишь равноправны в сексе, но все-таки, например, ходя в церковь, верят в Заповеди Христа, отстали так далеко, что им до идеологической противницы девственности, ее единодумцев и единодумок чесать и чесать.

С тем, что девственности можно лишиться до брака, по умолчанию свыклись даже мамы дочек и бабушки внучек. Дефлорация ноне именуется эвфемизмом "дело житейское". Но что СОХРАНЕНИЕ ДЕВСТВЕННОСТИ ЯВЛЯЕТСЯ ГРЕХОМ - это такой большой скачок, по сравнению с которым большой скачок Китая при Мао Цзэдуне и в микроскоп-то не разглядеть. По сравнению с этим переворотом в этике различия между исламом, христианством и иудаизмом стираются. Все великие религии мира оказываются по одну сторону основополагающих принципов жизни, а те, кто считает девственность грехом, - по другую.

Насколько мне известно, ничего подобного не было во всей истории человечества. В Древнем Риме, считавшимся Эверестом распущенности, матроны вели себя более чем пристойно, беспутные Агриппины-младшие были таким же исключением, как императрицы в притонах. В Вавилоне лишение девственности было ритуальным, женщины в браке вели себя, как подобает в традиционном представлении женам, блудницами (описанными в литературе) были только несчастные, к деторождению не способные. Те же, кого дефлорировали храмово, отдавались первому, пожелавшему их, вовсе не для опробования сексополовых достоинств предполагаемых женихов, а посвящая девственность богу. Даже в эпоху Камасутры не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего революцию в этике наших дней: брак почитался священным, а игры между супругами с самыми изощренными позами устраивались с более чем практической целью сохранения интереса друг к другу (женились-то юными, до двенадцати лет, годам к тридцати, если не ухищряться, можно совсем наскучить). Так что даже наука любви Древней Индии - не то же самое, что опробовать на собственном теле всех, на кого положила глаз. По сравнению с современными евроамериканскими мегаполисами Древний Рим с Вавилоном кажутся монастырями. Вот почему в историческом контексте утверждение, что лишение девственности до брака хорошо, а сохранение - плохо не просто в практической жизни, а как концепция, меняющая добро и зло местами, - настоящая революция. Не в сексе, это еще полбеды, а в представлениях о добре и зле, плохом и хорошем. Революция, ставящая нашу эпоху абсолютным особняком.

На протяжении столетий каждая девушка знала, как быть хорошей и что значит быть хорошей. Само собой разумеется, знала она и то, как быть плохой. Что надо, а чего не надо делать, впитывалось, можно сказать, с молоком матери. Девушки третьего тысячелетия, как и те, кто был девушкой сто, пятьсот или тысячу лет назад, тоже знают это. С одной только разницей: ДОБРО И ЗЛО ПОМЕНЯЛИСЬ МЕСТАМИ. ТО, ЧТО РАНЬШЕ БЫЛО ПЛОХИМ, СТАЛО ХОРОШИМ, А ТО, ЧТО РАНЬШЕ БЫЛО ХОРОШИМ, СЕГОДНЯ ПЛОХО, ПОТОМУ ЧТО ГОДИТСЯ ТОЛЬКО ДЛЯ НАБИТЫХ ДУР.

Но, может быть, мне попалась какая-то из ряда вон выходящая извращенка? Может, она одна такая? Для того чтобы получить представление о состоянии молодых умов, я позвонил в разные страны одиннадцати девушкам (девушкам в современном смысле, то есть замужним и незамужним девицам) в возрасте от 16 до 22 лет. С некоторыми из них я был связан дружбой, с некоторыми - деловыми связями, некоторые же были детьми друзей. Задал один и тот же вопрос: хорошо это или плохо, когда девушка выходит замуж девственницей, сохраняя невинность до первой брачной ночи с любимым?

И что же? Девять из одиннадцати высказали более или менее такую же точку зрения, что и Наташа. Ни одна не сказала жестко: это ужасно! Или хотя бы с оговорками: не сохранять девственность - нехорошо. Это не значит, что все девушки, с которыми я говорил, на практике соответствуют собственным представлениям о рае и аде. Или что все они во время нашей беседы были недевственны - может, так, а может, не так, не знаю. Но это значит, что теоретически, на уровне представлений о правильном и неправильном, добре и зле подавляющее большинство (которое потому и называется подавляющим, что подавляет меньшинство) опрошенных девушек являются единомышленницами Наташи из города Н. Возникла совершенно иная мораль, невиданная доселе. А с ней и новый мир.

Согласно статистике, каждый месяц в Европе десятки тысяч женщин принимают ислам - в подавляющем большинстве именно потому, что мораль предбрачных проб и сексополовых игрищ, ставшая идеологией Америки и Европы, их не устраивает. Потому, что они хотят иметь одного мужчину и мужа, которого любят. Потому, что хотят детей рожать - более чем одного или двух, что для сохранения населения страны абсолютно необходимо. Как же случилось, что западный мир, который принял христианство прежде всего из стремления к нравственной чистоте, стал полпредом морали, некоторые заповеди которой не просто противоположны, а императивно противоположны Нагорной проповеди? Одной из причин, по которой исламские террористы борются с западной цивилизацией, является царящий в Европе (с их точки зрения) разврат, идущий непосредственно от шайтана (многоженство магометанства не имеет ничего общего с предбрачными пробами, это нечто совершенно противоположное). В связи с этим вот что приходит на ум: а так ли органична для современной западной цивилизации антинагорная проповедь? Такая ли уж она неотъемлемая часть нового символа веры и бытия, которыми поступиться нельзя? Такая ли уж она, говоря языком философии, акциденция нашего времени? Так ли уж напрямую ведет она к счастью? Может быть, обсуждение общей морали способно в известной степени примирить цивилизации, очевидным образом идущие сегодня на конфронтацию?! Ведь, говоря по совести, в наши дни в этом вопросе ислам выглядит куда привлекательнее, чем общество, в котором женщина, обладающая пятиконечным телом (руки-ноги-голова), не отличается буквально ничем от мужчины, у которого тело, как известно, шестиконечное. Может быть, все-таки у полов есть какие-то, отличающие их друг от друга функции? Может быть, кое-какие отличия мужчины от женщины все-таки стоит сохранить в человеческой цивилизации присно и во веки веков?

Мир стал иным. Но, глядя на то же самое небо, на тех же самых мужчин и женщин, ходящих на тех же самых ногах, что и их деды и бабушки, не до конца понимаешь, насколько он изменился. Может быть, он чересчур изменился? Может быть, стоит дать задний ход? Вопрос на засыпку - и одновременно информация к размышлению.

Серьезному размышлению.


Юрий Магаршак, физик, Нью-Йорк