Чем пахнет путинский гламур?

Чем пахнет путинский гламур?

Почему Золя смог переломить дело Дрейфуса, Короленко со товарищи отбили у черносотенцев Бейлиса, а в сегодняшней России пока не видно волны, способной отбить Фарбера у вконец озверевшей своры? Посмотрим поближе на наших отбивальщиков и потенциальных переломщиков, то есть на тех, кто является властителем умов в сегодняшней России. Лучшее место, где умовластители компактно собираются, это линейка «Особого мнения» «Эха Москвы». Венедиктов, как хозяйственный хомяк в защечные мешки, собрал в этот формат практически все живое в стране, все, что имеет нетривиальные мысли и навыки членораздельной речи.

На прошлой неделе в «Особом мнении» на «Эхе» были Сергей Доренко и Николай Усков. Это политические антиподы, во всяком случае, по отношению к московским выборам. Доренко за Собянина и против Навального, Усков — наоборот. Но есть нечто общее и главное, что их объединяет. Это прежде всего их отношение к москвичам и к институту репутации.

Доренко нужно было убедить аудиторию в правоте Собянина, который не только решил игнорировать предвыборные дебаты, но и фактически отменил их, задвинув в самый дальний чулан медиапространства. Для этого Доренко использует два доказательства. Во-первых, в Москве нет народа, а есть «12 миллионов, из которых москвичей, у которых бабушки и дедушки все родились в Москве, 4%. А самые москвичи — это когда в 30-е годы деревню нагнал Сталин сюда... Сталинские соколы. Это вот и есть вот эта элита московская».

То есть поскольку Москва — город приезжих, то в нем нет народа, а стало быть, не может быть демократии, а значит, и дебаты не нужны. По этой «логике», поскольку США — страна приезжих, то дебаты и вообще выборы там необходимо категорически запретить.

Когда имеешь дело с Доренко, надо зашить карманы и внимательно следить за руками. Вот второе доказательство вредности предвыборных дебатов: «Вот человек, ходит с гаечным ключом, чинит канализацию. Называется Собянин. Вы говорите: но он не красноречив. Тебе балабол нужен, что ли?» Конец цитаты. То есть сначала создаются две абсолютно ложные альтернативы: мэра Москвы как «сантехника» (проблема мигрантов, похоже, решается гаечным ключом) и человека, умеющего внятно изложить свою программу, непременно как «балабола». Затем предлагается выбрать.

Ну и, естественно, Лужков. Как же без него. Это ведь он «создал национальные гетто, национальную преступность. Это он создал». Конец цитаты. Во время информационных войн конца 90-х Доренко обвинял Лужкова в убийстве бывшего совладельца «Редиссон-Славянской» Пола Тейтума, прозрачно намекал на причастность к убийству Галины Старовойтовой тогдашнего спикера Госдумы Геннадия Селезнева, свой отказ явиться на заседание Большого жюри СЖР объяснял тем, что не желает иметь ничего общего с организацией, которая кормится за счет публичных домов. Ни одно из этих и многих других обвинений не подкреплялось ни малейшими доказательствами, но было вывалено на голову многомиллионной аудитории.

Доренко лжет как дышит. Нагромождает одну ложь на другую. В нормальном обществе его не пускали бы на порог. У нас лучшее радио с восторгом предоставляет ему трибуну и в любой момент готово дать ему возможность вести собственную передачу.

Теперь возьмем его политического антипода, Николая Ускова. Он, как уже было сказано, за Навального. Но отношение к москвичам точно такое же. Наиболее часто употребляемая в адрес своих сограждан характеристика «дебилообразное население России». Например, говоря о закрытии Матвеевского рынка, Усков объясняет, что «это обычный такой для дебилообразного населения России трюк. Который это дебилообразное население кушает с большим аппетитом, чавкая и причмокивая». Конец цитаты. Его собеседник, мудрый Плющев, пытается протянуть Ускову руку помощи и вернуть его в лоно политкорректности: «Вы все население России назвали дебилообразным сейчас?». Усков эту руку отбрасывает и лишь чуть смягчает позицию, говоря, что дебилообразное население Москвы — эта та его значительная часть, которая голосует за Собянина.

Один и тот же текст в разных устах звучит по-разному. Когда соотечественников дебилами называет, например, Валерия Ильинична Новодворская, это может раздражать и вызывать неприятие, но человек, который 45 лет беспрерывно, и по большей части безуспешно, пытается пробудить в этих соотечественниках волю к свободе и получает за это годы психушек и множество арестов, имеет на это моральное право. Когда те же слова мы слышим от преуспевающего метросексуала, они, эти слова, воспринимаются иначе.

Николай Усков последние 13 лет возглавляет самые крутые глянцевые журналы, в том числе GQ издательского дома «Конде Наст», а сегодня он президент медиагруппы «Живи!» и руководитель проекта «Сноб». Вам приходилось держать в руках журнал «Сноб»? Это одно из немногих в России изданий (из осторожности говорю «немногих», на самом деле я других не знаю), которое долгое время выходило в футляре, то есть поверх глянцевой обложки была еще такая коробочка, которая подчеркивала, что вы держите в руках журнал для избранных. Еще в группе «Живи!»» есть журнал «Русский пионер» (с июля «Русский бойскаут»), в котором Путин неоднократно выступал в роли колумниста, а главредом работает Андрей Колесников, главный жизнеописатель российского президента. То есть тоже издание, претендующее на элитарность.

Все издания, которыми руководил и продолжает руководить Усков, объединяет одна черта: они все, на мой взгляд, отъявленные лжецы. Я сейчас не про содержание, а про издательскую политику. Все журналы Ускова, и прошлые и настоящие, беззастенчиво лгут о своих тиражах, стремясь путем обмана и недобросовестной конкуренции привлечь рекламодателя. Самым «честным» был во времена Ускова журнал GQ, который врал «всего» в 1,7 раза. После ухода Ускова GQ стал врать намного меньше и сегодня врет в 1,1 раз, то есть стал почти честным. «Сноб» завышает тираж уже более чем в 2 раза (заявляет 50 000, а реально ввозит в Россию 22 730 экз). Самым наглым вруном «гнезда Ускова» является «Русский пионер», который завышает тираж более чем в 5 раз (45 000 в выходных данных, таможню пересекает 7805 экз).

Молва приписывает Ускову авторство термина «путинский гламур». Мне этот термин представляется очень емким, позволяющим многое объяснить в сегодняшнем обществе, особенно в его «элите». Сам Усков в интервью «Независимой газете» описал это явление так: «У людей появились приличные деньги, и они сумели ощутить их прелесть. С другой стороны, власть впервые позволила себе отказаться от хрестоматийной скромности. Сам президент и другие люди из высшего руководства страны подавали определенный пример. В моду вошли очень дорогие виды спорта: горные лыжи, верховая езда, гольф…».

В этом определении ключевое слово «появились», в котором демонстративно отсекается источник этого «появления» приличных денег. Кстати, прилагательное «приличные», что характерно, используется в смысле «большие», а не в первоначальном смысле этого слова. Прилично иметь большие деньги, а иметь маленькие или не иметь совсем — неприлично. Даже если маленькие деньги вы заработали, а большие украли. Русский язык пронзительно честен.

Люди путинского гламура объединяются не в общество, а в медиатусовку. Они все, так или иначе, медиаперсоны. В гламурную медиатусовку входят такие полярные по отношению друг к другу люди, как обвиняемый в убийстве Андрей Луговой и блестящий адвокат Генри Резник, неудавшаяся шпионка, а ныне телеведущая Анна Чапмен и живой классик российского ТВ Владимир Познер.

Медиатусовка путинского гламура жадно втягивает в себя знаменитостей. «Сноуден, ты женишься на мне?» Это навязчивое предложение поступило не столько от конкретной Анны Васильевны Кущенко, все еще мечтающей исполнить роль «медовой ловушки», сколько от всей тусовки путинского гламура. Потенциал «засасывания» у тусовки в целом на много порядков выше, чем у отдельной Чапмен, не в обиду Анне Васильевне будет сказано. Противостоять этому засасыванию смогли немногие чудаки типа гения Перельмана или правозащитников вроде Ковалева и Подрабинека.

Гламурная медиатусовка страдает аносмией, она лишена обоняния, поскольку не отторгает убийц, лжецов и воров, если у них «появились приличные деньги» и они готовы мелькать и тусить.

Тусовка путинского гламура напоминает человека, который весьма обеспокоен своей прической, но не знает о существовании туалетной бумаги.

И все-таки, почему же 100 лет назад русское общество смогло отбить Бейлиса, а по поводу возможности отбить Фарбера сегодня есть серьезные сомнения? В русском обществе 1913 года были и ложь, и подлость, и воровство. Но общество тогда, 100 лет назад, ставило им ПРЕДЕЛЫ и не считало НОРМОЙ. Сделки часто скреплялись без договоров, а авторитетом купеческого слова (привет Лондонскуму суду от Абрамовича с Березовским!). В 1913 году еще сохранялась такая форма защиты чести и достоинства, как дуэли. Дуэльный кодекс Дурасова был издан как раз в разгар дела Бейлиса в 1912 году, а всего за период с 1894 по 1910 годы только в русской армии состоялось 322 дуэли. Это, конечно, феодальная архаика, и отлично, если на место архаичных дуэлей приходят нормальные суды, но если приходят «басманные» или «осташковские», тогда что?

Совокупный моральный вес общества 100 лет назад был больше совокупного морального веса власти. И неважно, что Лев Толстой, например, раздражался по поводу избыточного, по его мнению, внимания, которое уделяется делу Дрейфуса. В данном случае сила совсем не в единстве мнений. Поэтому меня совершенно не смущает, что Юлия Латынина считает Фарбера уличенным взяточником и полагает, что поскольку «сейчас не 19-й век», то «трудно заподозрить» его в том, что он «просто так» мог приехать в такое захолустье, как Мошенка. Юлия Леонидовна известна своей благосклонностью к ФСБ, Кадырову и другим сильным мира сего, а также симметричной нелюбовью ко всяким чудакам-правозащитникам и прочим доходягам и неудачникам. Здесь нет проблемы. Чем больше дискуссий в медиасреде вокруг этого дела, тем лучше для самого дела Фарбера.

Проблема в том, что совокупный моральный вес общества сегодня сильно «облегчен» метастазами путинской гламурной медиатусовки, которая пронизывает и власть и оппозицию (вспомним о судьбе Координационного совета оппозиции, который фактически аннигилировал под воздействием этих метастаз).

В ближайшее время российское общество ожидает два экзамена. Один политический, на московских выборах 8 и 9 сентября. Второй, нравственный, — реакция на дело Фарбера и способность повлиять на это дело. Оба эти экзамена идут в комплекте. При всей судьбоносности первого, второй мне представляется стратегически даже более важным.