О двадцати тезисах

Накануне тревожного русского Августа г-н редактор поделился с нами своими дурными предчувствиями. В тезисе №1 он констатировал очевидный медицинский факт:

Рост экономики России резко замедляется и стремится к нулю. Кризис, депрессия, рецессия и стагнация – та среда, в которой лучше всего распространяются бациллы недовольства властью. Особенно среди молодых, энергичных и образованных. Особенно на фоне коррупции.

В тезисе №20, заключительном, автор предрекает русский бунт и довольно прозрачно намекает нашему национальному лидеру на судьбу сидящего в клетке некогда вполне успешного президента, в разы нарастившего за годы своего авторитарного правления благосостояние «неблагодарных» соотечественников.

В промежутке между эти двумя смысловыми полюсами текста можно найти массу интересных и даже забавных вещей : великосветские сплетни о том, как один очень важный господин наорал на закрытом совещании на другого просто важного господина, слухи о планах столичных умников распустить Думу и даже свежий фрейдистский оксюморон - безнаказанная борьба с коррупцией.

Нет только главного, что казалось бы должно было в эти минуты роковые занимать политического мыслителя и властителя дум такого масштаба: анализа причин, по которым наше Отечество оказалось в столь прискорбном состоянии.

Нельзя же принимать за такой анализ упреки, адресованные Владимиру Путину за безудержную критику «лихих 90-х» и популистскую и «перераспределительную» риторику левого толка. Риторика г-на Путина риторикой, а экономический блок правительства и центробанк возглавляли и возглавляют люди, принадлежащие тому же клану, той же school of thought и просто те же самые, что и в «лихие 90-е». Замечательные люди, которых автор видимо и имеет в виду, когда говорит о носителях близких ему либеральных, демократических, буржуазных ценностей, обреченных на маргинальное будущее.

Как же мы с ними во главе дошли до жизни такой и когда же за последние два десятилетия произошла подмена их светлых идеалов, приведшая к кризису, депрессии, рецессии и стагнации?

Автор 20 тезисов не отвечает на этот вопрос и даже не ставит его. Возможно, потому что в той социальной и мировозренческой среде, к которой он принадлежит, просто нет концептуальных и языковых средств для постановки подобных вопросов. В ней господствует точка зрения полагающая, что за последние двадцать лет в России построена и более или менее успешно функционирует рыночная экономика, но, к сожалению, пока недостаточное внимание уделялось созданию демократических институтов. А вот теперь хорошо бы этот досадный пробел восполнить.

На наш взгляд, согласиться с таким пониманием итогов посткоммунистического двадцатилетия категорически невозможно. Сегодняшняя авторитарная, манипулятивная, выхолощенная политическая система не какой-то досадный диссонанс с развитой рыночной конкурентной экономикой, а абсолютно органичная и функционально единственно возможная политическая надстройка сформировавшейся в стране экономической модели — криминального общака правящей «элиты».

Номенклатурная пуповина, связавшая в конце 80-х — начале 90-х новорожденный российский капитализм с властью, не только осталась неперерезанной, но и выросла в огромную ненасытную кишку.

В нее провалились за двадцать лет и залоговые аукционы, и пирамида ГКО, и госкорпорации друзей, и империи тимченок, ковальчуков, шоломовых, ротенбергов, и модернизационные химеры «Роснано» и «Сколково». Номенклатурная приватизация в России — это не первородный грех, а четвертьвековой блуд новых старых хозяев жизни.

Путь «собственника» к успеху в России лежит не через эффективное производство и успешную конкуренцию, а через близость или прямую принадлежность к «властной вертикали», через эксплуатацию своего административного ресурса — маленького или совсем не маленького куска государства — и через лояльность правящей бригаде и ее пахану. Как любит повторять один из самых богатых людей России, не по наслышке знакомый г-ну редактору, «в любой момент я готов отдать все свое состояние по первому требованию Владимира Владимировича Путина».

Вина российских «реформаторов» вовсе не в том, что двадцать лет назад они не тем и не так раздали собственность. В начальной точке траектории это было почти неизбежно (коммунистическая номенклатура уже сама ее разобрала напрямую или через своих назначенцев).

Беда в том, что они так и не создали и даже не попытались создать базовые инструменты рыночной экономики и, прежде всего, институт частной собственности, отделенной от административного ресурса власти. В результате родился мутант континуальной приватизации, пожирающий страну и лишающий ее всякой исторической перспективы.

Наши «реформаторы» во власти прекрасно знают, и не только как академические исследователи, но и как успешно практикующие (часто через счастливо одаренных предпринимательским талантом жен) собственники, что любая частная собственность в России — от нефтяной компании до продуктового ларька — условна и даруется и изымается в жестком соответствии с приобретением или потерей номинальным владельцем административного ресурса.

В административном общаке никакие кейнсианские или монетаристские меры не заработают, и споры на эти темы ученых экономистов совершенно бессмысленны, потому что субьекты такой экономики ориентируются на гораздо более грубые и примитивные сигналы.

Криминальная путиномика, не способная соскочить с сырьевой иглы, может при заоблачных ценах на сырье достаточно долго стагнировать, но никакое содержательное развитие и никакие инновации в ней невозможны в принципе.

Построение конкурентной рыночной системы на месте воровского общака путинской бригады — задача не менее, а более сложная, чем восстановление политической конкуренции в выжженной пустыне суверенной демократии.

И некорректно было бы винить в наших бедах исключительно консерватизм людей старшего возраста, бюджетозависимых, так или иначе связанных с государством в экономике и социальной сфере.