Информационные войны против России: от Ивана Грозного до Владимира Путина. Часть 2.

Предлагаем Вашему вниманию продолжение темы, начатой нами в прошлом номере газеты «Служу Отечеству» - (http://maxpark.com/community/politic/content/2081112).

Новый виток информационной войны против России начался в преддверии Отечественной войны 1812 года. Для завоевания России Наполеон в максимальной степени использовал не только экономические и военные ресурсы подвластных ему европейских стран, но и возможности их прессы.  Надо отдать должное Наполеону – он был не только хорошим военачальником, но и отличным организатором и умелым политиком. Он прекрасно понимал, какую роль играет информация и умело использовал прессу для обоснования своей политики. 

Перед походом в Россию Наполеон начал информационную кампанию, которая должна была оправдать его действия, в связи с чем перед СМИ была поставлена задача сформировать во Франции и во всей Европе представление о России как агрессивной варварской стране, угрожающей всему миру и стремящейся уничтожить прогрессивную цивилизацию Европы.

Этому должен был поспособствовать выпущенный весной 1812 года во Франции объемный 500-страничный труд историка Лезюра (являвшегося сотрудником французского МИДа) «О возрастании русского могущества с самого его начала и до XIX столетия».  В России данная книга стала известна, когда русские солдаты захватили оставленные бежавшим неприятелем штабы – там были обнаружены сотни экземпляров  этого труда.  Именно в нем появилось упоминание о так называемом «завещании Петра Великого», послужившем обоснованием войны против России. В частности, в своем сочинении Лезюр утверждал, что «в домашнем архиве русских императоров хранятся секретные записки, писанные собственноручно Петром I, где со всей откровенностью сообщаются планы этого государя, на которые он обращал внимание своих современников и которым его преемники следовали, можно сказать, почти с религиозной настойчивостью. Вот сущность этих планов».  Далее была описана фантастическая программа завоевания Россией всей Европы и Азии.

Примечательно, что Лезюр лишь пересказывал содержание «Завещания», но затем во Франции появилась и полная публикация его текста, якобы украденного известным многим по роману В. Пикуля «Пером и шпагой» французским шпионом д’Эоном (о нем мы уже рассказывали в одном из номеров газеты «Служу Отечеству») в России во времена императрицы Елизаветы II.  В действительности, никто из историков не сомневается в том, что этот документ - фальшивка, как и мемуары д’Эона, которые якобы пылились в архивах и случайно попались Лезюру аккурат накануне войны с Россией.  Суть опубликованного «Завещания» сводилась к тому, что Россия должна союзничать с Англией против Польши, Швеции и Германии, чтобы в дальнейшем завоевать Европу, а потом и весь мир. 

Отталкиваясь от этой фальшивки Наполеон хотел обосновать свои походы и представить войну против России как необходимую меру для защиты цивилизованной Европы от агрессивных русских дикарей.  При этом поход на Россию должен был выглядеть не как война Франции, а как общеевропейская война против варваров с Востока.

Стоит отметить, что в России приготовления Наполеона не остались незамеченными, при этом очень большое внимание было уделено противодействию наполеоновской пропаганде.  Первым на необходимость принятия контрпропагандистских мер указал в 1805 году российский министр иностранных дел А. Чарторыйский, который представил Александру I свой подробно разработанный план.  В соответствии с ним при МИДе был образован секретный цензурно-пропагандистский орган, который курировал издание в Европе пророссийской газеты «Journal de Nord», а также печать антинаполеоновских листовок, брошюр и памфлетов.  Следом за дело взялся и Синод, который в 1807 году повелел проповедовать о том, что Наполеон есть предтеча антихр

иста.  Однако с заключением мира с Францией в преддверии войны пропагандистская деятельность в России была сведена почти к нулю (такое мы впоследствии увидим и в преддверии Великой Отечественной войны).

Опомнились лишь тогда, когда стало ясно, что войны не миновать. Российское правительство, обнаружив формирование коалиции Франции и государств Центральной Европы, решило использовать противоречия между Наполеоном и его союзниками, поскольку принудительно призванные в строй военные покоренных Францией стран сами желали поражения Наполеона – недаром многие офицеры Австрии и Пруссии перешли на службу в российскую армию. 

Первым объектом пропаганды стали немецкие военные. Сразу после начала похода Наполеона стали печататься листовки с обращением к немецкому народу.  Первой листовкой стало «Воззвание М. Б. Барклая-де Толли к немцам с призывом к восстанию против наполеоновского ига и вступлению их в немецкий легион». В ней, в частности, говорилось:

«ГЕРМАНЦЫ! За что воюете вы с Россиею, за что проницаете чрез границы ее и нападаете с вооруженною рукою на народы, кои в течение нескольких веков состояли с вами в приязненных сношениях, принимали в недры свои тысячи соотчичей ваших, даровали талантам их награждение и определяли занятие трудолюбию их? Что побуждает вас к сему несправедливому нападению? Оно будет для вас гибельным и кончится или смертию многих тысячей из вас, или совершенным покорением вашим.

Но сие нападение не есть следствие вашего произвольного намерения. Ваш здравый рассудок, ваша правота суть ручатели за сие. Вы злополучное орудие иноземного властолюбия, беспрестанно стремящегося совершить покорениенещастной Европы.

Германцы! Злополучное постыдное орудие к достижению честолюбивых целей, возмущайтесь и восстаньте; рассудите, что вы в течение многих столетий прославлялись в летописях именем великого народа, ознаменовавшего себя в науках воинственных и гражданских; познайте из примера гишпанцев и португальцев, что твердая мужественная волянарода учиняет тщетными нападение и угнетение иноземных. Вы угнетены, но еще не посрамлены и не отродились от добродетели предков ваших. Хотя многие из высшего сословия между вами позабыли обязанности к отечеству своему, однако ж большее число народа вашего остались праводушными, храбрыми, верными Богу и отечеству и с нетерпением носит иго чужеземца.

Вы, коих завоеватель пригнал к границам России, покиньте знамена рабства, соберитесь под знаменами отечества, свободы, народной чести, кои воздвигаются под покровительством его величества императора всемилостивейшего государя моего. Он обещает вам вспомоществование всех храбрых россиян из 50 миллионов подданных его, кои твердо вознамерились сражаться до последнего дыхания за независимость и народную честь...»

В свою очередь, французская пропаганда выступила с ответными заявлениями.  Первое такое ответное возражение, составленное, по предположению,  самим Наполеоном, было напечатано под названием «Ответ немца» в «Journal de l’Empire» вместе с текстом самого воззвания 26 июля 1812 года. Затем «Ответ немца» был опубликован и в остальных подконтрольных французам изданиях. Одновременно в европейской прессе появились и другие отклики на эту русскую листовку, составленные якобы от имени населения и общественности германских государств и проникнутые ярым антирусским духом.

Примечательно, что в накануне войны в ее начале французская пропаганда пыталась привлечь на свою сторону российских крестьян, стремясь инициировать восстания против крепостничества.  Так, по свидетельству историков Тарле, Лависса, Рамбо и многих других, в1805—1807 годах и в начале французского нашествия 1812 года, среди российских крестьян распространялись слухи о письме, которое якобы Наполеон послал русскому императору - что, мол, пока тот не освободит крестьян, до той поры будет война и миру не бывать.  Одновременно усиленно распространялись слухи о том, что будто бы сам Александр тайно попросил Наполеона войти в Россию и освободить крестьян, потому что российский император сам боится помещиков и ничего не может с ними поделать.  А среди городских жителей с подачи французских агентов пошли слухи о том, что Наполеон — сын Екатерины II и идет вернуть свою законную Всероссийскую корону, после чего освободит крестьян.

Стоит признать, что наполеоновская пропаганда на начальном этапе войны действительно оказалась эффективной – в 1812 году в России произошло немало крестьянских выступлений против помещиков, в том числе весьма серьезных.  Наполеон хотел пойти еще дальше – как отмечает известный исследователь наполеоновских войн Эдуард Дрио, автор восьмитомного труда о внешней политике Наполеона, «он думал поднять казанских татар; он приказал изучить восстание пугачевских казаков; у него было сознание существования Украины... Он думал о Мазепе...». Наполеон даже готовил манифест об освобождении крестьянства, который предполагалось озвучить в качестве первого указа после победы над Россией.  Но он все-таки не решился даже озвучить эти планы в качестве пропаганды.  Впоследствии, в свое оправдание Наполеон заявил, что не хотел «разнуздать стихию народного бунта», что не желал создавать положение, при котором «не с кем» было бы заключить мирный договор.  В действительности же он понимал, что «народный бунт» сметет и его и все правительства Европы.  В итоге, Наполеон все же ощутил все прелести «дубины народной войны», которая привела российские войска в Париж.

Но даже после поражения информационная война против России не закончилась – на первое место вышел тезис о необходимости защиты «цивилизованной Европы» от татарских полчищ, от диких казаков, грабящих и насилующих мирных жителей европейских стран (так и напрашивается аналогия с событиями 1945 года, когда в Европе активно распространялись похожие слухи о диких русских бородатых (иногда даже рогатых) солдатах).

Следующим знаменательным этапом информационного противостояния стала Крымская война 1853-1856 гг.

Зарубежная пресса подавала события Крымской войны с точки зрения англичан, французов, австрийцев, шведов – но только не с точки зрения русских, в связи с чем большинство европейских публикаций носило антироссийский характер.

Весьма примечательно, что накануне войны в европейской прессе активно продвигался миф о подавляющей военной силе России – это не соответствовало действительности, но успокаивало российскую власть – в итоге, в России посчитали достаточным тех сил, которые имеются, и отказались от наращивания боеспособности.  Во Франции при Луи-Филиппе, потом при Второй республике, в Англии и при Грее, и при Дерби, и при Роберте Пиле, и при лорде Расселе пресса была враждебна к Николаю I, но сомнений в его могуществе вплоть до 1853 года почти никогда не выражалось. Можно привести одно весьма характерное высказывание: «Когда я был молод, то над континентом Европы владычествовал Наполеон. Теперь дело выглядит так, что место Наполеона занял русский император и что, по крайней мере, в течение нескольких лет он, с другими намерениями и другими средствами, будет тоже диктовать законы континенту» — так писал в 1851 году барон Штокмар, друг и воспитатель принца Альберта, мужа королевы Виктории. И это было мнением, господствовавшим в тот момент в Европе.

Собственно, это была всего лишь лесть, призванная усыпить бдительность. Самоуверенность царя возрастала, в особенности после венгерской кампании, с каждым годом все более и более. В1852 году обычные военные маневры прошли безукоризненно, конечно, с точки зрения внешнего блеска, исправнейшей шагистики, «печатанья носком», церемониальных маршей и т. д. Царь жил снова в чаду силы, успеха. «Чужестранцы [присутствовавшие на маневрах генералы и офицеры иностранных армий] просто осовели, они даже остолбенели, им это здорово. Смотрами и учениями гвардии я отменно доволен, пехота и артиллерия стреляли в цель очень хорошо, страшно!» Так оценивал эти учения сам Николай.  Однако реальная война оказалась совсем не такой, как ожидалось. 

Собственно, европейская пресса возложила всю ответственность за Крымскую войну на Россию – сильное агрессивное государство напало на слабую Турцию.  При этом успехи российских войск всячески принижались – Синопская битва, в ходе которой Нахимов разгромил турецкий флот, преподносилась как рядовое сражение. Так, говоря об этой победе, во французской прессе использовалось слово «un combat», хотя надо было использовать понятие «une bataille».  На русский язык оба слова переводятся одинаково: сражение, битва, но в действительности есть нюансы. Для французов «une bataille» - это крупное значимое сражение, решающая битва, имеющая большое значение. А «un combat»  это обычное сражение, иногда так называют даже простую вооруженную стычку.  В английской же прессе вообще сообщали писали о «предательском» нападении Нахимова на турок, о «бойне», учиненной им, и о нарушении международного права русским адмиралом. «Times»,например, набросилась на Россию, объявив действия русского флота как «зверское побоище», и призывала Англию к войне против России.

Стоит отметить, что английская и французская печать в те годы заявляла о необходимости защиты от русских варваров «богатой, хотя и несколько своеобразной, турецкой культуры».  Особо отличался журналист лондонской газеты «Морнинг Адвертайзер» Дэвид Уркуорт - в 1853—1855 годах он был едва ли не самым читаемым публицистом в Англии.  В одной из своих статей 1853 года он дописался до того, что установил тождество русских с ассирийцами, заявив, что «имя Навуходоносор — Небукаднеццар — не что иное, как русская фраза, означающая: нет бога, кроме царя».  Этим, собственно, под войну подводился религиозный фактор, что в наибольшей степени проявилось во Франции - Наполеон III через парижского архиепископа Доминика Огюста Сибура призвал своих верноподданных начать крестовый поход против православной ереси: «Война Франции против России, ныне начинающаяся, это не политическая, а священная война, не война одного государства против другого, одной нации против другой, но исключительно религиозная война». Дальше уточнялось, что официально объявленные причины войны — защита Турции — это лишь внешний предлог, а истинная причина, «причина святая, угодная Господу, заключается в том, чтобы изгнать, обуздать, подавить ересь Фотия [т. е. православие], это — цель нынешнего нового крестового похода».

Печать Франции развивала эти идеи и старалась придать предстоящей войне характер религиозного и культурного крестового похода против русских «еретиков» и «варваров»: «Для Европы предпочтительнее слабая и безобидная Турция, чем всемогущая и деспотическая Россия. Россия в Константинополе — это смерть для католицизма, смерть для западной цивилизации. И однако именно такая катастрофа висит над нашей головой. Право против насилия, католицизм против православной ереси, султан против царя, Франция, Англия, Европа — против России».

Крымская война знаменательна еще и тем, что в этот период для информационных нападок на Россию стала использоваться тема российских хищений

 и коррупции (опять-таки все это очень сильно напоминает наш день сегодняшний).  В то время одним из вопросов, на котором акцентировала свое внимание европейская пресса, стало хищение средств российского Инвалидного фонда – вскрытое, между тем, именно российскими властями и не скрывавшееся.  К этому присовокупили и громкое дело 1852 года о раскрытии хищения главноуправляющим путями сообщения графом Клейнмихелем и его помощниками средств, выделенных на реставрацию Зимнего дворца. И, разумеется, регулярно муссировалась тема коррупции и хищений в армии.  При помощи этих фактов воровства и коррупции, пронизавших все слои русского общества, с которыми не в силах был справиться даже монарх, западная печать представляла притязания России о своем господстве на Ближнем Востоке как противоречащие здравому смыслу, и этим пресса стремилась подвести общественное мнение народов своих стран к выводу, что государства западноевропейской цивилизации должны встать на пути захвата ближневосточного региона российскими варварами.

Итоги этой военной кампании общеизвестны. Но стоит обратить внимание на один немаловажный аспект – информационной кампании против России поспособствовали русские либералы.  В 1854 году во французское Министерство обороны поступили предложения русского эмигранта В. А. Энгельсона о применении воздушных шаров для разбрасывания листовок, чтобы возбуждать ими русских людей против участия в Крымской войне.  Стоит отметить, что В. А. Энгельсон в то время был близок с русским писателем А. И. Герценом и в 1854— 1855 годах публиковал в его типографии ряд своих прокламаций. Интересен и тот факт, что сам Герцен, покинувший Россию в самом начале 1847 года, задумав начать, по его словам, «заграничную русскую литературу» и наладить ее переброску на родину, не может это сделать в революционной Европе, «гонимый из страны в страну», и только в 1853 году ,когда определяется позиция Англии в восточном вопросе, получает разрешение на создание «вольного русского книгопечатания в Лондоне» и печатает воззвание «Братьям на Руси», в котором призывает присылать для печатания «все в духе свободы».

Весьма примечательно, что либеральные друзья Герцена в России (Грановский, Анненков, Корш,  Кетчер, Мельгунов и т.д.) отказались участвовать в его проекте, поскольку посчитали неуместной критику России в условиях начавшейся войны с Турцией. Они даже попытались отговорить Герцена от печатания неуместных в новых условиях революционных воззваний, но тщетно - в июне 1853 года появилось первое герценовское издание — брошюра «Юрьев день! Юрьев день! Русскому дворянству».  В ней Герцен призывал к раскрепощению крестьян, угрожал дворянам обратиться через их голову напрямую к крестьянству с призывом «к топору, к революции».

Собственно, уже тогда были заложены основы политики российского либерализма, не воспринимающего ничего отечественного, готового в период войны призывать к поражению своей страны во имя торжества собственных идей. Россия впоследствии еще не раз столкнется с этим – когда большевики будут призывать к поражению России в Первой мировой войне, когда будут звучать призывы к советскому народу сдаться гитлеровским войскам, когда будут распространяться призывы к уничтожению СССР и сейчас – когда наследники либералов 19 века навязывают нам западную модель реформирования страны, чтобы не допустить возрождения России как великой державы.

В дальнейшем, в ходе информационной войны против России западные деятели и российские либералы-западники четко следовали принципам, заложенным во времена Ивана Грозного, Петра Первого и развитым европейскими историками. Эти постулаты, в основном, сформулированы немецкими историками, создавшими в конце XIX века многотомный труд «История человечества», в котором в главе под названием «Русская неприязнь к цивилизации» утверждалось следующее. «Ошибка [русского] народа заключалась в том, что он привык к некультурности, признал её своей национальной особенностью и перестал понимать цену культуры… Россия, которая должна бы иметь сто высших школ, ничего не хочет для себя сделать и намеренно держит население в невежестве… Иностранцы, попадающие в Россию, смотрят на русский народ сверху вниз в силу его культурной отсталости… Русский народ беден и всегда был таким, так как был невежествен… Россия настоятельно нуждается ещё в одном Петре Великом, который с силой мог бы её оторвать от мрака… Россия же из-за своей враждебности к культуре нажила себе не одного ожесточённого врага».  Если посмотреть на многие современные публикации, можно обнаружить, что их смысл зачастую сводится к тому же самому – «Россия - дикая варварская страна, которая угрожает цивилизованному миру», «русский народ нуждается в привитии западной культуры» и т.п.

Продолжение следует.