Галаты

                  Галаты

Я пока ничего не вижу. А увидеть я хочу вот что – христианскую общину. Одну из первых таких общин, а может быть и самую первую.

Создатель этой общины не кто-нибудь, а Сам. Он. Лично. Расположена эта община где-то на греческих азиатских землях. Может быть это Финикия, или Сирия, или Антиохия, Киликия, Памфилия, Ликия, Фригия или Вифиния, или Галатия, Каппадокия… пусть будет Галатия. А может, Ликаония?

Нет! Пусть будет Галатия! Она расположена примерно посередине Малой Азии. Крупных городов там нет. Возможно, в те времена Галатия считалась захолустьем. Море далеко, жизнь бьет ключем в других местах… А в Галатии тихо. 

Джизес был молодым. Он не успел состариться. Это Сократ дожил до 70. А здесь, в Галатии, которую хочу увидеть я, он еще моложе. Ну, предположим, ему ровно 30 лет.

Это не возраст. Это не возраст для политика, для пророка… даже для государственного деятеля это не возраст, хотя и Жанна д Арк,  и Елена Глинская тоже были не в возрасте.

Но он не пророк и не политик. Он – Бог. 

 Он не выпендривается, как выпендривался Геракл – то вепри, то львы, то быки, то медузы, то девственницы… не сиделось! Джизесу это не нужно. Ну что ему вепрь? Он пальцами щелкнет, и вепрь вспыхнет синим пламенем и сгорит. Или взорвется. Или бесшумно растает в воздухе. Даже щелкать не требуется, можно просто подумать. Да и убивать бедного вепря совсем не обязательно! Можно уйти вепря в горы, если слишком уж достает. Можно перевоспитать… Это Геракл – с копьем и дубиной, с диким ревом…  А Джизесу все это зачем? Все эти Церберы, все эти Авгиевы конюшни…           

           Единственно, в чем сомневаюсь, так это насчет девственниц. Что, совсем ни-ни?  А как же – ничто человеческое не чуждо? Но все равно, не так, как Геракл, без хамства этого и без скотства. 50 девственниц в одну ночь, надо же! Кобель-стахановец. Рекордсмен из Гинесса. Первопроходец.  Она верезжит, он не обращает внимает, пихает и все, у него не только дубина была дубовая… потому как к нему уже новую подтаскивают, а там в очереди их еще несколько десятков стоят. Если на каждую тратить хотя бы 5 минут, то это 5 х 50 = 250 минут получается! Или 250 : 60 = 4 часа и 16 минут! Без передышки. Ему бы лес валить с таким напором. Или траншею копать – ни один экскаватор бы не угнался. Или сваи забивать под высотное строительство…

           А поговорить?

            Ему даже некогда спросить, как зовут! А зачем?!!

           Я уже не говорю – поиграться…

           Я уже даже и не думаю – а гигиена? Вы там простыни хотя бы меняли?..  Вряд ли. 

           Девственница – она тоже человек.

          Ну и что с того, что ты там какой-то невероятный герой! Может быть, ты ничем не отличаешься от обыкновенной скотины!

       …Сомневаюсь я, что совсем уж ни-ни. Девственница, она не зверь, не дракон, рогов нету, копыт нету, она на людей не бросается, пламенем не пыхает, она не укусит. С ней можно поговорить, поиграться…

             Девственница человеку не враг!   

           Не мог Джизес сказать, что смотрящий на де… на же… ну, короче, в ту сторону, уже прелюбодействовал в воображении своим,  и по этой причине должен сам себе вырвать глаз. Это с какой же стати? Господь Бог дал ему глаз, а он этот глаз вырвал?! Да и невозможно  это – самому себе вырвать глаз! Палец отрубить можно – или еще что-нибудь! Запросто! Членовредительство всякое… И живот самому себе разрезать наискосок тоже можно – японцы любят такое упражнение. Но вырвать себе глаз?!! Джизес не мог поставить перед человеком невыполнимую задачу!  Потому что тут, как минимум, хотя бы один ассистент требуется. Малюта Скуратов. Вот Малюта вам глаз вырвет без проблем…

         Далее – если бедолага таки посмотрел в ту сторону, то сделал он это только потому, что Господь Бог вложил в него Основной инстинкт! Бедолага обязан смотреть в ТУ сторону! Вот он и смотрит. А Джизес ему – вырви глаз?! Но ведь Джизес-то и есть Господь Бог!

         Далее – запрет смотреть в ту сторону, убивает даже законный брак, потому что прежде чем расписаться или как-то иначе оформить отношения, мужчина должен в ту сторону посмотреть, и прийти в восторг от увиденного, и захотеть – а это уже прелюбы. Надо уже рвать глаз. Как же так? Только посмотрел! Даже не успел подойти и познакомиться, не успел сделать предложение и пригласить в ЗАГС! А уже нагрешил и должен рвать глаз. Бред какой-то.

         Не мог Джизес этого сказать. Соврали. Приписали. Те самые, которые наплели всякий вздор про первородный грех. Сверхумные дебилы. Не было никаких первородных грехов! И в сторону смотреть тоже можно! А вот членовредительством заниматься нельзя!

         Не верю! Враг женского начала…

          Зато мужицкое начало – о-о! Это совсем другое дело!

Ио. Глава 13

23. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса;

24. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил кто это, о котором говорит.

25. Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! Кто это?

    Чиво - чиво?!!

     Я понимаю – любимая жена! Жену можно любить как угодно, сколько угодно, и в какой угодно позиции. Но любимый ученик, припадающий к груди учителя… И в то же время они на женщин смотрят как на прокаженных каких-то! Они шарахаются от женщин! Они даже не разговаривают с женщинами!

        Ио. Глава 4

27. В это время пришли ученики Его и удивились, что Он  разговаривал с женщиною; однакож ни один не сказал: «чего Ты требуешь?» или: «о чем говоришь с нею?»

     Но ведь они подумали! Они подумали, что он у нее просил! И выпучили глаза от удивления. Какая гадость! Просить!.. У женщины…

     Не верю! Вот за это нужно рвать глаза и все остальное! Не верю! Соврали. Приписали. Не было этого! Не было любимых учеников, прижимавшихся к груди Джизеса, как это было принято у греков! Он был нормальным! Уж если Он принял облик молодого мужчины, то нормальным молодым мужчиной Он и был! И от женского начала шарахаться Он не мог!

     Вот Мария Магдалина пусть бы и прижималась к Его груди сколько хотела и как хотела! Слова не скажу!

      Тот, кто шарахается от женского начала, неминуемо скатывается

к началу голубому. «Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный влюбленный, а для влюбленного - чем достойный возлюбленный.» Это я у Платона нашла. И вот у него же  еще:-« Так вот, Эрот Афродиты пошлой поистине пошл и способен на что угодно, это как раз та любовь, которой любят люди заурядные. А такие люди любят, во-первых, женщин не меньше, чем юношей…»

      Ы-ы-ы-ы-ы….

     А еще католические священники любят малолетних мальчиков. Педа то ли гоги, то ли филы. Любимые ученики-с… Ну, нормальной, естественной, законной жены у него ведь нет, а все остальное у него ведь есть… потому как целибат!

      А Джизес подобных ужасов ни от кого не требовал, и требовать не мог!

       А Римский папа потом должен публично за эти гадости извиняться! Папа, ты не извиняйся! Ты лучше дозволь своим католическим батюшкам любить своих законных, расписанных, венчанных матушек! И тогда твои батюшки перестанут приставать к чужим  малым детушкам!

         Впрочем, я отвлеклась.

          Итак – Галатия. Джизес еще моложе, чем мы привыкли думать и никакими ужасами не занимается. Просто живет. Живет на Земле. Не на Марсе, где слишком холодно и не на Венере, где слишком жарко. На Земле, где голубое небо, зелень, вода, облака, горы и прочие радости. И – общество. В нашей Галактике другого такого места точно нет! Другого всякого добра полно, белые карлики какие-то, или желтые… нейтронные звезды, черные дыры… ну, Джизесу все едино где обретаться, он и в черной дыре не пропадет, потому как черная дыра есть просто выход в другое пространство и время… но сколько можно мотаться по черным дырам?!  Может быть, Джизес как раз должен будет скоро заняться созданием какой-то еще одной Галактики, а пока он просто решил передохнуть.

          Прелестное место в горах. Высота где-то тысяча- полторы. Вокруг вершины порядка двух – двух с половиной тысяч. Поросшие лесом. Лес лиственный, частично переходящий в елки и пихты. Горная речка с зеленоватой водой, вброд не перейдешь, снесет. В эту речку впадают всякие ручьи, мелкие и крупные. Скалы, водопады… Самое прелестное время года – май. Миллион цветов вокруг. Бабочки и пчелки. А воздух… И редкие тучки на голубом небе.  

         Благодать!

          Ну, и вокруг него народ. (Ни на Марсе, ни на Венере подобного не наблюдается.) Община. М и Ж. Их никто не обижает – пусть только кто-то попробует сунуться. И они не обижают никого. А зачем? Им хорошо. У них все есть. У них прекрасная погода и отличные урожаи. Они ничем не болеют. Не ссорятся. Не воруют, не лгут. Не убивают. Мужья живут со своими женами, а жены со своими мужьями. Беременности протекают без патологии, роды в срок и без осложнений, детских болезней нет! И даже не слышно, чтобы у какой-то маменьки не было молока для младенца!

         О! А вот какой-то мусчинка в древнегрецком хитоне или в тунике (до сих пор не знаю, чем одно отличается от другого), крутит колодезный ворот. Так и ждешь, что появится цинкованное ведро… Появляется особого фасона кувшин. Или амфора… Уй! Емкость для воды! Из этой емкости он переливает воду в свою емкость!

        Ба! Да это же Джизес Крайст собственной персоной и есть!

         Почему я так уверена? А вот, здесь же, неподалеку, за речкой, два человека наносят восковыми красками на скалу Его лицо! Лик!

        Скала. Перед скалой ступенька, там и свалиться не вопрос, - стоят  и наносят. Им еще помогают мальчишки, это подмастерья, надо полагать. Лицо – точь в точь! Он!

         И тащит воду домой! А перед Ним бежит кошка-трехцветка, сопровождает.

       На Его пути наглючий аист – даже не думает уступить Всевышнему дорогу! Стоит на одной ноге.

        Да л-л-ладно! Всевышний обходит аиста сам! Аист не корова, его обойти нет вопросов! Он маленький…

          У Джизеса свой дом. Небольшой. По типу старорусской хаты с верандой. Под камышом. Ну не поставлю же я там цинкованное железо! Камыш – тоже классно! И еще на крыше было гнездо аиста! С аистихой! Вот только не знаю как у аистов в мае? Есть уже птенцы, или пока еще сидят на яйцах?.. Дворик, садик, огород, колодец…

 И жена!!! Любимая жена!..  Недавно Тимур Шаов спел такую песню – «Не ори на жену, баран!» - так вот: на свою жену Джизес, конечно же, не орал никогда!

         - Дорогая, Я принес!

         Жена принимает емкость из рук мужа и уносит в дом.

          У нормального мужчины должна быть жена. Если же жены нет, то это ненорма. И на этой почве начинаются всякие ненормальности!

          У Него была жена!

           И потом – разве можно лишать женщину радости? Она могла бы выйти за  самого Христа! Но – нельзя, неизвестно почему!.. Можно! Можно! В законном браке можно все!

           Жена самого Христа!

           Если Христос пожелает жить со своей законной женой, то кто сможет это Христу запретить?

           И у них никогда не было так, как в других божественных семьях, например, как у Зевса с Герой – я об этом уже достаточно рассказала раньше. ..

           Хозяйством он особо и не занимается. Ну зачем бы Он пахал? Он же не Лев Толстой!

           У него свой круг друзей. Встречаются, общаются, беседуют – хоть краем уха бы на самом деле послушать! Пьют вино. Джизес не был врагом сухого красного, натурального, домашнего, для себя – вина.  Но не до поросячьего визга, конечно. Чем-то это напоминает «Пир», Платона. Ужин у Агафона. Правда, там присутствовала голубая тема и к Сократу клеился красавчик Алкивиад, а под конец посиделок они нередко капитально нажирались… так вот: в Галатии сего непотребства не происходило.

          И так день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Ведь это – Джизес! Для него миллион лет, возможно, как для нас одна минута.

           Я знаю, что они там пили сухое красное вино. Знать бы еще, чем закусывали! В «Пире» вино упоминается, а вот про закуску – ни слова. Что хочешь, то и думай. Ну, вот я и думаю: конечно же, у них был хлеб. Но не батоны и буханки, как мы привыкли, а какой-то другой. Что-то по типу лаваша. Конечно, свежеиспеченный, хрустящий, теплый – мечта!  Еще я думаю, что у них была зелень – петрушка, укроп, киндза, реган, любисток, лук, чеснок… Рядом на грядке все растет, у Джизеса в огороде.  Ну, овощи всякие – огурцы,  морковка, капуста, репа… а вот картошки и помидор не было, потому что еще Америку не открыли. Впрочем, Джизес-то о существовании Америки знал, и что могло помешать Ему доставить на свой стол и помидоры с картошкой? И кукурузу тоже…

           А что-либо посущественнее? Ну, рыба, конечно, была. Вяленые коблики, таранька, а также балык из осетра, семга, лосось и вся прочая рыбная кухня.

           А пиво? Потому что если есть коблики и таранька, то как же можно без пива?!!

            Было пиво!

            Стоп! Но они же пили сухое красное! Галатское! Разве можно еще и пиво? Тут надо что-то одно!

          Ну-у-у… если кто-то был там любителем пива, то он пил пиво, и только пиво, и ничего, кроме пива! Баварское у них было! Светлое! Живое! Свежее! Божественное!

             А темное пиво я терпеть не могу. Буквально с души воротит…

            А колбаса? А ветчина? А… А…

             А сало?!!

            Скорее всего, оно было тоже.

            И вот так они и проводили время. Выпивали и закусывали, и беседовали всякие беседы.       

            Ну есть же разница?! В черной дыре или в этом благодатном ущелье на Земле?!     

            Да еще и с любимой женой.

            А грибов там!..

           Но рано или поздно эта благодать должна была закончиться. И она закончилась.

          Ну, предположительно, на ужине, как у Платона. Просто мне легче этот вариант себе представить.

          Где они ужинают? Пусть у Джизеса дома.  Во дворе, или на веранде. Пусть – на веранде. Тихо. Тепло. Спокойно. Никаких комаров. Слышно, как журчит по камням ручей – у Джизеса рядом с домом ручей. Из того ручья можно пить. Зачерпнула – и пей. В ручье том водится форель. Но ее никто не ловит.

           Благодать!

           И золото есть в том ручье. Но его никто не моет. А зачем?

           И еще сверчки.

           Ну, совушка тоже может голос подавать.

            На перилах веранды лежит кошка-трехцветка, белая, рыжая и черная. Дремлет. Та самая.

           Освещение – свечи. Ну не могу же я там у них вкрутить электролампочку?!  Хотя Джизес, конечно же, и это запросто мог.

           Они не сидят за столом, а лежат – по греческому обычаю. Не такой уж и плохой обычай!

        - Эх, ребята, - говорит Джизес Крайст,- хорошо мне здесь с вами. Но сколько я могу так сидеть? Пора мне и о делах подумать…

        Становится тихо, все смотрят на него. Ждут, что дальше будет. А они ведь знают Кто Он Такой. Ему ничего не стоит шутки ради  принести по воздуху жар из печки, положить на стол, а в жар положить руку, и так сидеть. Столу ничего, и руке ничего. Потом жар Он таким же образом отправляет в печку назад… и тому подобное.

            - Дело в том,- говорит Джизес,- что людям надо придавать человеческий облик, потому что они пока что и не люди вовсе, а звери какие-то. Лгут, крадут, убивают. Если процесс пустить на самотек, то и 150 миллионов лет пройдет, и ничего не изменится! Как с динозаврами было. Надо что-то делать.

           Тишина продолжается. Не высовывается ни один.

            - Ну что вы молчите?

            Иоанн:  Господи, а  чего вылезать? У тебя ведь наверняка уже есть какой-то план. Ты его нам расскажешь и объяснишь, кто и что должен делать.

            Опять пауза.  Поднимается в воздух глиняный кувшин и против часовой стрелки облетает всех присутствующих, и каждому доливает в кружку. В глиняную кружку. Джизесу кувшин доливает в последнюю очередь.

            А тому, кто предпочитает пиво, доливает другой кувшин. При встрече в воздухе кувшины вежливо расходятся безопасными курсами. Как если бы их разводил авиадиспетчер.

            Джизес: Будем здоровы.

            Пригубливают.

            Джизес: Больше всего меня беспокоят сейчас жертвоприношения. Тем более, что кроме животных забивают и человеков тоже. Мне это не нужно. Вообще. Ни животных, ни, тем более, человеков. Вот я и намерен безобразие сие прекратить.  

           Иоанн: Господи, но их приносят в жертву не тебе. А всяким другим богам. Точнее, твоим демиургам.  Про тебя и не знает-то никто! Кроме нас, галатов.  Человеческие же жертвоприношения… я даже и не знаю, где это еще практикуется.

            Джизес: Не очень далеко от нас. В Иерусалиме. Причем их не просто убивают, а замучивают. И человеков, и животных… Они там, в Ершалаиме, вообще какие-то странные… Я терпел это достаточно долго. Хватит. Надоело. Надо прекратить. Какие будут предложения?

            Иоанн: Скажи своим демиургам, пусть прекратят. Это ведь им приносят кровавые жертвы!

             Джизес: Ну, сказал. А они что, в газетах напечатают указ? Или будут с неба кричать, чтоб прекратили? Не вариант.

            Молчат.

            Джизес: И потом, демиурги разные бывают. Есть тут один, меня в грош не ставит, набрался наглости, и заявил, что Землю он создал. При этом он понятия не имеет, что Земля круглая и вертится вокруг Солнца. Он искренне полагает, что это Солнце крутится вокруг плоской Земли.

          Кто-то: Прибей его.

          Джизес: Ну, это запросто. И вообще – почему бы мне не ввести прямое Божественное правление, верно? Буду рассылать указы, получать донесения с мест, рассматривать, принимать решения…

           Иоанн: Пошли пророка.

           Джизес: Это уже лучше.

        Это легко сказать – пошли пророка. Потому что у пророков жизнь не сахар. Во-первых, пророкам не верят. И во вторых – пророков убивают. И в третьих – все, присутствовавшие на пиру у Джизеса, знали это гораздо лучше, чем мы с вами.

           Джизес: Хорошо. Кто пойдет?

            Иоанн: Да я первым и пойду. И вообще любой из нас пойдет. Что мы теряем? Ну, убьют. Подумаешь… Сюда же и вернемся.

           Джизес: Ладно. Хватит на сегодня об этом. Потом обсудим. Завтра. Или послезавтра…

           Как будет продолжаться их пир, я не вижу. Может, музыку будут слушать. Может, еще посидят немного и разойдутся по своим домам. Главное на сегодня сказано. И продолжение будет.

     Когда все разошлись, я вижу разговор с женой. Она же у него не дура. На дуре он бы не женился. И она все слышала. И она понимает, что это может означать. А хочется ли ей что-либо менять в уже сложившейся жизни?

       Жена: А ты сам пойдешь?

       Джизес: Окончательно еще не решил. Но не исключено, что и мне придется тоже.

       Жена: Если пойдешь ты, то с тобой пойду и я.

       Джизес (смеется): Смотри, какая храбрая… Ладно, там видно будет, как оно получится. Идем спать.

        И они уходят. Кошка-трехцветка, которая дремала на перилах веранды, просыпается, поднимает голову, вздыхает, осматривается, потягивается и спрыгивает. Подходит к ложу, на котором лежал Джизес,  запрыгивает, устраивается, сворачивается калачиком и дрыхнет дальше. А на освободившееся кошкино место садится сова.

2.

    Джизес: Значит, поступим так. Пойдем туда все. Но не сразу. Кто-то пойдет тайно. Кто-то пойдет явно. Кто-то пока останется здесь. Первая группа будет тайной. Они должны там поселиться, обжиться, купить дома, завести знакомства, заняться каким-нибудь делом.

     Кто-то: О-о-о… общаться с этим скотом!

     Джизес: Тебя никто не заставляет! Оставайся здесь! Здесь люди тоже нужны!

     - Да я пойду, Господи, пойду! Об чем речь?

    Джизес: После того, как они там устроятся, пойдет пророк. Где-то через год.  Пойдет явно. Ты пойдешь, Иоанн!

     Иоанн: Как скажешь, Господи.

      Джизес: Начнешь работу. Открывай им глаза на те гадости, которые они творят. Готовь почву. Помощники у тебя уже будут. Начинай пахать.  А потом приду я. И стану сеять.

     Иоанн: Меня убьют?

     - Конечно.

     - Эх-х-х-х…

     - Не переживай.  Меня тоже убьют. Причем хуже, чем тебя. Тебе просто отрубят голову. А меня… эх-х-х-х!..

      Кто-то: Господи, ну зачем?! Зачем?!

      Жена (себе под нос): Бур-бур-бур-бур…

      Джизес: Долго объяснять. Но по другому не получится.

       Кто-то: Господи…

       Джизес: Ну попробуй предложить что-нибудь другое! Что мне, их всех поубивать? Я могу. Направить на Землю астероид? Устроить им что-нибудь полегче? Тоже могу. Землетрясение, потоп, чума, нашествие… Все это уже было. Не помогает. Ну, тряхну их. Так они ж кинутся ублажать меня… демиургов, в смысле,  жертвами! Человеческими, что самое противное… Самому нужно идти… И потом – Земля, она одна у меня такая! Ну, направлю астероид. И она превратится в Марс. Мне не это нужно…     На Марсе даже поговорить не с кем…

        Иоанн: Господи, да кто спорит? Смысл?.. Давай перейдем к деталям. Кто, конкретно, войдет в первую группу. Цели, задачи и способы их решения. Когда отправляются? Способ связи?

        Джизес: Через неделю. Связь телепатическая. И внутри группы, и с Центром.  Плановый сеанс – один раз  в месяц. Экстренный – когда потребуется, в любой момент.  Десять человек. Думайте, кто чувствует себя готовым. Кто справится. Конечно, это опасно…

         Кто-то: Оружие берем?

         Джизес: Нет.

         Кто-то: Ладно. Будет сильно надо, я и каменюкой управлюсь.

         Иоанн: Господи, не посылай его. Пусть лучше здесь посидит. На связи. Малюта Скуратов какой-то, честное слово!

          Джизес (смеется): Я подумаю.

3.

       И вот неделя прошла. По главной улице поселка, направляясь на выход, движется группа из 12 человек. Это Джизес, Иоанн и еще десять избранных. Там есть еще какой-то народ – это провожающие.

       Подходят к кладке, ведущей на другую сторону речки. Провожающие останавливаются, а 12 переходят на другой берег и продолжают свой путь до поворота. На повороте останавливаются.

     Джизес: Ну вот, друзья. В добрый путь. Я всегда с вами.

     Десять поочередно обнимаются с Джизесом и Иоанном.

     Джизес: И чудесами там особенно не увлекайтесь. Лучше всего – вообще никаких чудес. Даже если вас никто не видит. Если вам нужна будет вода, нечего тащить ее по воздуху!  Не поленитесь, пойдите к колодцу, наберите и принесите. И по воздуху не летать.

     Кто-то: Господи, ты нам не назначил старшего.

     Джизес: Вот ты и будешь старшим, Малюта. И весь спрос – с тебя.

     Малюта в пояс кланяется Джизесу. Джизес отвечает легким поклоном.

     Джизес: Все, друзья. Все слова сказаны. Идите.

     Все десять в пояс кланяются Джизесу и Иоанну. И те отвечают им точно таким же поклоном.

    И разошлись.

4.

      Что было потом все и без меня знают. А то, что знаю только я, я потом дорасскажу. Сейчас я перепрыгиваю через все это. Они все снова сидят на своей веранде. Точнее, на веранде у Джизеса. Их 11, следовательно, одного пока не хватает.

     Вот Иоанн – его шею пересекает грубый кольцевой шрам, синеватого цвета; со временем грубый рубец рассосется и шрам сделается тонким и белым, почти не заметным... Это свежезажившая рана. 

     Джизес – грубые рубцы на тыле обеих кистей; когда он поворачивает руку, видно, что на ладонной стороне  тоже рубцы. Со временем рубцы станут мягкими и незаметными. И на лбу заметны мелкие рубцы – их несколько.  Ног не видно, но мы-то знаем, что там тоже рубцы. Ребер тоже не видно, но рубец и там.

     Его неплохо отделали! Вот только окончательно убить не сумели…

      У Джизеса под боком лежит наглючая кошка-трехцветка, причем лежит на спине, нахально развалившись, только кошки так могут, и мурлычет. Джизес гладит ее по животу. Кошка – счастлива. Жмурится. Да еще и потягивается…  Эх… ну как ей не позавидовать?

     Свечи.

     Благодать.

      Кувшин разливает вино. Второй кувшин, в котором пиво,  тоже наполняет глиняную кружку, но место, где должен возлежать тот, чья кружка – свободно. Там никого нет. Нет Малюты Скуратова. Все ясно – это именно он предпочитал вину светлое, живое, свежее, немецкое пиво. 

      Джизес (поднимает свою кружку): Будем здоровы друзья…

      Пригубливают.

       Кто-то (тоже со шрамом, шрам на щеке – и ему, однако, досталось): Господи, я до сих пор не могу прийти в себя. Что все это было?

      Джизес ставит свою кружку на стол и тыльной стороной кисти проводит по губам; становится на мгновение заметен шрам на ладони.

      - Я и сам этого до конца пока еще не понял.

     - Даже ты?

     - Даже я. Это потом станет ясно. Само по себе. Так что не напрягайся. Не переживай. Отдыхай. Это все в прошлом. Что от тебя зависело, ты все сделал нормально.  

      И глубоко вздыхает.

      Камера задерживается на кружке с пивом. Над кружкой пена.  Рядом лежит таранька. Божественная. С икрой. Эх…

      Иоанн: Где-то сейчас наш Малюта Скуратов? Что-то он там сейчас поделывает? Один он там остался.

      Кто-то: А его, оказалось, не так-то просто убить!

      Смеются.

       Джизес: Он скоро будет, однако. А что он сейчас поделывает?..

       Всевышний щелкает пальцами и прямо над столом возникает изображение. Объемное. Это Малюта Скуратов, он куда-то идет. Изображение маленькое, размером с кувшин.

     Кто-то: Это Иерусалим. Это дорога к храму.

Тот, кто сочинял от имени Моисея и всех остальных в бога не верил. Вообще ни в какого бога. Он и в демиурга не верил тоже.  Потому и врал от имени бога. Нес все, что ему самому нравилось. Вот Сократ – в Бога верил. И такой наглости у Сократа нет.  А у этих… -  они своим богом вертят как шлюха...