Евреи и культура -глава из книги - Крысолюди

Разложение людской души

Кем бы ни стал человек в своей жизни — слесарем или программистом, физиком, математиком или конструктором космических кораблей — личность начинается и зиждется на духовном базисе. Он — неуловим, невидим, его нельзя пощупать, как кирпич, но он существует. Без него человек сродни обезъяне.

Моральная основа каждого сущего индивидиума — культура.

Это — звуки и оттенки его родного языка, любимые песни и стихи, музыка и танцы, избранные книги и картины, религиозные верования.

Это — образ жизни его семьи, села и города, всей его страны и всей земли.

Это весь быт, окружающие его предметы дома и на работе, памятники и архитектура городов, летящие над головой птицы и бегущие по опушке звери, круговорот мыслей и чувств, вещей и лиц, образы гор и рек, морей, запах лесов и долин.

Всё то, что наполняет душу смыслом и добром, делает человека существом разумным и благородным.

Иудеи вытравливают из нас нашу тёплую душу, топчут наши чувства и верования всеми самыми жестокими и подлыми способами. Потому, что это кратчайший путь к разрушению человека, а следовательно — к его исчезновению с лика земли.

Слово cultura на латинском языке означает возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание. Добавьте к каждому из этих определений приставку анти — и вы получите всё то, что вытворяют с человечестом жиды.

Когда различным людям я пытался объяснять разрушительную сущность крысолюдей, то некоторые собеседники иногда меня не понимали, утверждали: ну, как это можно разложить мораль человека, если она незрима, её нельзя измерить, взвесить.

Тогда я, для образности, приводил такой пример. Представьте себе, говорил я, что какой-нибудь варвар вламывается в ваше жилище.

Он разорвёт дорогие для вас фотографии ваших родных и друзей, исполосует ножом передававшиеся из поколения в поколение фамильные картины, выколет глаза святым иконам и наплюет на них (точно так поступили жиды в 1903 году в Кишенёве в христианской церкви, за что разъярившееся молдоване с кольями и вилами совершенно заслуженно стали крушить им черепа).

Добравшись же до книжного шкафа, разбойник станет разрывать самые лучшие и честные книги, а в конце концов, обольёт бензином весь ваш дом и чиркнет спичкой...

Именно такие страшные опустошения учиняют жиды в людских душах.

У иудеев никогда не было, нет и не будет своей культуры.

Да и какая духовность могла быть у дикого кочевого еврея, жившего в пустыне примитивной жизнью наравне с верблюдами и промышлявшего кровавым разбоем на больших дорогах?

Хоть потомки тех варваров одевают сегодня смокинги — их дикое нутро, бережно предохраняемое талмудами и торами, нисколько не изменилось.

Сколько я ни пытался опрашивать друзей и случайных знакомых, просил назвать самые яркие образцы еврейской культуры — ни у кого фантазия не шла дальше заунывного и вульгарного мотивчика «Семь сорок», под который хасиды так быстро впадают в эпилептическую трясучку.

Собственных духовных потребностей у жидов не наблюдается и в упор. Потому, что в нутре иудея совершенно не предусмотрено место для культуры и морали.

Цадики с меламедами сызмальства закладывают туда только науку ненавидеть всех неевреев и убивать их, самые изощрённые способы обмана людей и паразитирования на их трудах.

А вот, даже зачатки духовности и совести оттуда изгоняются беспощадно.

Миллионами пиявок приклеившись к человеческому организму, иудеи всячески высасывают из нас не только кровь и плоть, но и нашу духовную энергию.

Культура — неотъемлемая часть жизни любого развитого общества. Не поразив её, не сломав людской дух, невозможно поставить страну на колени.

Люди культуры — не только цвет и интеллектуальный уровень нации. Интеллигенция — это и защитная оболочка общества. Её низложение неизбежно ведёт к краху государства.

Великое волшебство искусства родилось в крохотной Греции. Именно эта маленькая страна впервые подарила миру силу и разум драматургического слова. Оказалось, что слово, умело и страстно произнесённое со сцены, многократно увеличивает свою мощь!

Небольшая Эллада ещё преподнесла людям их собственные изваяния, высеченные из мрамора, скульптурным языком чрезвычайно выразительно и образно показала величие и красоту человека.

А плоские картины художников неожиданно расширили и углубили представления о мироздании, изобразили его многомерность и богатство красок, заставили задуматься над смыслом сущего, вызывали у зрителей всю гамму эмоций.

С первых своих шагов искусство начало образовывать, воспитывать, облагораживать мысли и чувства общества.

Но тут с разбойничьей Иудеи потихоньку начали просачиваться пустодухие варвары. Постепенно, познав язык и обычаи страны, они, без каких-либо талантов на то, взялись за кисти, резцы и перья, взошли на театральные подмостки.

Войдя в роль греков, двуликие актёры с горбатыми носами начали проповедовать эллинам презрение к их предкам, высмеивать героев и опошлять историю, чернить и оплёвывать власть предержащих, насаждать среди молодежи свой скотский разврат...

И прекрасная Эллада, словно хрупкая амфора во время землетрясения, зашаталась и упала, рассыпалась на жалкие осколки!

Тысячелетия минули, но Греция так и не сумела оправиться после того жуткого крушения своей цивилизации, восстановить величайшую и уникальную культуру, вернуть себе в сонме держав прежнюю роль духовного лидера.

Иудейский писака Йосиф Кастейн в своей «Истории и предназначении евреев», вышедшей в 1933 году, откровенно этим бахвалится: «Александрийские евреи были причиной разложения культуры эллинов».

По такому же хорошо отработанному образцу была дотла разрушена огромная Персия, простиравшаяся от Средиземного моря и аж до Индии.

Точно так рухнула великая и непобедимая Римская Империя, занимавшая пол Европы и не знавшая поражений в открытых сражениях.

Тихие закулисные интриги разили в спину самых храбрых полководцев куда смертельнее железных копий, мешок с золотом на подкуп чиновников перевешивал вес многих тысяч мечей, а один сенатор-крысочеловек, засланный иудеями в правительство империи, приносил Риму разрушений больше, чем целый легион иностранных завоевателей.

Разумеется, одновременно с захватом сената и императорского трона, жиды растоптали и испоганили зарождавшуюся культуру огромной державы, словно Помпею, засыпали искусство грязным и вонючим пеплом.

Как и Греция, Великая Римская Империя никогда больше не поднялась с колен!

Истинный сын Италии Бенито Мусоллини первым со времён империи начал было очищать страну от погани: крушить синагоги, жечь масонские ложи, вешать агентов иудаизма. Но всемирная сионская гидра добралась и до его горла.

Всегда и везде, наравне с захватом банков и правительственных должностей, иудеи прибирают к рукам науку и литературу, театры и киноиндустрию, книгоиздание и прессу, институтские кафедры и школьные аудитории, любые культурные организации, ассоциации, благотворительные фонды, музеи.

Чтобы, как можно быстрее лишить людей памяти и морали, превратить народ тайно оккупированной ими страны в сугубо жвачное и пьяное, безропотное рабочее быдло, согласное жить, спать и размножаться только в строго отведённых стойлах.

В «Сионо-Свинских протоколах», написанных ещё в XIX веке, с самодовольным цинизмом говорится:

«...мы одурачили, одурманили и развратили гоевскую молодёжь посредством образования и воспитания, этих краеугольных камней общественности, создав безумную, грязную, отвратительную литературу, особенно в странах, называемых передовыми», «...создали уже разочарованные, холодные и бессердечные общества».

С той поры крысолюди чрезвычайно преуспели в деградации мировых обществ.

Крупный русский писатель А. Шмаков в книге «Международное тайное правительство», написанной в канун революции, раскрывает грязные, подковёрные методы сионистов от культуры: «в позорную кабалу евреям попадает одно русское интеллигентское сословие за другим.

Заметьте: оказывается в кабале не одно лишь тёмное и беспомощное простонародье, опутываемое еврейскими ростовщиками и фальсификаторами.

В иудейское рабство идут сословия наиболее свободные, сильные, сравнительно достаточные, образованные, ближайшие наследники разлагающихся старых сословий — дворянства, духовенства и чиновничества.

Мне уже приходилось писать о постыднейшем рабстве, в котором пребывают у евреев очень многие русские писатели и публицисты, иногда даже талантливые, даже со старыми, заслуженными именами.

У меня хранится трагическое письмо когда-то очень известного и остроумного критика, который много лет украшал собой радикальные журналы, но в чём-то согрешил перед евреями.

В результате на него был наложен херем, лишение хлеба и воды, т.е. абсолютный редакционный бойкот, и бедный старик с толстыми томами своих сочинений принуждён теперь ютиться чуть ли не в каморке, сдаваемой от дворника.

Писатель этот и сам либерал, стало быть, писать в «реакционной» печати ему трудно, а вся левая печать, т.е. подавляющее большинство, увы, в руках евреев.

У меня хранится и другое письмо, одной очень известной когда-то беллетристки, тоже погрешившей чем-то перед жидами и выброшенной из литературы, буквально так, как жиды-адвокаты выбрасывают строптивых русских из адвокатуры.

На моих же глазах прошла многолетняя пытка, которой был замучен евреями очень талантливый писатель B.Л. Дедлов (Кигн).

Он огорчил чем-то евреев ещё в покойной «Неделе», и уже тогда еврейская критика смешивала его с грязью или бессовестно замалчивала, а с гибелью «Недели» Дедлов оказался вне возможности где-нибудь печататься. Консервативные «толстые» журналы, в свою очередь, загублены евреями.

Мне доводилось не раз слышать, сколько унижений приходится испытывать не одним начинающим русским писателям в еврейских редакциях.

Какой-нибудь Мордка Срулевич Гевалтмахер, засев в пышный «редакторский кабинет», устраивает приёмы просителей, точно премьер-министр печати.

Один за другим российские писатели, иногда с древними дворянскими фамилиями, подходят на цыпочках к кабинету, робко приотворяют дверь, говорят подобострастным тоном, бледнеют молча и выслушивая наглые замечания, часто дерзости.

Ведь нет на свете ничего беспощаднее одолевшего, торжествующего жида!

Спросите с глазу на глаз русского деятеля любой иной профессии, например, русского актёра, певца: везде стоит тот же стон задавленных русских сил, с каждым днём уступающих еврейству свои позиции.

С евреями невозможно бороться не потому, что они умнее, талантливее, энергичнее русских, а потому, что они пронырливее и бессовестнее нашего брата и, сверх того, пользуются огромной поддержкой всего еврейского кагала!

На что, казалось бы, свободная вещь — театральная сцена, — здесь талант налицо перед большой публикой, и соревнование могло бы быть вполне честное?..

Кому больше хлопает публика, тот, казалось бы, и премьер сцены. В действительности же, происходит следующее.

Если в талантливую русскую труппу втёрся посредственный еврейчик, то все русские таланты начинают бледнеть и тушеваться, а еврейская посредственность начинает расти и пухнуть в талант.

Евреям более всех известны таинства клаки, возможность кучке молодых негодяев в райке сорвать успех одного актёра и создать триумф другому.

В самый патетический момент, когда зал замирает в ожидании последнего жеста, последнего слова русского артиста, вдруг, кто-нибудь делает «а-пчхи!» или пищит ребенком...

Вот вам великое мгновение шлепнулось в смешное. Публика вышла из транса, артист растерялся, то художественное «чуть-чуть», в чём секрет искусства, спугнуто, и талантливейший исполнитель иногда убит наповал.

Пусть все порядочные люди поймут, что это было злодейство со стороны презренной жидовской клаки, артист Иванов оскандален. Артисту же Ицкензону, чуть он покажется, раздаётся гром рукоплесканий, ему бесчисленные вызовы, дешёвые цветы...

Что вы поделаете с таким насилием, не предусмотренными никакими законами?

Это злодейство из театра переносится в местную печать, почти сплошь еврейскую. И тут талантливый Иванов или осмеивается, или замалчивается, а посредственному Ицкензону продолжаются дутые овации.

Изо дня в день такая гнусная подтасовка мнений начинает иметь успех, ведь не все же ходят в театр, а из тех, кто ходит, далеко не все имеют мужество держаться своего вкуса.

Газеты твердят, что Иванов — бездарен, простодушный зритель боится признаться, что Иванов ему нравится. Все страшатся показаться профанами, поэтому нагло провозглашённая театральными жидками-репортёрами репутация и в самом деле становится общепринятой.

В конце концов, на Иванова публика вовсе не идёт, зал пустеет, а на Ицкепзона публика ломится. Что делать, скажите, антрепренёру, если даже он и русский человек и если отлично понимает всю механику еврейской интриги?

Приходится отпустить Иванова и на его место взять какого-нибудь Шулермейстера: по крайней мере, еврейская печать будет задобрена.

А как только из одного еврея на сцене сделается два, то процесс выталкивания русских актёров начинает идти галопом.

Кроме подлой еврейской клаки и еврейского репортажа, сами актёры-еврейчики начинают подкладывать русским товарищам всяческую свинью. Чаще всего кончается тем, что не только русские актёры, а и русская антреприза сживается со свету.

До чего дошло: даже императорская наша сцена, т.е. национально-русская, облеплена евреями — всевозможными Мейерхольдами, Флексерами и т.п., тщательно выдвигающими своё племя и свои взгляды на искусство.

Императорская же консерватория состоит сплошь из евреев в такой степени, что скоро уже совсем не будет в России русских музыкантов и певцов. Прочтите список учащихся, и вы подумаете, что это вовсе не консерватория, а — хедер!»

Огульное и совершенно беспочвенное поношение национальных культур — характерная жидовская черта. Не разрушив коренную культуру, не замутив ее истоков, не разрубив корней, связующих прошлое с настоящим — никакую страну не свалить.

Придя к полному и хамскому торжеству в России в 1917 году, иудеи взялись поносить духовное наследие оккупированной державы, пачкать и уничтожать русское искусство и её носителей.

Лейба Бронштейн (Троцкий), не найдя каких-либо осмысленных характеристик, называл лучших поэтов (Есенина, Клюева и др.) «мужиковствующими», а их национализм «примитивным и отдающим тараканами» — просто ничего глупее и тупее выдумать не мог.

В жёлтой прессе развернулась настоящая война против великой русской литературы, не было ни одного видного писателя или поэта, имя которого не подвергалось бы глумлению и хулению.

А гениального Пушкина бесталанные потомки диких евреев нагло призывали «сбросить с парохода современности».

Абсолютное большинство самых лучших и любимых в народе поэтов и писателей было уничтожено крысолюдьми: Есенин, Клюев, Маяковский, Горький, Васильев, Корнилов и многие другие.

Вместе с тем, раздувались и преувеличивались несуществующие таланты иудейцев пейсателя Шолом-Алейхема (Рабинович), поэтов Михаила Светлова (Шейнкман) и Павла Когана, газетного писаки Михаила Кольцова (Фридлянд), актёра Качалова, режиссёров Эйзенштейна, Трауберга, Мейерхольда, Вахтангова и прочих.

Один из самых потрясающих документов той поры цитирует князь Н. Жевахов в своей книге «Еврейский террор в России»:

«В газете «Новое Время» от 10 июля 1927 г., приведено замечательное письмо русских писателей из России, полученное «Союзом русских писателей и журналистов» в Белграде.

Этот документ должен быть увековечен, как подлинный голос русских великомученников, томящихся в жидовской кабале:

Писателям Мира К Вам, писатели мира, обращены наши слова

Чем объяснить, что Вы, прозорливцы, проникающие в глубины души человеческой, в душу эпох и народов, проходите мимо нас, русских, обречённых грызть цепи страшной тюрьмы, воздвигнутой слову?

Почему Вы, воспитанные на творениях также и наших гениев слова, молчите, когда в великой стране идёт удушение великой литературы в ея зрелых плодах и ея зародышах?

Или Вы не знаете о нашей тюрьме для слова — о коммунистической цензуре во вторую четверть ХХ века, о цензуре «социалистического государства»? Боимся, что это так.

Но почему же писатели, посетившие Россию — господа Дюгамель, Дюртен и другие — почему они, вернувшись домой, ничего не сообщили о ней?

Или их не интересовало положение печати в России?

Или они смотрели и не видели, видели и не поняли?

Нам больно от мысли, что звон казённых бокалов с казённым шампанским, которым угощали в России иностранных писателей, заглушил лязг цепей, надетых на нашу литературу и весь русский народ.

Послушайте, узнайте!

Идеализм, огромное течение русской художественной литературы, считается государственным преступлением. Наши классики этого направления изымаются из всех общедоступных библиотек. Их участь разделяют работы историков и философов, отвергавших материалистические взгляды.

Набегами особых инструкторов из общих библиотек и книжных магазинов конфискуется вся дореволюционная детская литература и все произведения народного эпоса.

Современные писатели, заподозренные в идеализме, лишены не только возможности, но и всякой надежды на возможность издать свои произведения. Сами они, как враги и разрушители современного общественного строя, изгоняются со всех служб и лишаются всякого заработка.

Это первая стена тюрьмы, за которую посажено свободное слово. За ней идёт вторая.

Всякая рукопись, идущая в типографию, должна быть предварительно представлена в двух экземплярах в цензуру. Окончательно отпечатанная, она идёт туда снова — для второго чтения и проверки.

Бывали случаи, когда отдельные фразы, одно слово и даже одна буква в слове (заглавная буква в слове «Бог»), пропущенные цензором, автором, издателем и корректором, вели, при второй цензуре, к безжалостной конфискации всего издания.

Апробации цензора подлежат все произведения — даже работы по химии, астрономии, математике. Последующая авторская корректура в них может производиться лишь по особому, каждый раз, согласию цензора. Без него типография не смеет внести в набор ни одной поправки.

Без предварительного разрешения цензора, без специального прошения с гербовыми марками, без долгого ожидания, пока заваленный работой цензор дойдёт до клочка бумаги с вашим именем и фамилией, при коммунистической власти нельзя отпечатать даже визитной карточки.

Господа Дюгамель, Дюртен могли легко заметить, что даже театральные плакаты с надписью «не курить», «запасный выход» помечены внизу все той же сакраментальной визой цензуры, разрешающей плакаты к печати.

Есть ещё и третья стена, третья линия проволочных заграждений и волчьих ям.

Для появления частного или общественного издательства требуется специальное разрешение власти... Печатается лишь то, что не расходится с обязательным для всех коммунистическим мировоззрением.

Всё остальное, даже крупное и талантливое, не только не может быть издано, но должно прятаться в тайниках; найденное при обыске, оно грозит арестом, ссылкой и даже расстрелом.

Один из лучших государствоведов России — проф. Лазаревский был расстрелян единственно за свой проект российской конституции, найденный у него при обыске...

...единственное наше оружие — перо — выбито из наших рук, воздух, которым мы дышим — литература — отнят от нас, мы сами — в тюрьме.

Ваш голос нужен не только нам и России. Подумайте и о самих себе: с дьявольской энергией, во всей своей величине, видимой только нами, Ваши народы толкаются на тот же путь ужасов и крови, на который, в роковую минуту своей истории 10 лет тому назад, был столкнут наш народ...

Мы познали этот путь на Голгофу народов и предупреждаем Вас о нём...

Группа русских писателей, Май 1927 г. Россия»