Хайтарма.

"Я мало верю в то, что в России случится прокат "Хайтармы" – будем откровенны", - говорит кинорежиссер Ахтем Сейтаблаев. Пару месяцев назад своим фильмом "Хайтарма" о дважды Герое Советского Союза, летчике Амет-Хане Султане и депортации крымских татар режиссер вызвал интерес широкой аудиторий.

Не обошлось и без скандала – генконсул России в Симферополе Владимир Андреев назвал крымских татар предателями и пытался убедить, что смотреть "Хайтарму" не стоит, хотя сам ее и не видел. За такие заявления господин Андреев поплатился должностью. А сама ситуация показала остроту темы, за которую взялся режиссер.

Сегодня, вспоминая об этом, Ахтем Сейтаблаев лишь горько улыбается. Он живет новыми идеями, среди которых и сказка-фэнтэзи, и фильм о взрослении в полумертвой украинской деревне и еще одна крымско-татарская история.

Для интервью Ахтем предлагает встретиться в крымско-татарском ресторане на Майдане Независимости. До начала беседы он вычитывает очередной сценарий, который откладывает в сторону, услышав первый вопрос.

"В ШКОЛЕ Я СЛЫШАЛ, ЧТО МЫ ПРЕДАТЕЛИ И ДЕТИ ПРЕДАТЕЛЕЙ"

- "Хайтарма" стал первым художественным полнометражным фильмом о депортации крымских татар. Депортация коснулась непосредственно и Вашей семьи. Какие воспоминания о ней Вы слышали от родственников? 

- Моей маме тогда было шесть лет, а отцу четыре. Отец помнит отрывочки, как будто вспышки, а мама – все достаточно подробно. Она рассказывала, что вечером перед депортацией к ним приходил солдат. Зашел в дом, попросил воды, посидел молча и слегка перекусил. Когда уходил, сказал чтобы они собрали документы и что-нибудь из еды. Он ничего не пояснял, но на следующий день появился вместе с другими солдатами и помог в этом хаосе более или менее собраться.

Поэтому в нашем фильме мы хотели показать, что и среди тех специально обученных людей, были люди с большими сердцами, которые понимали что происходит, и старались хоть как-то смягчить участь депортированных.

 Ахтем Сейтаблаев

Еще моя мама помнит, как их везли в вагонах, приезд в Марийскую АССР (это за Татарстаном, севернее). Хотя самые ужасные моменты, которые происходили во время депортации не сохранились в ее памяти отчетливо.

Мы много об этом говорили, и пришли к выводу, что, наверное, у нее включился некий внутренний защитный механизм, который оградил ее психику. Она хорошо помнит как позже, детьми, они собирали ягоды в лесу, а с семи-восьми лет начали работать – рубили сучки у деревьев. Но, по большому счету, ни мама, ни отец не любят вспоминать то время.

- Вам, кажется, тоже неприятно сейчас рассказывать

- Приятного мало, на самом деле. Ведь крымские татары живут с этим без малого почти семьдесят лет. В следующем году будет семидесятилетие. Да и я сам еще и в средней школе слышал, что мы предатели и дети предателей.

- А от кого Вы это слышали? От других детей?

- Нет, от учителя истории. Это к тому же было в небольшом городе, построенном политзаключенными, депортированными и ЗК на вольном поселении. Класс наш состоял из детей депортированных и политзаключенных – крымских татар, поволжских немцев, дальневосточных корейцев и нескольких узбеков.

Мы подошли как раз к изучению 1944 года, когда учитель сказал, что освобождение Крыма складывалось бы для советских войск гораздо легче, если бы не повальное сотрудничество крымских татар с немцами. Когда он это говорил, в классе сидело около 20-25 детей крымских татар. Естественно мы стали возмущаться. Нас выгнали, но вышел весь класс. Тогда от нас потребовали, чтобы на следующий день мы пришли с родителями. Ну, мы и пришли. Получился большой скандал. Потом был еще митинг...

И поскольку уже почти семьдесят лет государственная машина рассказывает, что крымские татары предатели, для каждого крымского татарина дело чести – особенно хорошо знать тот исторический период.

- Что-то изменилось после митинга? Учитель попросил прощения?

- Я не помню, чтобы он извинялся. Но больше таких разговоров не было в нашей школе. Шел 1983 или 1984 год. Это был уже совсем другое время. К тому же, крымские татары в местах депортации были более сплочены и консолидированы по понятным причинам. 

- Более сплочены, чем сейчас?

- Да, и это, наверное, естественно. Потому что, слава Богу, сейчас крымским татарам есть где жить и что есть.

"Хайтарма", если смотреть на нее с точки зрения возвращения ("хайтарма" в переводе с крымско-татарского – возвращение), то это же не только перемещение из одной географической точки в другую. Это и могилы предков, и сады, которые были посажены, и память, и воздух. Полноценное возвращение - это нечто большее, чем просто физический переезд куда-то.

Мне кажется, что о главном герое фильма Амет-Хане Султане (дважды Герой Советского Союза – авт.) почти каждый крымско-татарский ребенок слышит с раннего детства

- Совершенно верно. Он много значит для крымского татарина. И, конечно же, как актер я хотел сыграть этого героя. Это все равно, что шотландцу сыграть Уильяма Уоллеса (предводитель шотландцев в войне за независимость от Англии – авт.).

Амет-Хан - почти легендарная личность. Всего среди крымских татар было семь Героев Советского союза и, насколько мне известно, еще больше тех, кто были представлены к званию, но так его и не получили. Из них Амет-Хан был наиболее интересен с точки зрения драматургии. Он ведь действительно освобождал Крым, был под Севастополем и одновременно стал свидетелем депортации его семьи и его народа.    

- Если Вы с самого детства слышали эту историю, то когда решили сделать о ней фильм?

- В 2004 году. Тогда я впервые попал на съемочную площадку. В Крыму шла работа над мюзиклом "Али-Баба и сорок разбойников". Команде, которая работала над фильмом срочно понадобился второй режиссер (человек, который обеспечивает максимально комфортные условия для съемочного процесса).

Я ничего про это не знал. Ни-че-го! Если бы знал – никогда бы не согласился.

Видимо у меня что-то там получалось и ребята пригласили меня в Киев. Тогда мечта о том, чтобы снять фильм об Амет-Хане приобрела осязаемые черты. А в прошлом году меня познакомили с нашим инвестором и собственником телеканала ATR Ленуром Ислямовым, у которого тоже была мечта снять фильм о депортации. Я рассказал ему эту историю и мы ударили по руках.

"ЭТО БЫЛА РЕАКЦИЯ НЕ РОССИЙСКОЙ СТОРОНЫ, А ГЕНКОНСУЛА РОССИИ. ГЕНКОНСУЛ ЭТО – ЕЩЕ НЕ ВСЯ РОССИЯ"

- Как долго вы снимали "Хайтарму"?

- Двадцать три съемочных дня. В это мало кто верит из тех, кто занимается кинопроизводством, но мы это сделали.        

В съемках также участвовали пожилые крымские татары, которые в детстве пережили депортацию. Насколько тяжело было с ними работать?

- Тяжело было осознавать меру ответственности, потому что я видел их степень самоотдачи. У нас из тысячной массовки человек 700 было из тех стариков – дедушек и бабушек, которых в детстве депортировали. На съемочную площадку они приходили со своими внуками, по семь часов стояли под дождевыми установками и не уходили, даже несмотря на ругань режиссера, иногда матом…

Я кричал, потому что боялся: был октябрь и ночные съемки могли быть опасны для здоровья, но никто не ушел.

Несколько раз их увозили на Скорой – людям становилось плохо. Кстати сказать, плохо становилось не только участникам массовых сцен. Моему большому другу и исполнителю роли капитана НКВД Трунина – Диме Суржикову стало плохо после съемок эпизода, в котором он кричит: "Крымские татары! Предатели советской родины!". Его увезла Скорая и после откачивала полночи.

Я не знаю, что это было, но мне кажется, некоторые пожилые люди настолько сильно вошли в роли или вспомнили депортацию, что Дима, который для них в тот момент был капитаном НКВД, наверное услышал много плохого на площадке. Это были не оскорбления в его сторону. Нет – для того, чтобы разбередить душу достаточно было молчания 500 стариков, которые угрюмо смотрели ему в глаза на протяжении половины ночи.

- И все же, когда вы выбирали историю Героя Амет-Хана, Вы наверное понимали, что в ней, при всей привлекательности, также есть некий налет советскости. К слову, я слышала от крымских татар, что в "Хайтарме" также звучит идея, что вот, дескать, некоторые же крымские татары сотрудничали с Советским Союзом, значит, они все же не были изменниками…

- Я не очень понимаю, что такое "налет советскости". Если вы имеете в виду, что мы показываем, что Советский Союз был чем-то вроде одной большой семьи, где люди (несмотря на то, что их искусственно разделяли и несмотря на то, что в советское время было депортировано 59 народов – 48 частично, а 11 полностью) гармонично жили вместе, то да – мы это показывали.

Крым вообще издревле был многонационален и многоконфессионален. В Крыму у людей не было выбора, кроме как постараться жить в уважении друг к другу. Об этом мне рассказывали соседи моего отца по Бахчисараю. Один из них - дядя Витя – грек, который на крымско-татарском языке разговаривает лучше, чем моя мама, папа, ну и я, понятно.

Если вы говорите о советскости как о некой атмосфере внутри фильма… Не знаю, что это – цвет фильма, музыкальный ряд и так далее, то это тоже неплохо. Потому что мы в съемочной группе много говорили о том, что хорошо бы стремиться к таким великим фильмам как "В бой идут одни старики" во всем, что касается отображения фронтовой жизни, атмосферы фильма. Если у нас это хоть чуточку получилось, то это огромная победа.      

Тогда как Вы отнеслись к реакции российской стороны на фильм?

- Я бы перефразировал – это была реакция не российской стороны, а генконсула России. Генконсул это – еще не вся Россия. У меня в России, слава Богу, очень много друзей. То, что мы услышали от генконсула, конечно, может быть мнением людей, которые сегодня в некоторой степени определяют политическую жизнь Российской Федерации.

Как я это воспринимаю? Мне горько, что человек осудил фильм, не зная предмета разговора. Ведь господин Андреев фильм-то даже не видел! Меня раздражает это квадратно-гнездовое мышление, когда человек не желает разбираться в истории. Хотя мы же не знаем, какая у него была мотивация. Может, ему просто в Крыму надоело? Может, он захотел переехать в Сочи? С другой стороны, я ему благодарен за тот неимоверный пиар, который он сделал нашей картине. (Улыбается).

"Я МАЛО ВЕРЮ В ТО, ЧТО В РОССИИ СЛУЧИТСЯ ПРОКАТ "ХАЙТАРМЫ"

- В Украине прокат картины был всего в нескольких городах, в России у Вас были закрытые показы. Где еще Вы планируете проказы и почему у фильма пока не складывается прокатная судьба?

- Насколько мне известно, вроде бы, мы получили прокатное удостоверение в России. Хотя я мало верю в то, что в России случится прокат "Хайтармы" – будем откровенны.

Касательно прокатной судьбы картины – по большей части этот вопрос надо задавать нашему инвестору, который является правообладателем фильма и занимается прокатом через пень-колоду. Я устал пытаться влиять на эту ситуацию. Я делаю это с февраля месяца. Но мы же не участвуем даже ни в одном фестивале!

- Каким был бюджет картины?

- Точную суму не скажу. Примерно – это было девять миллионов двести шестьдесят тысяч гривен.   ( прибл.1 млн.150 тыс.баксов)

- Но человек, который инвестировал такие деньги, должен быть заинтересован в том, чтобы картина, как минимум, окупилась. Почему же тогда, это не происходит?

- Это для меня большой секрет. Я понимаю, что участие в фестивале - это ведь не только какой-то приз, но еще и трибуна, с которой можно говорить и о своем народе, и о проблеме, которая по сей день не решена. Кроме того, на фестивале фильм мог бы вызвать интерес у дистрибуторов. А я уверен, что он был бы востребован и в Европе, и в странах, в которых живет много этнических крымских татар – Турция, Румыния, Болгария, Германия, США…

У меня есть объяснение, почему инвестор так поступает, но для людей из индустрии оно покажется слишком фантастическим. Мне кажется, что человек просто хочет носить корону сам.