Не хочешь - не слушай

Не хочешь – не слушай

Эта сказка представляет особый жанр, называют его небылицей. Пословица Руси уточняет: "Небылица в лицах, найдена в старых светлицах, оберчена в черных тряпицах". Здесь упоминаются очень древние времена – еще до начало начал Жизни. Потому и найдена небылица в старых светлицах (вечности), где хранится правда истинная – жизненный опыт предыдущих вселенных, оберченный в черные тряпицы. Другая пословица молвит: "Всякая небылица в три года сгодится". Здесь три – это путь по царствам вселенной от идеи жизни до ее воплощения. Уже само название небылицы: "Не любо – не слушай" или "Не хочешь – не слушай", говорит о необычности, и далеко не каждый пожелает проникнуть в ее тайну.

Жил я с дедушкой, а батька мой тогда еще не родился: по тому самому, как начался свет, – было мне семь лет. Жили мы куда богато! Был у нас большой дом из одного кирпичика; глазом не окинешь, а взглянуть не на что; светом обгорожен, небом покрыт. Лошадей было много: шесть кошек езжалых, двенадцать котов стоялых; один жеребец бойкий – кот сибирский был прикован возле печки к столбу. Земли у нас с дедом было видимо-невидимо: пол да лавки сами засевали, а печь да полати внаймы отдавали. Родилось хлеба много; стали убирать – девать некуда. Дед был умен, а я догадлив; склали скирду на печном столбу; велика скирда – глазом не окинешь, хоть взглянуть не на что! И завелись в ней мыши, стали хлеб точить; жеребец наш бойкий – кот сибирский прыг на столб – мышей не изловил, скирду в лохань уронил. Дед завыл, а я заголосил: "Чем теперь кормиться будем?" Только дед был умен, а я догадлив; вытащили хлеб из лохани, пересушили и обмолотили.

Время было к празднику, стали мы солод готовить да пиво варить; как в ложке затерли, в корце развели – вышло пива с целую бочку. Что гостей к нам привалило – и в дом и на двор, по улице пройтить нельзя от народу! Дед выставил бочку с пивом, принес большущий ковш и давай всех поить-угощать. Стали к нему гости подходить; а дед был очень прост – всякому по полну ковшу: как кому поднесет, да за волосы потрясет, да четвертным поленом по затылку оплетет, так и с ног долой! Сколько тут пьяных набралось – по двору, по улице как шмели ползают! Перепоили мы с дедом всю деревню, да так перепоили – который и проспится, так опохмелиться не хочет; а пива все-таки осталось немало – целую неделю мы с дедом пили, насилу выпили.

После того смотрю я дров в дому ни полена, а топить надобно. Была у нас лошадь серая: упряжь чудесная, да запрячь не во что. "Ступай, – говорит мне дедушка, – запрягай лошадь, поезжай в лес за дровами". Я надел кафтанишко худенький, заткнул топор за пояс, сел верхом и поехал в путь. Еду рысью скорою, а топор тяп да ляп, и перерубил мою лошадь пополам. Оглянулся назад – ан на одном передке еду: задок далеко отстал. Я кликать, я звать – прибежал задок. Что долго думать, составил обе половинки, смазал глиною, дал шпоры под бока – а откуда прыть взялась! Приехал в лес, нарубил дров, наклал большущий воз и привязал веревкою за хвост. Как крикну – лошадь с горяча хватила, по уши в грязь угодила. Я за дедом; тот был умен, а я догадлив; взялись оба за хвост и ну тянуть; тащили-тащили, да шкуру долой и стащили! Дед голосом завыл, а я заголосил. Не на чем было ехать; приходим домой и горюем. Только глядь в окно, а лошадь наша стоит у ворот, сама пришла. Дед засмеялся, я захохотал: лошадь то дома, а шкура в барышах осталась.

У нас на дворе рос высокий дуб; усмотрел я, что на том дубу много птицы водится, и полез добывать дичинки. Я лезу, а дуб все растет да растет, и упер верхушкой в небо. Пришло мне на мысль: дай пощупаю, крепко ли небо? Только рукой за край взялся, дуб подо мной и свалился; повис было на одной руке, да потом ухитрился и взобрался на небо. День хожу, и два и три хожу; совсем отощал-исхудал: есть-то нечего! С той худобы завелися вши немалые; а я догадлив был, принялся их ловить, шкурки драть да ремешки кроить; свил веревочку, привязал за край неба и начал спускаться. На беду не хватило веревочки. Пришлось бы мне долго висеть промеж неба и земли, да мужик вышел овес веять; несет ветерком ко мне полову, а я-то ловлю да веревку вью. Ни много, ни мало прошло времени, перестал мужик овес веять, а веревки все не хватает. Что тут делать? Была не была, прыгнул наземь и попал в трясину; по самые уши утонул.

Сижу день, и два, и три; волоса ветром разбило. Прилетела утка, свила себе на моей голове гнездышко и снесла яичко. Я хотел было взять яйцо да съесть, уж и руку протянул, да одумался: пусть еще снесет, тогда за один раз и наемся. На другой день снесла утка второе яичко; а я себе на уме: подожду еще денек, авось снесет третье. Наутро слышу я – шум шумит: идет волк болотом; подошел к гнезду и поел яйца; поел и хочет назад идти, а я тем временем намотал хвост его на руку и крикнул во все горло. Волк с перепугу бросился в сторону и вытащил меня из трясины. Воротился я домой; дед засмеялся, я захохотал; тут и батька мой родился.

Небылица является жемчужиной словесности Руси и ключом, который открывает знание Закона коловращения Жизни (Закона Жизни). Существуют сотни ее сюжетных вариантов в русском эпосе, белорусском, украинском, литовском, мордовском, ингушском, чувашском, марийском и других родах Руси. Небылица содержит семь слоев тайны. А кто знает родительскую традицию, тот перелистывает семь страниц правды истинной.

Начинается небылица следующими словами: "Жил я с дедушкой, а батька мой тогда еще не родился; по тому самому, как начался свет, – было мне семь лет". В этом на первый взгляд странном предложении каждое слово – на вес золота. Здесь дедушка и есть русский Бог Сварог, он же причина "начала начал Жизни", а Я – бессмертная душа человека. Я рассказывает, что с начала творения или как начался свет, – было мне семь лет. На протяжении всех семи верст (лет) Я является жителем вселенной, поскольку так задумано дедушкой. В самом конце небылички поведано, что Я не только внук, он же – сын батьки (человека во плоти). От имени этого Я ведется повествование многих сказок, о чем молвится в самой их концовке: "И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало".

На момент начала рассказа плотность пространства и времени дома вечности (Прави) представлена одним кирпичиком, потому и взглянуть не на что.

Однако в задумках дедушки наша вселенная была столько велика, что ее и глазом не окинешь (да на ту пору и глаз-то еще не было).

У деда и Я лошадей было много: шесть кошек езжалых, двенадцать котов стоялых; один жеребец бойкий – кот сибирский был прикован возле печки к столбу. На космической печке (вселенной) был поставлен дедом печной столб – вселенская ось. В русских Ведах сказано: "в высоких Святых горах – подпирает Столп небо звездное". Возле печного столба был привязан на цепи жеребец бойкий – кот сибирский, здесь жеребец – это Солнце (Сварожич Хорс). Шесть кошек езжалых – шесть планет. А двенадцать котов стоялых – зодиакальные созвездия, они оказывают свое влияние на жителей ночи и дня вселенной и оставляют отметину в судьбе каждого человека.

Далее Я рассказывает, что земли у нас с дедом было видимо-невидимо. События происходят в вечности, а на ту пору земля была еще не воплощена, потому и невидима. Дед и Я засеяли в своей обители пол да лавки. Родилось хлеба много; стали убирать – девать некуда. Дед был умен, а я догадлив; склали скирду на печном столбу; велика скирда – глазом не окинешь, хоть взглянуть не на что! Здесь поведано о беспредельном посеве потолка и пола дома Прави надсущным хлебом. Хлеб – это животворящие мысли деда. Велика скирда идеи жизни нашей вселенной на широком дворе вечности – глазом не окинешь.

Погнался кот сибирский за мышами – звездочками, да скирду в лохань уронил. По этому поводу дед даже завыл, а я заголосил: "Чем теперь кормиться будем?" Знаменательное событие, когда дед завыл, а я заголосил, поведало о первом звуке или слове, оно и провозгласило рождение Нави и начало второй версты вселенной. С этой поры образуются органы человека, которыми его нарождающаяся плоть ощущает окружающую среду и реагирует на внешнее воздействие.

Только дед был умен, а я догадлив. Потому они и далее продолжили творение жизни: "Вытащили хлеб из лохани, пересушили и обмолотили". После того, как хлеб вытащили из лохани или из окиян-моря космической бездны, вселенная теперь уже представлена домами Прави и Нави.

Плотность пространства и времени ночи вселенной (Нави) очень велика, хотя и состоит всего из одной деревни, в которой лишь одна улица. Далее небыличка рассказывает, как жители навьей деревни стали ходить к деду на пиво, которое дедушка сварил. Гости ночи вселенной были ее жителями, в том числе и человечеством второй версты. Хозяин гостю всякому по полному ковшу пива наливал. Полный Ковш – это Алатырский Ковш (звезды Большой Медведицы). Дед и Я очень обрадовались навьим жителям и перепоили всех деревенских божественным напитком, что который и проспится, так опохмелиться не хочет. Пиво фольклора – напиток небожителей, русские Веды называют его Сурьей: "мед, на травах бродивший, Сурья – также и Солнце Красное, Сурья – Вед понимание ясное, Сурья – след Всевышнего". Образы жителей навьей деревни находятся лишь в проекте воплощения, поэтому они еще не имеют плоти, оттого и не хотят похмелиться. Они могли принимать лишь животворящие ветра из божьих уст Сварога – первородные начала (ветер, вода и огонь).

Однако пива все-таки осталось немало – целую неделю мы с дедом пили, насилу выпили. Бытие Нави, как и Прави, тоже характеризуется длиною в целую неделю или в семь дней (верст). Поэтому в конце навьей недели пришла пора воплотить программу идеи жизни. Для рождения дня вселенной необходимо было снова подкинуть дрова в космическую печку – это вторичное возбуждение первородных начал. Потому Я небылицы и отправился за дровами.

Поход в лес закончился странной историей. Я перерубил серую лошадь пополам, так родился ясуня Месяц (образ Сварожича Велеса в ночи вселенной). Последующее соединение этих половинок в целое свидетельствует о фазах Луны. Земля на ту пору еще не была воплощена, поэтому она и была невидима. Было лишь совсем немного глины, которая и использовалась Я для сращивания двух половинок серой лошади. С той поры ясуня месяц всегда присутствует в доме Нави, а его шкура – это оболочка, которая остается в барышах дня вселенной. Поэтому Я и говорит: "Лошадь-то дома, а шкура в барышах осталась". Создание шкуры или формы человека тоже впереди. На этом переходном этапе со второй на третью версту вселенной оболочка или одежка жителей вселенной будет неоднократно меняться.

Затем закрутились события воплощения жизни. Я прыгнул наземь с дуба, да и погряз в трясине. Дуб в традиции Руси – символ вечности и обители самого деда. Землю только-только вытащили из Нави – ночной бездны окиян-моря. Оттого трясина земли еще и просохнуть-то не успела. На этом завершилась смена этапов вселенной – наступила ее третья верста. А прыгнувший наземь теперь стал жителем Яви.

Шел процесс формирования Яви, проходили ее версты (дни). Сидит Я в трясине воплощения день, и два, и три: волоса ветром разбило. Тут-то и прилетела утка, свила себе на моей голове гнездышко и снесла яичко... на другой день второе. Наконец, наш герой сумел с помощью волка выбраться из трясины. Тогда дед засмеялся, я захохотал; тут и батька мой родился. Радость, счастливый смех деда и хохот Я знаменуют венец творения: пришел во вселенную батька – человек во плоти.

Выделенные курсивом словаобразуют словарь метафизического языка: Дед, Я, скирда, печной столб, лохань, трясина, большущий ковш, шесть кошек езжалых, двенадцать котов стоялых, жеребец бойкий, мыши, печной столб, пиво, Сурья, русские Веды, деревня, дрова, лошадь серая, шкура в барышах, дуб, яичко, болото, батька, кирпичик, след Всевышнего, косящато окошечко, окиян-море, волк.