Наука в центре внимания

В 2002 году в Великобритании появилась организация Science Media Centre (SMC).

Идея проста и понятна каждому. Учёные в большинстве своём тихонько занимаются своим делом, пока по научным вопросам публику «просвещают» по большей части журналисты и политики. Взять хотя бы тему ГМО: эмоции, популизм... Факты никого не интересуют.

Научный медиацентр предлагает доступ к первоисточнику, то есть к самим учёным. Зарегистрированные журналисты могут обратиться за комментариями к трём тысячам специалистов, которые согласились сотрудничать с проектом. Кроме того, проводится около сотни пресс-брифингов в год. Рады все: учёные — тому, что им приходится читать меньше чуши в газетах, СМИ — возможности привести авторитетное мнение. Впрочем, есть и критики, которые утверждают, что научная точка зрения навязывается обществу чересчур агрессивно (вероятно, последователи немецкого философа Теодора Адорно, считавшего рациональное мышление мифологичным не меньше религиозного) и что SMC лоббирует интересы крупного бизнеса.

Так или иначе, центр вышел за пределы Великобритании и к 2016 году планирует открыть филиал в США. Во всех странах научные медиацентры работают независимо друг от друга, но обязуются соблюдать одни и те же правила, разработанные бессменным руководителем британского центра Фионой Фокс. «Она становится одним из самых влиятельных лиц в мировой науке», — кривится Конни Сент-Луис из Лондонского городского университета, один из самых активных критиков её деятельности.

«Я всего лишь работаю в пресс-службе», — говорит о себе Фиона Фокс. Получив журналистское образование, в 1985 году она стала PR-менеджером благотворительной организации Brook Advisory, которая консультирует молодёжь по вопросам репродукции. Через несколько дней после того, как она приступила к работе, один парламентарий предложил расширить ограничения на аборты, и всё завертелось. «Полгода мы находились в центре внимания, были на телевидении, во всех выпусках новостей, — рассказывает г-жа Фокс. — Вот тогда я и заразилась».

Потом она подвизалась в организациях, которые работали с неполными семьями и собирали гуманитарную помощь, а к концу девяностых поняла, что её ждёт наука — хуже всех остальных рекламируемая сфера приложения человеческих сил и интересов.

10 августа 1998 года все британские СМИ вскричали о вреде для здоровья ГМ-картофеля. Арпад Пустаи, токсиколог Института питания и здоровья им. Роуэтта в Абердине (Великобритания), сообщил в телеинтервью о неопубликованных результатах своего исследования, которое показало, что ГМ-картофель (никогда не предназначавшийся в пищу людям) повреждает иммунную систему лабораторных крыс. К тому времени и общественность, и СМИ уже относились к ГМ-продуктам весьма скептически, и заявление г-на Пустаи стало каплей, переполнившей сосуд терпения.

Учёные в большинстве своём решили не лезть на рожон (что понятно: никому не хотелось быть четвертованным толпой) в надежде, что через некоторое время шумиха утихнет; лишь некоторые отважились пожурить СМИ за упрощённый подход к сложнейшей проблеме. И это был не первый случай в новейшей истории, когда журналисты и политики делали из мухи слона. Например, в 1996 году обыватель был напуган россказнями о том, что эпидемия коровьего бешенства подорвёт продовольственную безопасность страны (страхи оказались необоснованными, население предупреждали, но без толку). А в том же 1998-м мамы с ужасом узнали о том, что детские прививки якобы вызывают аутизм (полностью опровергнуто). «Шло что-то вроде войны», — вспоминает г-жа Фокс.

В 1999 году Специальный комитет по науке и технике Палаты лордов ответил на это исследованием роли науки в общественной жизни. Он пришёл к выводу, что британская наука нуждается в кардинальных изменениях в пользу открытого и позитивного общения со средствами массовой информации, и предложил создать посредничающую организацию, в равной степени независимую от правительства и СМИ. Так родился Science Media Centre.

Узнав об этом, г-жа Фокс подала заявку на должность директора, с ней встретились главный редактор журнала Nature Филип Кэмпбелл, баронесса Сьюзен Гринфилд, возглавлявшая тогда Королевский институт (старейшую организацию в Великобритании, нацеленную на популяризацию науки), и другие. «Нам нужен был довольно жёсткий человек», — вспоминает г-жа Гринфилд. На следующее утро г-жа Фокс получила то, что хотела.

В марте 2002 года центр начал свою деятельность с манифеста, написанного сами знаете кем, в котором пообещал бороться за науку самым наглым образом. В нём также уведомлялось, что ни один из спонсоров не имеет права обеспечить более 5% операционного бюджета SMC. Исключение было сделано только в прошлом году для фонда Wellcome Trust, который финансирует биомедицинские исследования, и Министерства предпринимательства, инноваций и ремёсел Великобритании (они внесли 6,3% и 6,6% соответственно). На долю корпораций (Procter & Gamble, Syngenta, GlaxoSmithKline и др.) приходится около трети бюджета.

SMC прославился немедленно. В самом начале его работы стало известно, что Би-би-си собирается пустить в эфир художественный фильм «Золотые поля» о таинственной гибели людей, живущих по соседству с экспериментальными ГМ-культурами, и о том, как корпорации стараются дело замять. Г-жа Фокс раздобыла копию картины, пригласила на просмотр ведущих учёных в этой области и раздала им попкорн. Комментарии специалистов разослали в СМИ. «Вот так дерьмо попало на вентилятор», — говорит г-жа Фокс. Например, Роберт Мэй, президент Королевского общества, назвал фильм пропагандой, усеянной ошибками.

Ответный удар, конечно, последовал. Главный редактор Guardian Алан Расбриджер обвинил SMC в служении корпоративным интересам, ведь не было позволено высказаться учёным, не заинтересованным в ГМ-исследованиях. Но г-жа Фокс продолжает утверждать, что схема финансирования центра не даёт повода к подобным инсинуациям.

Выстроить отношения со СМИ оказалось непросто. Во всевозможные редакции разослали красивые ламинированные карточки с надписью «Если вам нужен комментарий учёного, позвоните нам». Когда звонили журналистам и спрашивали, получены ли карточки, в ответ раздавалось: «Отвали, я занят». Тогда стали бить точечно. Самыми благодарными партнёрами оказались люди, которые писали на темы медицины и здоровья.

Одновременно г-же Фокс и семи её подчинённым предстояло найти в каждой области таких учёных, которые согласятся давать интервью, а это очень сложно (и работа не завершена по сей день), ведь подавляющее большинство не хочет «светиться» ни при каких условиях. Их успокаивают тем, что все контакты осуществляются только через центр, то есть докучливый журналист ни за что не получит ваш номер телефона и не позвонит напрямую.

В середине XX столетия Теодор Адорно заметил, что наука приходит на смену религии и суеверию в качестве одной из форм самоотчуждения личности. Иными словами, наше мышление, как и прежде, остаётся институционализированным и формализованным: это не я мыслю, я всего лишь винтик надчеловеческой системы производства знания, которую не имею права подвергнуть сомнению. Вот и SMC обвиняют в том, что он превратился в пиар-агентство, вместо того чтобы просто предоставлять доступ к информации.

Вспомним один показательный случай. В декабре 2006 года правительство Великобритании объявило о планах запретить учёным создавать гибридные эмбрионы, содержащие клетки людей и животных, ибо публику (особенно духовенство) беспокоят подобные исследования. Учёные и их спонсоры организовали ответную кампанию. SMC провёл пять пресс-конференций, на которых исследователи попытались донести до общества, что гибридные эмбрионы являются важным инструментом поиска новых и эффективных методов лечения различных заболеваний. В результате 60% журналистов, с которыми контактировал SMC, высказались в своих материалах за продолжение работ, и только четверть по-прежнему была против. Остальные, до кого руки не дошли, предпочитали брать комментарии у противников гибридных эмбрионов, но принятый впоследствии закон был в пользу учёных.

Да, г-жа Фокс могла праздновать крупную победу, но у наблюдателей возникло ощущение, что она задушила общественную дискуссию. Подобные вопросы имеют этическую подоплёку, а SMC её попросту отбросил, сосредоточившись на сугубо научной стороне дела.

Другой пример на ту же тему — фирма Harlan Laboratories, которая поставляет учёным лабораторных животных и стойко ненавидима защитниками прав последних. В 2011 году газета Sunday Times захотела сделать очередной репортаж о том, «как мучают наших братьев меньших», SMC выступил посредником, и сотрудники фирмы, по их собственным словам, впервые получили возможность выговориться.

В довершение ко всему медиацентр работает настолько оперативно, что многие журналисты просто полагаются на справки и комментарии, которые ежедневно падают в электронный ящик, и перестали заниматься собственными расследованиями острых тем.

Когда г-жа Фокс слышит подобную критику, она приходит в ярость. Центр создавали для того, чтобы публика знала мнение учёных. Научные данные таковы, каковы они есть, других не имеется. Можете позвонить учёному, который цитируется в очередном пресс-релизе SMC, он скажет то же самое.

Научные медиацентры открыты в Австралии, Новой Зеландии, Канаде и Японии, а в скором времени появятся также в Германии, Дании и Франции. Но главным испытанием модели г-жи Фокс станут, конечно, США с их огромным и сильно фрагментированным рынком СМИ, а также активной и консервативной общественностью.

Работа по созданию центра в США ведётся с прошлого года. Сбором средств занимается Джулия Мур из Международного центра поддержки учёных им. Вудро Вильсона. Круг самых горячих тем очевиден: стволовые клетки, изменение климата и теория эволюции.

Иван Орански, возглавляющий отдел здоровья информационного агентства Рейтер, считает, что крупным СМИ, которые работают в том числе с ним, такая помощь не нужна. А вот местечковым газетам и сайтам она пригодилась бы. В то же время ему не нравится стиль г-жи Фокс: по его словам, она сглаживает остроту научных дискуссий, занимая сторону тех, кто заплатит больше.

Г-жа Фокс только руками машет. Она всего лишь даёт учёным возможность высказаться.

Подготовлено по материалам Nature News.