Россия и Китай поменялись местами

 Успехи Китая в самом деле поражают. В течение 30 лет с начала реформ (1979 г.) ВВП ежегодно увеличивался на 9,8 % и в итоге он вырос в 15 раз. Внешнеторговый оборот увеличился в 125 раз. Если с наступлением мирового финансово-экономического кризиса экономика в США и странах Евросоюза упала, то в Китае она успешно развивалась. Так, в 2009 г. ВВП вырос на 9,1 %, в 2010 г. – на 10,3 %, в 2011 г. – на 9,3% и в 2012 г. – на 7,8%, составив 8,23 трлн. долларов.

Это по официальному обменному курсу, а по паритету покупательной способности (ППС) примерно на 70% больше. По объему внешнеторгового оборота (в 2012 г. он составил 3,87 трлн. Долларов) Китай занял первое место в мире, обогнав Японию и Германию..

За указанный срок мы фактически с Китаем как бы поменялись местами, что хорошо видно по характеру внешней торговли двух стран и по тому, что мы можем предложить друг другу в области техники и технологий. Еще в 1990-е большую часть нашего экспорта в Китай составляли машины и оборудование, сейчас – сырье. Что касается военной техники и энергоблоков для АЭС, то, судя по тенденции, Китай скоро от них откажется. Но, пожалуй, сильнее всего может задеть самолюбие россиянина следующий факт. Первый автомобильный завод в Китае в городе Чунчине с полным циклом производства в начале 1950-х построили мы. Он выпускал ЗИС-150, ГАЗ-51, ГАЗ-69. К началу реформ в Китае производилось 149 тыс. автомашин в год. А сейчас этот завод называется первым в стране автозаводом (China First Automobile Group Corporation - FAW), производит около 2 миллионов автомашин в год, экспортирует их в другие страны и строит в России свои предприятия. Строят в России предприятия и другие китайские заводы. Всего же в Китае в 2012 году было выпущено 19,3 миллиона автомашин. О том, что Китай может предложить нам самую современную технику, возможно, знают немногие, но о том, что китайскими высокотехнологичными товарами бытового назначения забиты полки российских магазинов, наверняка знают все.

Что же обеспечило Китаю такой стремительный рост?

Первое. Стратегической целью развития Китая команда Дэн Сяопина объявила строительство социализма с китайской спецификой, а промежуточной – создание общества средней зажиточности – «сяокан». То есть общества, в котором каждый китаец будет иметь минимальный набор жизненно важных благ: работу, жилье, возможность учиться, лечиться и пр. И поскольку официально было заявлено, что КНР находится лишь на начальной стадии строительства социализма - а на его построение может уйти 50-100 лет и более, - то это, с одной стороны, давало народу историческую перспективу, а с другой стороны, позволяло властям наполнять понятие «социализм с китайской спецификой» вполне буржуазным содержанием, что и делается на практике.

Причем в массовом сознании это воспринималось не как разрыв с прошлым, а как движение страны вперед – к более совершенной форме социализма.

Российские же реформаторы поступили по-другому. Возглавлявший их первую команду Егор Гайдар в ранге и.о. премьера публично заявил, что целью реформ является строительство в России капитализма. В одной из своих работ, переиначив Ленина, он подчеркивал, что в наше время нельзя идти вперед, не идя к капитализму. Однако это утверждение было не только теоретически несостоятельным, поскольку развитой мир уже находился на стадии посткапитализма, или социального капитализма, которого при Ленине не было. Оно было политически глубоко ошибочным. В массовом сознании, особенно старших поколений, идти к капитализму означало движение страны не вперед, а возвращение назад, в дореволюционные времена.

Второе. Модель социально-экономических реформ команда Дэн Сяопина создавала сама с учетом и мирового опыта, и собственных реалий. И модель оказалась одной из наиболее удачных, когда-либо реализуемых в странах переходного периода. Команда Егора Гайдара от лица президента Бориса Ельцина реализовала американскую модель при участии прикомандированных к российскому правительству около 100 американских советников и под присмотром Международного валютного фонда, находившегося тогда под сильным влиянием США. Для России это обернулось катастрофой. Но об этом уже много говорилось и вряд ли стоит повторяться.

Третье. Быстрому развитию Китая очень помог Запад и в первую очередь США. Дэн Сяопин понимал, что западные корпорации были заинтересованы в необъятном китайском рынке, в более высоких прибылях из-за низких издержек. Притом что на Западе началась горячка переводить в развивающиеся страны трудоемкие и загрязняющие окружающую среду производства и получать оттуда готовые товары по заданным стандартам и низким ценам, а самим производить исключительно высокотехнологичную продукцию. Конечно же, Запад преследовал и политические цели – оказывать влияние на общественное развитие Китая и ни в коей мере не допустить его сближения с СССР. Но чтобы привлечь в страну западный производительный капитал, а заодно технику и технологии, нужно было создать для него более выгодные условия, чему других стран.И ставка была сделана на свободные экономические зоны (СЭЗ). В большинстве своем они создавались в приморских районах с мягким климатом, их обустраивали сами китайцы и предоставляли иностранным предпринимателям невероятно широкие льготы. (И даже подыскивали им жилье.) Но этого было мало. Необходимо было создать и условия для приложения иностранного капитала. (Из России же уходит капитал нередко потому, что практически нет промышленного строительства.) С этой целью в Китае сразу же после начала реформ развернулось широкомасштабное строительство промышленных предприятий, инновационных центров и объектов инфраструктуры именно в расчете на иностранный капитал. Вначале в СЭЗ пошел капитал китайских общин («хуацяо»), а потом и едва ли не всех крупнейших международных корпораций. В итоге, по некоторым оценкам, за 30 лет через СЭЗ Китай привлек в страну 700 миллиардов долларов.

Но благоприятный инвестиционный климат создавался в масштабе всей страны. Это касается и быстрой регистрации новых фирм без бюрократической волокиты, и четких и неизменных правил ведения бизнеса, и его защиты от давления чиновников, силовиков и наездов криминала.

Что, впрочем, распространяется и на китайский бизнес. Уехавший в Поднебесную для совершенствования китайского языка, но ставший там успешным бизнесменом востоковед Владимир Невейкин пишет: «Любое преступное посягательство на собственность легального предпринимателя рассматривается в Китае как тягчайшее государственное преступление. И любое замедление реакции на это со стороны полиции расценивается как прямое пособничество тягчайшему преступлению». «Если к вам, - говорит он,- зашел кто-нибудь, например, из противопожарной службы, санэпидемнадзора (все эти органы присутствуют в КНР) и вынес предписание, которое повлекло остановку производства, срыв поставок клиентам, а потом выяснилось, что действия чиновника были неправомерны, то государство возмещает вам полный ущерб от этих действий своего чиновника, а затем взыскивает эти расходы с его семьи… Все это распространяется в том числе и на таможню». Нам бы такие порядки!

Четвертое. Быстрый рост Китая был бы невозможен и без чрезвычайно высокой доли накоплений - до 49% по отношению к ВВП, что в несколько раз больше, чем в России. Каким образом это достигается? Экономия средств: скромная оплата работы чиновников, никаких заоблачных доходов у менеджмента государственных корпораций, никаких престижных проектов на начальных этапах реформ не было.

Прогрессивная шкала налога. В Китае не было ни конфискаций денежных средств граждан, ни финансовых пирамид, а вклады по депозитам всегда выше инфляции. Поэтому бережливые китайцы охотно держат в государственном (он же народный) банке деньги, которые инвестируются в развитие. Но немалую лепту в фонд инвестиций вносил и частный капитал, а что касается развития науки и высоких технологий, то доля частных инвесторов была преобладающей.

Накоплению инвестиционного капитала способствовала и налоговая политика, которая не позволяла вывозить средства из страны, как это имеет место в России с начала радикально-либеральных реформ. Вот, например, что говорит живущий ныне в Китае наш дальневосточник Игорь Путилов: «Приветствуется конвертирование доллара в юань, но никак не наоборот. Наоборот сложнее. Полной конвертируемости юаня просто не существует, государством лишь обеспечивается обратимость юаня по текущим счетам.

Приветствуется неограниченный ввоз иностранной валюты. Вывоз же ограничен. Чтобы перевести деньги за границу, нужно пройти сложную процедуру разрешений и согласований.

Этот процесс очень строго контролируется банками и таможней. Во внешней торговле поддерживается тотальный контроль за коммерческой и банковской тайной. Разрешен только плановый импорт и только его оплата валютой. Китайские внешнеторговые организации должны перекрывать разрешенный им валютный импорт экспортом китайских товаров. Где только возможно, в оплату импорта иностранцам зачисляется не валюта, а юани… Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший деньги в оборудование, сырье и прочее, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведенного товара. Причем, по закону, 70% товара должно в обязательном порядке вывозиться из Китая, и только 30% можно продать на внутреннем рынке».

И. Путилов говорит о государственной политике, что же касается «серых схем» вывода капитала из страны, о чем говорят в последнее время некоторые аналитики, то это криминал, с которым в Китае расправляются беспощадно.

Пятое. Охотно отдавая Китаю многие промышленные производства, Запад полагал, что Китай надолго останется сборочной фабрикой того, что проектируется и создается на Западе. Однако уже в первые годы реформ были заложены основы двух крупнейших инновационно-производственных центров, которые стали называть «китайскими силиконовыми долинами». Это Шэньчжэнь на юге Китая и Чжгунгуаньцунь в Пекине и вокруг него. В погоне за прибылью западные корпорации и в этом случае «хорошо потрудились» на Китай. Кстати говоря, в университетах Запада, и прежде всего в США, по некоторым оценкам, получили образование от 1,5 до 2 миллионов китайцев.

Благодаря вложению огромных средств в развитие науки в Китае появилось 14 университетов мирового уровня, в то время как в России их только 2.

Но что, например, представляет сегодня Чжунгуаньцунь? Это 10 промышленных парков, 27 тысяч компаний, в том числе 18 тысяч из числа крупнейших в мире. Это годовой доход в 227 миллиардов. долларов, притом что правительство ставит задачу к 2020 году довести его до 1,5 триллионов долларов. Научную базу этой «кремниевой долине» обеспечивают 140 вузов и 39 колледжей, в которых обучается более 400 тысяч студентов и аспирантов, а общая численность сотрудников давно перевалила за один миллион. Но инновационно-производственные центры есть и в других крупных городах Китая. По данным доктора экономических наук, заместителя директора Института Дальнего Востока РАН Андрея Островского, на 2010 год Китай производил высокотехнологичной и новой продукции без малого на один триллион долларов.

Шестое. Пекин сумел обернуть в свою пользу вступление КНР в ВТО. В отличие от России, он основательно и долго к этому готовился, активно наращивая свой экспортный потенциал. Его рынок уже в достаточной мере был насыщен товарами, производимыми дочерними компаниями крупнейших мировых корпораций, так что для рыночной экспансии Запада мало оставалось места. А. Островский на этот счет резюмировал: «Все предполагали, что как только это произойдет (вступление Китая в ВТО. - А.К.), китайская экономика и растущая промышленность рухнут под тяжестью импорта иностранных товаров, которые путем свободной конкуренции задушат китайские товары.

Но получилось с точностью до наоборот: китайские товары выплеснулись на мировой рынок, всем странам-партнерам пришлось снимать все таможенные барьеры, включая США и страны Евросоюза.

В результате имеем экспансию китайских товаров за рубежом».

Седьмое. Быстрому развитию Китая содействовала и внешняя политика. Дэн Сяопин (оставляя в стороне войну с Вьетнамом) решительным образом отказался от экспансионистской внешней политики Мао Цзэдуна и стал стремиться к превращению своих вчерашних противников если не в друзей, то в добрых соседей. (Конфликт с Японией из-за островов можно считать исключением, подтверждающим правило.) И это сэкономило немало средств китайской казне. Вот, по словам академика РАН, директора Института Дальнего Востока РАН Михаила Титаренко, что завещал своим коллегам Дэн Сяопин: "Мы не имеем права высовываться. Мы не должны ничего возглавлять, мы не должны ни в чем быть первыми, кроме модернизации собственной страны, кроме изучения опыта других стран. Мы должны терпеливо все выносить, проводя самостоятельную независимую политику". И далее: "Мы - коммунистическая партия, но мы принципиально отличаемся от Коммунистической партии Советского Союза, распавшейся, потому что у нас другое понимание социализма.

Для КПСС главная задача была, чтобы построить социализм в Анголе, Афганистане, Никарагуа и еще где-то, забыв о том, что в ста километрах от Москвы люди живут ещё в XIХ веке. А для нас важно то, как живут люди в ста километрах от Пекина.

А как живут в Анголе, это пусть ангольцы сами решают».

И только когда Пекин превратился во вторую экономику мира, новый лидер Китая Си Цзиньпин дал понять, что Китай намерен играть более важную роль в международных отношениях. Хотя на деле и сейчас внешняя политика КНР остается взвешенной.

Восьмое. Весьма рациональной является и оборонная политика Пекина. Он не соревнуется в вооружениях с другими ядерными странами, а руководствуется принципом достаточности. То есть достаточно иметь такой ракетно-ядерный потенциал, который бы отбил охоту у любой страны совершить нападения на Китай. Как говорят наши авторитетные эксперты, например, академик РАН Алексей Арбатов, Китай мог бы в считанные годы резко нарастить свой ракетно-ядерный потенциал, но не делает этого, ибо это сказалось бы негативно на его темпах роста. Да и мировой опыт показывает, что «экономическое чудо» в Западной Германии и Японии свершилось в том числе и потому, что их военные расходы не превышали один процент ВВП. Есть и свежий пример. При президенте США Билле Клинтоне США стали сводить бюджет без дефицита, а как только президент Буш-младший начал военные авантюры, то государственный долг стал стремительно расти и в итоге сравнялся с объемом ВВП.

Но поскольку США, считая Китай своим геостратегическим противником, стремятся создать вокруг него кольцо военных баз, то Пекин вынужден на это реагировать.

Вот, на мой взгляд, основные составляющие экономического взлета Китая

Кива Алексей Васильевич - доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, политолог, публицист.