Ева Бласик : За несколько дней до катастрофы, муж сказал, что планируется теракт в самолете.

- За несколько дней до вылета в Катынь и авиакатастрофы под Смоленском, в Пасхальные Праздники, мой муж (ген. Анджей Бласик, - прим. ред.)  сказал, что планируется теракт на какое-то воздушное судно. Так он сказал, - вспоминает в интервью "Онет" Ева Бласик, вдова покойного командующего военно-Воздушных Сил.      

Яцек Гондек (Онет): Вы в первый раз,  говорите о том, что муж незадолго до 10 апреля 2010 года, вспоминал о сведениях,  планируемого покушения?

Ева Бласик: я не помню, чтобы  раньше публично об этом упоминала.   
  А тогда, когда муж говорил об этом Вы не придавали этому значения?

- Мы живем в такие времена, что все возможно. Мы являемся членом НАТО, принимаем участие в различных зарубежных миссиях, а также в Афганистане. Мой муж, в должности командующего военно-Воздушных Сил,  должен был принимать во внимание любую мелочь.

Разрабатыванием информации о возможном теракте следовало бы заниматься не ему, а спецслужбам, разведке и контрразведке.

Что Вам муж сказал?

- За несколько дней перед вылетом в Катынь и авиакатастрофы под Смоленском, в Пасхальные Праздники, сказал, что планируется теракт на какое-то воздушное судно. - Да, так он и сказал.

Он понятия не имел о том, о каком воздушное судне идет речь. Через некоторое время он добавил: "Я надеюсь, что спецслужбы знают, что делают". Теперь уже, как Вы знаете, я не могу  спросить об этом мужа.

Эти слова, о возможном покушении, вызвали у Вас беспокойство?

- Только позже, после катастрофы, мы увидели, как это государство и спецслужбы на самом деле функционируют.

Не так все должно было происходить. Район катастрофы должны были сделать не доступной (экстерриториальной) зоной. Мы должны были обратиться за поддержкой к НАТО. Важнейшие генералы этого пакта были готовы оказать нам всестороннюю помощь. Польша, к сожалению, не располагает подготовленными и серьезными специалистами по расследованию авиационных катастроф. Все прекрасно видят, до каких нелепостей привел их ход рассуждений и так называемый ситуативный контекст. Руки опускаются!

Честные журналисты должны руководствоваться здравым смыслом и быстро отделять тех, кто говорит правду, а кто ее скрывает.

Что произошло 10 апреля 2010 г.?

- В Смоленске, могло случиться что угодно. Мы видим, на каком уровне находятся наши, так называемые лётные эксперты, которые должны были выяснить, что случилось.

После того, как упал самолет CASA, многие пилоты вместе с моим мужем, уверяли, что доклад не содержит реальных причин этой трагической катастрофы. На сегодняшний день мы не знаем причин катастрофы CASY, а теперь и Ту-154М в Смоленске.    А потом, уже после катастрофы  10 апреля, Вы связали слова мужа о планируемом теракте с катастрофой " Туполева"?

- Муж утверждал, что катастрофа CASY не до конца раскрыта - там погибли высокопоставленные военные, его друзья и ученики. По иронии судьбы, они возвращались с конференции по безопасности полетов. У мужа не было уверенности, и ее нет сейчас, почему этот самолет так внезапно рухнул на землю. Быть может, какая-то техническая неисправность? Но всю вину сразу же свалили на пилотов и их обучение, хотя пилоты были подготовлены испанцами.

Теперь, после катастрофы, когда все раскладываю в голове, то думаю о разных вещах. Тем более,  я знаю, что я слышала из уст мужа за несколько дней до его смерти.

Думаю, что все что угодно могло случиться. Могла быть и другая причина: " Туполев " был после ремонта - могло произойти что-то, что привело к тому, что самолет стал неуправляемым и вошёл пике, так что у пилотов не было никаких шансов.

А что касается версии МАК и комиссии Миллера, так на записях, между прочем, я не слышала ни одного удара о берёзу.

Не было у Вас впечатления, что муж, перед катастрофой, как бы прощался с Вами. Как это было?

- Иногда люди, хотя мы не можем этого объяснить, имеют глубокую интуицию и чувства, которых мы не в состоянии назвать или выразить. Это предчувствие.

Теперь, когда все складывается в единое  целое, я вижу, как я могу такое поведение мужа интерпретировать. Он просто как будто предчувствовал опасность. Иногда человек такие вещи чувствует. В последние недели много летал и ездил по стране, навещал людей так, как будто с ними прощался. За два дня перед смертью сказал, кого он видит на своем посту.

Сейчас трудно сказать что-то наверняка. У меня больше нет мужа. Я не могу у него спросить.

Сама всё время содрогаюсь и каждый день думаю, почему так случилось. Муж верил и доверял пилотам. Он знал, что их мало, но они очень преданные летчики со страстью. После возвращения с Гаити муж наградил капитана Аркадия Протасюка - гордился им. Он часто говорил о пилотах "мои мальчики". Их очень уважал, понимал и ценил их трудную профессию.   


Как выглядело ваше прощание перед вылетом 10 апреля?

- Вылет 10 апреля был для нас, как для семьи, очень необычным переживанием. Муж впервые направлялся в Катынь. 70-я годовщина катынского преступления - это было особое событие, и этот вылет был очень торжественным.

В эту поездку отправились все командиры Вооруженных Сил. Некоторые прервали отпуск, чтобы лететь в Катынь. Для всех них это было особой честью,  что кто-то о них  думал, и что они были приглашены на борт этого специального самолета.

Все были уверены, что этот самолет должен быть безопасным. Это должен был быть самый безопасный самолет на нашей родине, потому что это правительственный самолёт и летает на нём самый важный человек в нашем государстве.

У Вас была возможность побывать в Катыни?

- Только после смерти мужа. Докончила его полет. А теперь я защищаю его правду.  

Оригинал