Разумеется, все помнят концовку знаменитой драмы Александра Пушкина «Борис Годунов». Вот она. Мы — в Москве, в 1605 году, возле Кремлёвского дворца.
(Отворяются двери. Мосальский является на крыльце)
М о с а л ь с к и й
Народ! Мария Годунова и сын её Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мёртвые трупы. (Народ в ужасе молчит.) Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!
Народ безмолвствует.
Эти слова, «народ безмолвствует», у нас цитировались бесчисленное множество раз: и как свидетельство политической незрелости народа, и, наоборот, как намёк на то, что-де простые люди «видят правду» и предчувствуют, в связи со смертью законной царицы и наследника престола, великую смуту на Руси, в правление фальшивого сына Ивана Грозного, «Димитрия Ивановича». Гениальнейший из наших поэтов, следуя летописцам и историкам государства Российского, не сомневался в том, что после смерти царя Бориса и почти всей его семьи на трон воссел беглый монах Гришка Отрепьев, — а настоящий царевич был зарезан по тайному приказу Годунова.
Но… как представляется вся эта ситуация в свете знаний текущего века, через четыреста с лишним лет после событий?
Начнём с царевича Дмитрия. После смерти Грозного он остался единственным представителем московской, царствующей линии дома Рюриковичей, кроме своего старшего брата, царя Фёдора Ивановича. Однако брата — лишь по отцу! Дмитрий был рождён, по всей видимости, от шестого или седьмого брака Ивана, — в то время как православная церковь считает законными только три последовательных брака. Стало быть, на Руси он мог считаться лишь бастардом, незаконнорождённым, и не имел никакого права на престол.
Царь Фёдор, как известно, был «блаженным», т.е. слабоумным; страной фактически правил совет бояр во главе с царским шурином Борисом Годуновым. Маленького Дмитрия вместе с его матерью, Марией Нагой, совет отправил жить в город Углич. Должно быть, бояре всё же опасались, что россияне, недовольные их олигархией, могут попытаться заменить безвольного царя его сводным братом… Как-никак, а всё же сын Грозного!
В Угличе мальчик считался правящим князем (последний удельный князь на Руси!) и имел свой двор. Однако никакие охранники, мамки да няньки не сумели уберечь Дмитрия от гибели. По официальной версии, 25 мая 1591 года царевич играл с другими детьми «в сваю». «Свая» — это большой заострённый четырёхгранный гвоздь, который мечут в кольцо. Очевидцы сообщили: царевич держал «сваю» в руках, и в это время у него начался приступ «чёрной немочи», по-современному — эпилепсии. Этой болезнью Дмитрий страдал сызмала (вечное пьянство и бешеный разврат отца дали себя знать: один сын полуидиот, второй — эпилептик). Корчась в судорогах, восьмилетний паренёк случайно воткнул гвоздь себе в горло.
Возможно ли такое? С точки зрения современной медицины, нет. Когда начинается эпилептический приступ, больной теряет сознание и роняет из рук всё, что держит. Есть другой вариант: из опасения, как бы царевич не поранился лежащей под ним на земле «сваей», её попытались вытащить из-под Дмитрия — и при этом нечаянно ранили царевича в шею…
По другой версии, дети играли «в тычку», т. е. бросали через черту нож, кто дальше, — и Дмитрий во время припадка закололся этим ножом. Следственная комиссия, назначенная Годуновым, пришла к выводу, что в любом случае гибель мальчика была случайной.
Однако царица-мать и некоторые другие утверждали, что Дмитрия зарезали его опекуны и надзиратели, по прямому указанию из Москвы. Борис-де, уже тогда собиравшийся стать царём, боялся возможного соперничества со стороны прямого наследника престола. Сторонники Марии Нагой сразу после смерти царевича ударили в набат, и сбежавшиеся угличане растерзали троих предполагаемых убийц…
Вот первая тайна в этой истории: как и от чего погиб царевич Дмитрий… если погиб? Вторая загадка: если всё же смерть постигла Дмитрия, виновен ли в ней Годунов? Ответов нет до сих пор. И всё же мнение народное произвело «отрока» в невинные жертвы, а церковь причислила царевича к лику святых. (При том, что близкие люди отмечали роковое сходство некоторых черт малыша Дмитрия с худшими свойствами его отца: парнишка был истеричен, злопамятен и жесток. Не избавила ли судьба Русь от совершенно жуткого деспота?..)
Пропустим здесь описание недолгого царствования Бориса Годунова, начавшегося в 1598 году, после смерти Фёдора Ивановича. Безусловно не лишённый воли и талантов правителя, Борис Фёдорович, тем не менее, не сумел вывести Россию из затяжного кризиса. В годы его правления случился большой голод — разумеется, объявленный недругами «голодомором»… За все семь лет пребывания на троне царю не давала покоя боярская оппозиция. Рюриковичи считали, что они, по происхождению, имеют побольше прав на царство, чем выскочка, потомок татарских князей и зять страшного Малюты Скуратова… На демарши бояр Борис отвечал репрессиями, — но, благодаря пропаганде, налаженной вельможами, его начал ненавидеть и простой народ.
Кличка «убийцы царевича» прилипла накрепко…
Под конец царствования Годунов перестал выходить из дворца, не принимал челобитных и вообще, по словам современника, вёл себя, «как вор, боящийся быть пойманным».
Наконец, появился тот, кого доселе принято называть Лжедмитрием, или Дмитрием Самозванцем.
Очевидец событий Смутного времени, придворный историограф короля шведского Карла IX Юхан Видекинд, писал, что звание царевича принял на себя некий монах, не то «валах» (молдаванин), не то итальянец, а может быть, и крещёный еврей. Его авантюру по захвату Москвы оплатил польский престол.
Однако сам Борис Годунов, с подачи своих чиновников, назвал Лжедмитрия I тем именем, которое впоследствии употребил в своей трагедии Пушкин. В своей переписке с польским королём Сигизмундом царь сообщил: по его мнению, царевичем преступно именует себя беглый монах московского Чудова монастыря Григорий Отрепьев.
Юрий, в иночестве Григорий, по фамилии Отрепьев, — лицо историческое. Он принадлежал к знатному, но обедневшему роду выходцев из Литвы. Один из предков Григория был настолько нищ и оборван, что получил от великого князя Ивана III нелестную кличку «Отрепьев»… Будучи человеком одарённым и склонным к книжному чтению, монах быстро продвинулся по монастырской «лестнице» и стал писцом в государевой боярской думе. Присутствуя на её заседаниях, переписывая важные документы, он, как утверждали следователи Годунова, задумал своё отчаянное предприятие…
Сохранились свидетельства чудовских монахов, писавших, что Григорий расспрашивал их о подробностях убийства царевича, а также о правилах и обычаях придворной жизни. Позже, если верить годуновской версии, «чернец Гришка» начинает весьма неосмотрительно хвалиться тем, что когда-нибудь займёт царский престол. За эти крамольные речи Отрепьева приказывают сослать в отдалённый монастырь, — но приказ почему-то не выполняется. «Чернеца» предупреждают о возможной ссылке; он бежит в Речь Посполитую, где и объявляет себя «чудесно спасшимся царевичем». Эта цепь событий наводит на мысль о том, что у Гришки были могущественные покровители в Москве, недруги Годунова.
Но есть и серьёзные возражения против «отрепьевского» варианта. Его противники обращают внимание на «европейскую образованность» первого самозванца, которой трудно было бы ожидать от простого монаха; на его умение ездить верхом, легко владеть конём и саблей.
Реальный Григорий был достаточно известен в Москве, лично знаком с патриархом и многими из думных бояр. Сверх того, у первого самозванца, судя по портретам, была своеобразная внешность: большие бородавки на лице, несимметрично расположенные глаза, руки разной длины. Вряд ли Гришка мог сойти за его двойника…
Словом, однажды учёные заговорили о том, что никакого Лжедмитрия на свете не было, а трон в 1605 году захватил… настоящий царевич Дмитрий Иванович! Он-де вовсе не погиб, а был похищен и переправлен в Польшу врагами Годунова; там, при королевском дворе, тайком воспитан — и, после надлежащей «пиар-компании», когда народ российский был достаточно настроен против царя Бориса, повёл польскую армию на захват Москвы. Над воцарением сына Грозного работали вместе русские бояре-«диссиденты», польская шляхта во главе с королём и, конечно же, Ватикан…
Это мнение поддерживали российские историки Алексей Суворин, Константин Бестужев-Рюмин, польский писатель-историк Казимир Валишевский. Идею о том, что «легче было спасти, чем подделать Димитрия», высказал такой крупный учёный, как Николай Костомаров.
Уже вскоре после смерти царевича по Москве стали ходить слухи о том, что в Угличе был убит некий мальчик по фамилии Истомин, а подлинный Дмитрий спасён и скрывается. Далее: Лжедмитрий не боялся разоблачений из Польши — и после своего воцарения смело пошёл на политический конфликт с Сигизмундом. Наконец, очень весомый аргумент — то, что бывшая царица Мария, ныне инокиня Марфа, при всём народе узнала в «самозванце» своего сына!
Противники гипотезы о подлинности Дмитрия полагают, что она построена на чистых догадках. В начале прошлого века были найдены вклады о душе «убиенного царевича Димитрия», сделанные его матерью. Инокиня Марфа, признавшая полководца, захватившего Кремль, своим сыном, позднее столь же легко отреклась от него, объясняя свои действия тем, что «самозванец» угрожал ей смертью.
Следственное дело об убийстве царевича велось открыто и даже шумно, свидетелей допрашивали при большом стечении народа. Трудно поверить, что при таких условиях подмена осталась бы незамеченной.
Итак, точного ответа на вопрос, кто же всё-таки просидел около года на царском троне в Кремле под именем Дмитрия Ивановича, затем был свергнут, позорно убит, сожжён и в виде пепла улетел из пушки в сторону Польши, — такого ответа пока не существует.
А ведь приходили потом на Москву и Лжедмитрий II, прозванный Тушинским вором, и Лжедмитрий III, о коем ведомо, что он был то ли «вор Сидорка», то ли «дьякон Матюшка»… И о них тоже никто ничего толком не знает.
Любит Русь мошенников-самозванцев. Принимает охотно. Кто же они на самом деле, интересно только специалистам
Комментарии