Волынская резня в свете «политики памяти» (II)

Волынская резня – один из самых кровавых эпизодов украинско-польского конфликта в середине ХХ века. Польские историки трактуют его как антипольскую акцию украинских националистов ОУН/УПА. Исследователи на Украине стараются сместить акцент на ответные антиукраинские действия Армии Крайовой (АК) против гражданского населения, в том числе на территории Польши.

«Ныне историки из лагеря украинского неофашизма, - пишет польский автор, - пытаются апеллировать к «моральному», так сказать, оправданию волынской резни: говорят, например, о «тяжелом положении галицийского и волынского населения в составе Польши между двумя мировыми войнами». Подобные попытки – еще одно свидетельство крайней нравственной деградации современного украинского неофашизма».

Поразительный факт: за 20 с лишним лет существования независимой Украины никто из ее лидеров публично не произнёс слов покаяния за совершённые украинскими фашистами чудовищные преступления и публично не осудил практику возвеличивания ОУН/УПА в наши дни.

Однако и в Польше дело с исторической памятью обстоит немногим лучше.

В 65-летнюю годовщину Волынской резни польские власти отклонили в Сейме проект постановления, подготовленный Крестьянской партией Польши и содержавший обвинение ОУН/УПА в геноциде поляков. Нечто подобное собираются сделать и в 70-летнюю годовщину, приходящуюся на 11 июля. Тогдашний президент Польши Лех Качиньский не принял участия в мероприятиях, посвященных трагической дате, ограничившись дежурным письмом участникам. А нынешний польский президент Бронислав Коморовский и вовсе заявляет, что в волынской трагедии виновата… Советская Россия. Такое заявление – верх цинизма и двуличия, хотя бы потому, что именно советские партизаны защищали поляков от бандеровцев.

«Сложно оправдать позорную уступчивость, с которой в Польше отказываются от правды, а часть элит, формирующих общественное мнение, истерически реагирует на любое упоминание об ОУН или употребление самого подходящего в данном случае слова «геноцид», - пишет центральное польское издание Rzeczpospolita. - Вместо правды мы уже не первое десятилетие имеем возмутительный спектакль, когда затыкают рты тем, у кого хорошая память, - и всё это во имя превратно понятой геополитики и «примирения»… Соглашаясь на фальсификацию истории и предавая Волынскую трагедию забвению, поляки совершают то, что дважды достойно самого сурового порицания. Это позор, потому что преступление требует правдивого освещения, а примирение ничего не стоит, если основано на лжи»Идеолог украинского национализма Дмитро Донцов был горячим поклонником трудов Муссолини и Гитлера, которые переводил на украинский язык и коими вдохновлялся при создании программы Организации украинских националистов (1929), вооруженным крылом которой стала созданная в 1942-м Украинская повстанческая армия (УПА). Согласно Донцову и его ученику Сциборскому, создание Великой Украины «на границе двух миров» требует полного устранения инородцев и ликвидации «расово плохих» украинцев ради «очищения» земель для «расово хороших»: «Будьте агрессорами и захватчиками, прежде чем сможете стать властителями и обладателями… Общечеловеческой правды не существует».



Сегодня последователи Донцова с таким же фанатизмом вещают о «европейском будущем» Украины.

Посетившая в 1992 году Украину польская делегация, получившая разрешение на исследования и эксгумацию в местах событий, уже тогда обнаружила свыше 600 мест массовых захоронений польских жертв украинских фашистов. Общее количество жертв (цифры колеблются в зависимости оттого, какой период берётся в расчёт, т.к. убийства совершались на протяжении нескольких лет, июль 1943-го был лишь одним из пиков, когда одновременно атаковали и по большей части уничтожили вместе с населением свыше 150 польских селений) колеблется от 36.000 до 100.000 и более человек. В основном женщин, детей, стариков.

«Польские власти и значительная часть интеллектуальных элит усердно способствуют извращению памяти о Волынской трагедии, затушевывают вину идеологии, которая стоит за ней … Наши круги, формирующие общественное мнение, с большим усердием подхватывают пропагандистский тезис украинских националистов о том, что преступления имели взаимный, симметричный характер, и нет смысла измерять вину каждой из сторон. Этот тезис противоречит фактам, и так же чудовищен, как если бы некий немецкий политик обращался сегодня к евреям с такими словами: в отношениях между нашими народами бывало по-разному, вы нанесли нашей армии удар в спину во время войны и обворовывали нас во время большого кризиса, мы потом за это мстили, ну, может, чуток перебрали, но теперь уже пора забыть старые споры, пожать друг другу руки и больше к этому не возвращаться», - пишет польская Rzeczpospolita.

Обличая украинцев, польские авторы почему-то забывают о вине за случившееся и своих тогдашних правителей. Кому как не деятелям польского правительства в Лондоне было прекрасно известно: то, что нацисты называли Politische Flurbereinigung («политическая уборка дома»), началось не в 1941-м во Львове, где Шухевич, Оберлендер, ОУН и СД со звериной жестокостью вырезали польских профессоров и советский актив, не в августе 1939-го, когда абвер создал из 600 оуновцев диверсионное подразделение Bergbauernhilfe для организации антипольского восстания на Западной Украине и ее зачистки от «нежелательных элементов», и даже не в 1933-м в Германии. А гораздо раньше - в Первую мировую, когда уничтожили русофильскую интеллигенцию и крестьян Галиции и Волыни за одно лишь за упорное нежелание отказаться считать себя русскими.

Нацистов тогда не было. Зато были палачи с холуйской натурой – «национально сознательные» сельские учителя, униатские попы, будущие пилсудчики. Эта публика позже командовала зондеркомандами на Восточном фронте, формированиями жандармерии на Украине. Именно там надо искать истоки того, о чем пишет Rzeczpospolita: «Тем, что отличает резню на Волыни от всех известных этнических преступлений, является невероятная жестокость преступников. Ни сталинский НКВД, ни гитлеровские Einsatzgtruppen не отличались личной жестокостью исполнителей. А резуны ОУН-УПА и других националистических объединений словно питали к ней особое пристрастие».