Закон об иностранных агентах - полное и окончательное разоблачение МРАЗИ

 

Игорь Аверкиев

эксперт Пермской гражданской палаты

Сами вы агенты мирового мракобесия

Эпизод холодной войны между командой Владимира Путина и российским средним классом 

Прокуратура Пермского края потребовала от четырёх пермских гражданских организаций «добровольно» зарегистрироваться «иностранными агентами» на том основании, что они получают финансовую поддержку от зарубежных благотворительных фондов и «занимаются политической деятельностью». Если Пермская гражданская палата (членом которой я являюсь), Пермский региональный правозащитный центр, Центр ГРАНИ и Молодёжный «Мемориал» этого не сделают – организации будут закрыты. Тем не менее, все четыре гражданские организации решили, что не будут регистрироваться «иностранными агентами» ни при каких обстоятельствах. 

Помимо неожиданно широкой солидарности (большое и искреннее спасибо всем), это решение четырёх организаций вызвало и некое глухое недоумение у части пермских свободных людей. Не то что бы они нас осуждали, нет, они просто не понимали: «А чего так резко-то? Все же нормальные люди понимают, что статус «иностранного агента» дурацкий, формальный – зарегистрировались бы и продолжали спокойно заниматься своим делом назло врагам». 

Дальше мои объяснения для своих. 


***

С одной стороны, дело всего лишь в словах, которые неожиданно стали очень важными. 

Власти делают вид, что «иностранный агент» - это всего лишь юридический, почти «технический» термин, призванный просто фиксировать факт получения общественной организацией иностранных денег. В других исторических обстоятельствах и в других странах, может быть, так и было бы, но в современной России для большинства населения термин «иностранный агент» почти полный синоним «предателя Родины». То есть, принуждая нас зарегистрироваться «иностранными агентами», нас, по сути, принуждают признать себя именно «предателями Родины» - оговорить себя, как в «старые, добрые» сталинские времена. Этого не будет. Во-первых, потому, что это неправда, а во-вторых, поощрять политическое мракобесие – себя не уважать. 

И власть, и общество, безусловно, имеют право нас оценивать и судить, но по-честному. Если кто-то считает, что Пермская гражданская палата, например, своей деятельностью наносит ущерб Российской Федерации, этот ущерб нужно просто доказать в суде, предварительно проведя необходимое расследование. 

Если бы властям действительно надо было только зафиксировать факт получения «иностранных денег», чтобы иметь представление об объёмах некоммерческих инвестиций в Россию, они бы просто попросили некоммерческие организации зарегистрироваться в качестве «получателей зарубежной помощи». Думаю, подавляющее большинство организаций спокойно бы сделали это (сделала бы это и Пермская гражданская палата, при том условия, что такая регистрация не привела бы к ущемлению прав организации и к дополнительным расходам по обслуживанию этого статуса). Но властям был нужен именно «разоблачающий» термин-ярлык с большими «дискурсивными последствиями». 

Команде Владимира Путина не нужны «получатели зарубежной помощи», ему нужны именно «иностранные агенты». 

Задача PR-кампании, которую развернула команда Владимира Путина против «иностранных агентов» проста и очевидна - накрепко связать в широком общественном мнении любую гуманитарно-модернизационно-демократическую критику Владимира Путина и его команды с «иностранными деньгами» и «иностранными агентами». Типа «без иностранных денег такая критика была бы невозможна в России, поскольку объективно народный путинский режим критиковать просто не за что» (разве что за «отдельные недостатки» и «головокружение от успехов»). По итогам этой PR-кампании каждый российский житель должен понимать: если такая критика появляется, значит, «она придумана предателями Родины за иностранные деньги и в результате враждебной деятельности иностранных государств. И поэтому всё, что говорят эти люди о сегодняшней российской власти - сплошная ложь». 

Если наши организации зарегистрируются «иностранными агентами», значит, все мы включимся в эту лживую PR-кампанию на стороне лжецов. 


***

Понятно, что дело не в «иностранных деньгах» - их получают тысячи российских организаций: и общественных, и государственных. На иностранные деньги российские власти пишут законы и разрабатывают реформы, а общественные организации оказывают помощь малоимущим, защищают права обездоленных, пишут научные работы, защищают диких животных и чистый воздух. Понятно, что дело и не в «политической деятельности» – например, все, кто в курсе деятельности упомянутых четырёх пермских организаций, знают, что «политикой» в традиционном смысле слова они не занимаются, то есть не участвуют в борьбе за власть или в исполнении властных функций, не участвуют в предвыборных кампаниях и так далее. Дело, стало быть, в другом. 

Конечная цель политической кампании команды Владимира Путина против «иностранных агентов» - вообще пресечь альтернативный правящему режиму мировоззренческий сигнал – прекратить в российском обществе рассуждения о свободе, гуманизме, гражданских правах, демократии и тому подобном. Убедив общество в том, что о «свободе, правах и демократии» в России говорят только «иностранные агенты», правящий режим сделает сами эти темы маргинальными, неприличными, а то и опасными для публичного обсуждения. 

По задумке кремлёвских умников, как только гражданская организация официально становится «иностранным агентом» - она тут же превращается в социального изгоя и любой сигнал, поступающий от нее в общество, естественным образом обесценивается. И это действительно будет так, если российские гражданские организации, получающие финансовую поддержку от западных благотворительных фондов, будут регистрироваться «иностранными агентами». 

Более того, поскольку требования «добровольно зарегистрироваться» «иностранными агентами» власти предъявляют, прежде всего, к тем из общественных организаций, получающих «иностранные деньги», которые занимаются независимой от команды Владимира Путина гражданской деятельностью (экология, защита прав человека, защита прямых и честных выборов и т.п.), постольку и «общественному обесцениванию» будет подвергаться любая независимая гражданская деятельность – но опять же только в случае массовой регистрации гражданских организаций «иностранными агентами». 

Фактически «Закон об иностранных агентах»* направлен на маргинализацию в России демократического и модернизационного мировоззрения - свободолюбия вообще. А правоприменительная практика этого закона, помимо непосредственно репрессивной функции, предстаёт своего рода политической PR-технологией, призванной ограничить в России свободолюбивую и общедемократическую критику политического режима Владимира Путина. 

Как только российское общество согласится с тем, что его граждански активная часть является иностранной агентурой… 

Именно поэтому все четыре упомянутых пермских организации не будут регистрироваться «иностранными агентами». 


***

Власти «отмывают» «закон об иностранных агентах» его якобы полной аналогией с одноимённым американским законом («О регистрации иностранных агентов») – дескать, смотрите: у нас всё точно так же, как «у ваших любимых американцев». 

На самом деле наш закон не имеет ничего общего с американским (особенно после поправок 1966 и 1995 годов, хотя принят американский закон ещё в 1938 году) – юридически и политически вообще ничего общего, кроме основного термина - достаточно просто прочитать. 

Главное юридическое отличие заключается в том, что в американском законе, наряду с понятием «иностранный агент», вводится и понятие «иностранного заказчика» («иностранного принципала»), в интересах которого и осуществляет свою деятельность «иностранный агент» (принципал – лицо, от имени которого действует агент). То есть, по американскому закону, чтобы кого-то признать «иностранным агентом», правительство должно доказать, что конкретная организация действуют «по приказу, по просьбе, под руководством или под контролем» конкретного иностранного заказчика («принципала») и занимается «политической деятельностью в интересах иностранного принципала», в том числе представляя «интересы иностранного принципала перед ведомствами или официальными лицами правительства Соединенных Штатов». То есть правительство должно доказать подконтрольность конкретной организации конкретному «иностранному заказчику» и факт представления ею конкретных интересов «иностранного заказчика» перед конкретными американскими органами власти. 

По сути американский закон – это закон об официальных и полуофициальных иностранных представителях, которые от имени или по поручению иностранных государств и организаций взаимодействуют в их интересах с органами государственной власти Соединённых Штатов. 


Даже для прокуратуры и ФСБ очевидно, что перечисленные пермские гражданские организации не являются представителями каких бы то ни было иностранных государств или организаций. И существуй в США точно такие же организации, как наши, только американские, которые получали бы деньги от российских благотворительных фондов на точно такую же деятельность, то от них никто не требовал бы зарегистрироваться «иностранными агентами». 

Чего не скажешь о главном пропагандисте и идеологе российского закона «Об иностранных агентах» Веронике Крашенинниковой, которая много лет проработала в Америке в статусе именно «иностранного агента» России, так как была официальным представителем правительства Санкт-Петербурга в США. Современный американский закон «О регистрации иностранных агентов» существует для государственного контроля именно за такими, как Вероника Крашенинникова, представителями иностранных государств и организаций, которые по поручению своих нанимателей лоббируют их интересы в американских органах власти. 

Наш «Закон об иностранных агентах» - совсем про другое. Он «награждает» статусом «иностранного агента» не за конкретную деятельность по поручению и в интересах иностранного заказчика, а за факт получения иностранных денег. В результате «иностранными агентами» в России становятся не реальные представители иностранных государств и организаций, а российские общественные организации.



 


Если бы наш закон был таким же, как американский, то, чтобы требовать, например, от Пермской гражданской палаты зарегистрироваться «иностранным агентом», прокуратура должна была бы собрать доказательства того, какие именно политические интересы, например, Фонда Мотта, отстаивала Пермская гражданская палата в каких именно органах государственной власти Пермского края. Но, по российскому закону, нашим властям ничего такого доказывать не надо, в нашем законе даже нет понятия «иностранного заказчика» (есть лишь абстрактный «иностранный источник» и хитрое словосочетание при нём «в том числе»). 

Чтобы получить требование зарегистрироваться «иностранным агентом», у нас достаточно просто получать любые деньги из иностранных источников и «заниматься политической деятельностью», при этом совершенно неважно, на какие цели ты получаешь эти деньги. Иностранные деньги организация может получать, например, на поддержку сирот, но если при этом один из членов организации входит, например, в любой общественный совет при любом органе власти – значит, организация - «иностранный агент». Это не утрирование: судя по представлениям прокуратуры, участие члена организации в работе какого-нибудь общественного совета при органе власти - самый распространённый повод причисления самой организации (если она получает иностранные средства) к «иностранным агентам». 

Причисляя ту или иную организацию к «иностранным агентам», наши власти как бы говорят: «вы - предатели Родины, но как, в чём и для кого вы предали Родину, мы не скажем, да и не знаем, да и не в этом дело. Главное - у вас есть возможность предать Родину: деньги иностранные у вас есть, с органами власти вы общаетесь, значит - агенты». И этот бред у нас называется Правом. 

Следуя этой софистической логике, вполне можно обязать всех российских чиновников «добровольно» зарегистрироваться «коррупционерами», поскольку все они в принципе могут получать взятки. Всех российских военнослужащих можно обязать «добровольно» зарегистрироваться «убийцами», поскольку все они имеют доступ к орудиям убийства. А всех российских мужчин можно обязать «добровольно» зарегистрироваться «насильниками», поскольку все они имеют «аппарат» для изнасилования. 

Разработка путинских реформ в конце 1990-х – в начале 2000-х годов в значительной степени финансировалась международными организациями и сопровождалась участием многочисленных иностранных экспертов (занимался всем этим путинский Центр стратегических разработок). В логике современной российской агентомании это значит, что все, кто потом реализовывал эти реформы, включая Президента России - «иностранные агенты». Понятно, что никому из российских законодателей даже в страшном сне не привидится распространить логику «иностранных агентов» на «партию и правительство». В этом суть путинского законодательства: оно беспредельно избирательно и является социальным сервисом для правящего режима, а не для общества, по крайней мере, в вопросах политики и экономики. 

Нельзя давать им издеваться над здравым смыслом, формальной логикой и Правом. Поэтому пермские гражданские организации и отказались регистрироваться «иностранными агентами». Нельзя создавать прецедент публичной победы политического мракобесия. 


***

Нельзя так поступать с русским языком, как куражится над ним команда Владимира Путина, выбросив в общество «Закон об иностранных агентах». 

Приняв этот закон, команда Владимира Путина приказала стране полностью изменить своё представление о политике. Теперь под «политикой» велено понимать не борьбу за власть, как до недавнего времени было принято считать в России и не только в России, а любое взаимодействие с публичной (государственной) властью и даже любое публичное о ней высказывание. 

Если раньше словом «политика» люди, говорящие по-русски, маркировали любую деятельность, связанную с завоеванием или удержанием власти, то теперь нас заставляют называть «политическими» любые публичные человеческие практики и отношения, к которым хоть в какой-то мере причастны органы и представители власти. Более того, это новое понимание «политики» для простого человека, попавшего в поле взаимодействия с властью, предполагает некую презумпцию подозрительности и неблагонадёжности. «Политика по-путински» оказалась очень противоречивым понятием: с одной стороны, предмет политики невероятно расширился до любого публичного и организованного взаимодействия граждан с властями, но находиться в этом необъятном политическом поле прилично и допустимо только для «профессионалов» - чиновников и политиков. Для остальных нахождение в «путинском политическом пространстве» становится проявлением нелояльности. 


На практике это означает следующее: если, например, в 2011 году вы проводили гражданский контроль соблюдения прав человека в местах лишения свободы и потом добивались от властей устранения выявленных нарушений и принятия мер по недопущению их в дальнейшем – это и по-человечески, и официально «политикой» тогда не считалось. Но если ровно то же самое вы будете делать, например, в июне 2013 года, то официально это уже чистая «политика», так как вы явно действовали бы «в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики» (пункт 6 статьи 2 Закона о некоммерческих организациях – этот пункт и введён так называемым «Законом об иностранных агентах»). Ещё более вы влипли в «политику», если опубликовали свой отчёт о проведённом контроле и свои рекомендации органам исполнения наказаний – то есть, в свете последних указаний, своей публикацией вы ещё и приняли участие «в формировании общественного мнения» (из того же знаменитого «6-го пункта») «с целью воздействия на изменение государственной политики». Или вы не для этого публиковали свой отчёт? А если при этом ваша организация получала иностранные деньги, даже не на контроль за соблюдением прав человека в местах заключения (что считается по закону «политической деятельностью») - на него вы, предположим, получили российский «президентский грант», а на юридические консультации для малоимущих (что не считается по закону «политической деятельностью») – значит, ваша организация ещё и «иностранный агент». Так как закону всё равно, на что именно вы получаете иностранные деньги. Главное: зафиксирован сам факт получения денег – это раз, и факт «политической деятельности» - это два. Похоже на бред, но так работает этот закон. 


В странах, прошедших «модерный транзит», отличают политику как «борьбу элит за власть» от политики как «гражданского влияния на власть в общественных интересах». В английском языке, например, первой «политике» («политической политике») соответствует слово «politics», а второй «политике» («неполитической политике») слово «policy». «Policy» («неполитическую политику») у нас обычно переводят как «публичную политику», хотя я думаю, что правильнее её называть «общественной политикой», а ещё лучше - «гражданской политикой». 


Разница между «политикой» и «гражданской политикой», возможно, не всегда и не всеми уловима, но очень важна. Если вы контролируете выборы для того, чтобы обеспечить их честность, не участвуя при этом ни в чьей избирательной кампании – значит, вы занимаетесь «гражданской политикой» («неполитической политикой»), так как всё общество заинтересовано в честных выборах – это общественный интерес и вы этим занимаетесь не для того, чтобы обеспечить приход к власти конкретной политической силы. Если же вы контролируете выборы для того, чтобы обеспечить победу вашему кандидату (чтобы никто ничего не смог сделать с его голосами) – значит, вы занимаетесь просто «политикой» («политической политикой»), то есть участвуете в борьбе за власть. 

Много лет назад Пермская гражданская палата и Пермский региональный правозащитный центр разработали проект регионального закона «Об Уполномоченном по правам человека в Пермской области». Мы исходили из того, что институт УПЧ позволит более эффективно защищать права человека в Пермской области. Обе организации и их руководители ни тогда, ни теперь в борьбе за власть не участвовали, не выдвигали своих кандидатов, не участвовали ни в чьих избирательных кампаниях и не собирались этим законопроектом увеличивать чей-то «политический капитал» – исходили, так сказать, из чистого общественного интереса – чем лучше защищаются в обществе права человека, тем лучше всему обществу. Был у обеих организаций и более узкий, так сказать, корпоративный, но, опять же, неполитический интерес: если закон будет принят, общественный авторитет организаций возрастёт (увеличится их «социальный капитал»), что, в свою очередь, придаст им дополнительную «силу» в защите перед органами власти тех же прав человека и увеличит возможности для привлечения средств на свою деятельность, увеличит число сторонников, добровольцев, что, в свою очередь, опять-таки увеличит «силу» и эффективность организаций в осуществлении своей правозащитной миссии. Так или иначе, разрабатывая и продвигая этот законопроект, мы занимались не «политикой», а «гражданской (неполитической) политикой». 

А вот депутаты, помогавшие нам провести это законопроект в Законодательном Собрании (спасибо им), занимались уже просто «политикой». Так как использовали историю с законом для наращивания своего «электорального капитала» и, в конечном счёте, для того, чтобы выиграть следующие выборы и остаться во власти. 

Когда инвалидные организации добиваются от властей создания в городе «безбарьерной среды» - принятия соответствующих нормативных актов и программ, организуют гражданский контроль безбарьерности и так далее – они занимаются «гражданской политикой». А когда тем же самым занимается «Единая Россия» - это уже просто «политика». 

Технологически «политика» и «гражданская политика» очень похожи, основные их различия - не столько в способах влияния на власть (хотя и такие различия есть), сколько в мотивах влияния и в полномочиях. 

И та, и другая политика реализуется через влияние на власть и общество. Но «политическая политика» – это влияние на власть и общество с претензией на власть, а «гражданская политика» - это влияние на власть и общество без претензии на власть. 

Конечно, политические организации могут мимикрировать под гражданские (например, могут создавать благотворительные фонды, проводить благотворительные акции, официально не призывая на них к политическим действиям, но рассчитывая на сугубо политический (электоральный) PR-эффект). И, наоборот, гражданские организации могут использовать традиционно политические технологии (например, разработка и продвижение законопроектов, проведение митингов и протестных акций), но не для того, чтобы кого-то привести к власти или кого-то увести из неё, а чтобы решить конкретную общественную проблему. Как только гражданское движение ставит вопрос о власти, оно становится политическим движением. 

Зачастую гражданские и политические интересы так тесно переплетаются, что одни от других уже не отделить ни в деятельности групп и организаций, ни в деятельности отдельных людей. Это непротиворечивое единство гражданского (в интересах всего общества) и политического (в интересах отдельных элит) порождает и особый тип публичной активности. Обычно такое тесное переплетение политических и гражданских интересов многих миллионов людей называют «революцией» - когда от определённых политических изменений, смены власти зависит «историческое благополучие» всего общества, страны. И всё общество, вся страна это чувствует как единый социальный организм (именно поэтому революции появляются тогда, когда возникают нации). 

Примерно в этом направление по началу развивалось российское движение «За честные выборы», но впоследствии оно довольно чётко разделилось на политическую и гражданскую составляющие – революция оказалась несвоевременной. А позапрошлогоднее и прошлогоднее сплочение практически всего «пермского общества» (во всём гражданском спектре и почти во всём политическом) против губернатора Олега Чиркунова - по сути как раз и было той самой «маленькой региональной революцией». На митинги выходили немногие, но всеобщая солидарность по поводу того, что «так жить нельзя» - витала в воздухе. Так витала, что федеральным властям пришлось реагировать, от греха подальше. 

Да, публичная жизнь современного общества очень сложна и чтобы не быть в ней «пешкой», нужно учиться в ней ориентироваться. 


Не во всех европейских языках, как в английском, существуют разные слова для обозначения этих разных явлений. Но во всех европейских модерных обществах различают эти два разных социальных феномена: «политика как борьба элит за власть» и «гражданская политика как влияние граждан на власть в общественных интересах». 

Во всех политически и социально модернизированных странах политика и гражданская политика живут в разных общественных плоскостях. Политика живёт в партиях и прочих политических организациях. Гражданская политика живет в общественных организациях, неформальных группах и сетях. Социальным ядром политики являются элиты. Социальным ядром гражданской политики является средний класс. Полем самореализации для политиков являются органы власти. Полем для самореализации гражданских политиков является общество. Продукт политики – государство. Продукт гражданской политики – гражданское общество. Деятельность тех и других регулируется разными законами. И так далее. 

«Гражданская политика» появилась в человеческой истории относительно недавно – вместе со средним классом, на рубеже XIX и XX веков (не «вместе с буржуазией», как некоторые ошибочно думают). Гражданская политика – это способ взаимодействия среднего класса с властью и обществом через формулирование и продвижение общественных интересов. Средний класс своей способностью формулировать, продвигать и защищать общественные интересы подорвал изначальную монополию элит на исполнение этой общественной функции – в этом истинный цивилизационный смысл «Великого модерного перелома». 


Общественный интерес – это интерес, объединяющий всех членов сообщества, популяции, поселения, страны-нации, сети. 

Общественный интерес не существует сам по себе. В потенциальном виде он предстаёт как череда «гипотез о должном» для сообщества, выдвигаемых различными элитами, а в модерных обществах - и средним классом («нужен третий мост через Каму»; «общественные организации, финансируемые из-за рубежа – враги России, с ними надо бороться»; «курение в стране надо запретить» и т.д.). Гипотеза, поддержанная «социальным большинством», в данном сообществе становится актуальным общественным интересом. «Выигрывает» та «элитная формулировка» общественного интереса, которая максимально соответствует общественным настроениям, брожениям, «общественному гулу». Реальный (реализуемый всем обществом на практике) общественный интерес это не интерес народа как совокупности простолюдинов, не интерес «низов», а интерес, объединяющий «верхи» и «низы». Общественных интересов не так уж и много - у любого общества немного поводов для единения: водопровод, канализация, дороги, оборона, уличная безопасность, справедливый суд и тому подобны вещи, с которыми «верхи и низы вынуждены «плыть в одной лодке». 

До модерного перелома всевозможные интеллектуалы тоже принимали участие в формулировании «гипотез общественных интересов», но не были их хозяевами («передавали» их элитам), не имели возможности непосредственно их продвигать и отставать перед обществом. С формированием среднего класса эта возможность у интеллектуалов появилась. 



В западных странах элиты постепенно нашли общий язык со средним классом и делят с ним миссию «формулировать, продвигать и защищать общественные интересы» в очень сложном сочетании и взаимодействии государственных институтов с «институтами гражданского общества». Для современной российской элиты появление на публичной арене среднего класса и гражданской политики в диковинку. А претензия среднего класса на участие в «формулировании, продвижении и защите общественных интересов» и вовсе бесит путинскую элиту. 

Зачатки «гражданской политики», как и зачатки среднего класса, существовали ещё в античных сообществах Греции и Рима. В Новое время раньше всех феномен «гражданской политики» сформировался в англосаксонских странах, потому в их языке и успело вызреть специальное слово для обозначения этого феномена слово «policy». 

В сложно модернизирующейся России ХХ века естественное формирование среднего класса несколько раз прерывалось: Большевистской революцией (прекратил своё существование «имперский средний класс» - русская интеллигенция), сталинскими репрессиями (прекратил своё существование «раннесоветский средний класс» - первое поколение советских специалистов, менеджеров, экспертов), социальной деструкцией 1990-х (самопрекратил своё существование «позднесоветский средний класс» - советская интеллигенция). 


Если отбросить историко-романтическую, гуманитарную и антитоталитарную интерпретацию сталинизма, то социально-политический смысл «сталинских репрессий» заключался в репрессивной зачистке и политической нейтрализации «советского среднего класса» - только зародившегося тогда - как главного социального и ментального конкурента сталинской бюрократической олигархии. «Советский средний класс» даже не успел заявить о себе политически, он только наивно обнажил перед обществом и властью свою модерную сущность, как тут же, благодаря властному гению Иосифа Сталина, был изобличён и политически кастрирован репрессиями на два поколения вперёд. 

Иосиф Сталин - это великое тотемное существо для всех, у кого не получается жить самостоятельно - хордой почувствовал ценностных антагонистов в лице вполне ещё лояльных советских спецов и интеллектуалов, порождённых постреволюционной волной социокультурной модернизации и советской индустриализации. Массовая советская интеллигенция (не царская, а уже своя, социалистическая) – «средний класс» того времени – своим образом мысли и образом жизни несла в народ нечто вредное, то, что всегда несёт средний класс в трудящиеся массы и нетрудящиеся элиты: культ свободы, духовного и интеллектуального разнообразия. В конечном счёте, репрессии Иосифа Сталина были инструментом не столько политическим, сколько духовным. По сути Сталин уничтожал не политических врагов – их ещё не было, а модерную духовность в лице «советского среднего класса», которая впоследствии могла породить сильных политических врагов. 


Из-за этих постоянных прерываний «среднеклассного генезиса» не только специальное слово, но и сам феномен «гражданской политики» в России ещё не сформировался, точнее: в двухтысячных годах «гражданская политика» заявила о себе как реальный, но ещё очень слабый и не очень укоренённый, социальный феномен в деятельности так называемых гражданских организаций: правозащитных, экологических, гуманитарных. Слабый, не уверенный в себе средний класс – слабая гражданская политика. 

Большинство российских социальных групп, в отличие от европейских, ещё не умеют отличать «политическую политику» от «гражданской политики» – последняя редко встречается и очень незначительная часть общества в ней участвует. Этим и воспользовалась команда Путина, юридически, директивно распространив традиционное понятие «политики как борьбы за власть» на новый и перспективный для страны, но опасный для правящего режима, феномен «гражданской политики» - с одной лишь целью: дискредитировать неполитическую деятельность граждан в общественных интересах и тем самым в очередной раз ослабить в очередной раз зарождающийся средний класс. 


На протяжении всего ХХ века именно средний класс был основным конкурентом 
российской олигархии и бюрократии (хоть монархической, хоть советской, хоть путинской).


Нельзя идти у них на поводу. Нельзя давать им ещё один инструмент для очередной политической нейтрализации бедного российского среднего класса. 


***



Расширив понимание «политической деятельности» до любого публичного взаимодействия с властями и с обществом по поводу властей, режим открыл для себя кладезь будущих «законных» возможностей запретить половине населения страны публично критиковать власть и даже публично жаловаться ей. 


Власть спрашивает у народа: «Хорошо ли это, если общественные организации, 
получающие деньги из-за рубежа, будут заниматься политикой?» 

«Плохо, конечно», - отвечает народ. 

«А хорошо ли это, если политикой будут заниматься учителя?» - спрашивает власть.

«Плохо, конечно», - отвечает народ. 

«А хорошо ли это, если политикой будут заниматься сотрудники 
правоохранительных органов?» - спрашивает власть. 

«Плохо, конечно», - отвечает народ. 

«А хорошо ли это, если политикой будут заниматься сотрудники 
средств массовой информации?» - спрашивает власть. 

«Плохо, конечно», - отвечает народ. 

И ещё раз десять, «а хорошо ли это?»



Народ думает, что речь идёт об активном участии учителей, полицейских и журналистов в партийной борьбе за власть на своих рабочих местах и с помощью своих рабочих мест (политическая пропаганда, предвыборная агитация и всё такое прочее в школах, в полицейских участках, в редакциях). А власть им говорит: «Что вы, всё гораздо серьёзнее. Ведь политика - это не только участие в выборах. Политика – это любое влияние на власть. Любое слово, высказанное прилюдно про власть, это влияние на власть, это попытка изменить государственную политику. Не дело это учителей, полицейских и журналистов изменять государственную политику – они должны своим делом заниматься, опасно их подпускать к политике - манипулировать будут. Вон сколько у них возможностей для этого. Политикой должны заниматься те, кому это положено: партии и государство. Так ведь?» 

«Да вроде так», - отвечает народ. 

«Вот и ладно. Вот и получайте новый закон». 

Закон «О политических агентах». По этому закону все сотрудники образовательных учреждений, правоохранительных органов, средств массовой информации и ещё ряда человеческих сфер деятельности, участвующие в деятельности политических организаций или просто замеченные в политических акциях или публично высказывавшие суждения, соответствующие идеологии или программе той или иной партии, должны добровольно зарегистрироваться «политическими агентами» соответствующих партий, вне зависимости от того, являются они членами этих партий/сочувствующими или не являются. 
А «политическая акция», кстати - это любое публичное мероприятие, на котором обсуждается политика властей – так считают сегодня российские прокуроры, требующие от нас зарегистрироваться «иностранными агентами». 

Думаете, я спятил? Не более, чем те, кто сочинил закон «Об иностранных агентах».



***

Ещё в самом начале своего правления, на рубеже 1990-х и 2000-х, команда Владимира Путина столкнулась с серьёзной для себя проблемой – с так называемой «неполитической (гражданской) оппозицией». То есть с людьми, пытающимися критиковать власть, воздействовать на неё, но не претендующих на неё, стоящих в стороне от политической борьбы за власть. В какой-то степени «неполитическая оппозиция» оказалась для правящего режима даже опаснее политической, что показали «декабристские события» 2011-2012 годов. Политическую оппозицию можно приручить или маргинализовать. Неполитическую (гражданскую) оппозицию дезактивировать значительно труднее, так как у неё нет слабых мест, связанных со стремлением к власти. 

В 2012 году лидеры путинского режима осознали, что для них критически опасной становится сама по себе любая критика их власти с точки зрения дефицита свободы, демократии, модернизации, гуманизма, прав человека и т.п. Да что критика - любые рассуждения и деятельность, продвигающие в стране эти ценности и практики стали исподволь и реально подрывать основы правящего режима. И всё это только потому, что у этих ценностей и практик в России наконец-то появился собственный массовый производитель и потребитель - средний класс. Рыхлый, в значительной степени огосударствлённый, но всё-таки средний класс – субстанциональный носитель свободолюбия и всяческого разнообразия: социального, политического, культурного.

В 2011-2012 годах «тоска по свободе» в России перестала быть уделом одиночек и маргиналов. А основными «человеческими носителями» свободолюбивых ценностей и практик оказались не столько «политические оппозиционеры» («либералы» и «демократы»), сколько гражданские неполитические активисты, в том числе и из организаций, получающих иностранные деньги. 


***


Широкомасштабная PR-кампания российских властей против «иностранных агентов» - всего лишь один из эпизодов холодной гражданской войны, развернувшейся в нашей стране между командой Владимира Путина и российским средним классом. Война хоть «холодная», но не шуточная, ибо идёт за будущее России, за то, чей «национальный проект» ляжет в основу этого будущего. 

Точнее будет сказать, что в этой холодной гражданской войне режиму Владимира Путина противостоит «свободный средний класс» - социально и экономически независимые от государства средне-доходные страты российского общества. Есть ещё и «несвободный средний класс» - зависимый, огосударствлённый средний класс России: средне-статусное чиновничество; менеджмент, «офисный планктон» и высококвалифицированный производственный персонал сырьевых компаний; огосударствлённая коррупционными госконтрактами часть малого и среднего бизнеса; огосударствлённые привилегированным бюджетным финансированием деятели науки и культуры, спортсмены и тому подобные средне-доходные категории россиян, привязанные к режиму Владимира Путина коррупцией, привилегированными бюджетными раздачами, нефтегазовой рентой. По типу потребительского поведения и некоторым другим социальным критериям «несвободный средний класс» близок к «свободному» (потому и средний класс), но кардинально от него отличаются ценностными и политическими установками, а также стагнирующей ролью в экономическом и социальном развитии страны. «Несвободный средний класс» вместе с высшей бюрократией (не всей, но основной её частью) и финансово-сырьевой олигархией (не всей, но основной её частью) - всецело на стороне режима Владимира Путина, оказавшегося на удивление скучным и предсказуемым в своей уже почти классической авторитарной сущности. 

«Свободный средний класс» почти одинок в современной России. На его стороне - лишь небольшие элитные группы модернизированной государственной бюрократии и олигархии. Но у «свободного среднего класса» есть одно неоспоримое преимущество: он – главная производительная сила современной России. Точнее: он и нефть. При этом «свободный средний класс» - единственный конкурент «нефтяному проклятью России». 

За схваткой путинской деморализованной фаланги и среднеклассного дезорганизованного партизанинга наблюдает российское большинство, бывшее «путинское большинство» - оно арбитр, ему решать, чей проект будет программировать, духовно и политически обеспечивать российское будущее: путинский проект - всё более фундаменталистский традиционализм или среднеклассный проект - всё более либертарианская модернизация. На самом деле «хрен редьки не слаще», поэтому обеим силам, чтобы завоевать любовь большинства, придётся многим поступиться. 


Условно говоря, команда Владимира Путина доказывает российскому простолюдину, что не в свободе твоё счастье, а в заботе о тебе сурового, но справедливого государственного начальника. А комиссары «свободного среднего класса» доказывают ему же, что не в государственной заботе счастье, а в свободе самореализации, в вольном плавании в океане разнообразия. Плюсы и минусы, как известно, разрывают и тот, и другой проект. И потому выбор происходит не рационально, а по «социальным кодам». 

Всё, как всегда: 
Конкуренция против распределения 
Многовластие против единовластия 
Открытое общество против закрытого общества 
Эмансипация против патернализма 
Безразличие против ксенофобии 
Свобода против справедливости 


Пока с большим перевесом выигрывает путинский олигархическо-патерналистский проект, но беда для правящего режима в том, «свободный средний класс», даже такой разгильдяйский, как уже говорилось - главный производитель благ в современном обществе и просто так замочить его в очередной раз будет трудно, хотя возможно. Вот и вертится команда Владимира Путина, как уж на сковородке, пытаясь приладить свою естественную фобию к всяческому разнообразию и свободолюбию к столь необходимому для выживания режима и страны «модернизационному проекту». 

 


Холодная гражданская война между командой Владимира Путина и «свободным средним классом» особая, ассиметричная: с одной стороны, выступают «регулярные части» российского государства, с другой стороны - «партизанское движение» сетевого модернизационного активизма. Боевыми единицами у команды Владимира Путина выступают не только силовики и единороссовский актив, но и в последнее время активно поддерживаемые «командой» самые различные агрессивно-традиционалистские фундаменталистские сообщества: от радикальных православных и исламистских движений и радикально-консервативных политических групп, вроде «Сути времени», до разнообразных групп «бытового фашизма»: от ловцов и убийц гастарбайтеров до гомофобов. «Среднеклассное сопротивление» материализуется в конгломерате разрозненных групп и сообществ гражданской самореализации: от традиционных либеральных и правозащитных организаций (фактически уже фундаменталистских в своём секторе), до вышедших из «декабризма» «хипстерских партий» и всевозможных гуманистических и благотворительных добровольческих сообществ. 


Можно сказать, что «путинский» и «среднеклассный» «национальные проекты» базируются на двух разных активистских платформах: не могу удержаться от соблазна назвать их «тёмным гражданским обществом» и «светлым гражданским обществом» (хотя, с точки зрения сути гражданского общества, это неверно). 

«Тёмные» и «светлые» для меня не только метафора, но и элементарная бытовая правда: 
- одни ищут мигрантов, «иностранных агентов», гомосексуалистов, бродячих собак, бездомных людей, «потенциальных педофилов», чтобы обвинять, мучить и даже убивать; другие ищут пропавших детей и животных, чтобы спасти от смерти, собирают деньги на лечение смертельно больных, тушат пожары, берегут стариков и сирот от забвения, спасают исторические памятники от разрушения, охраняют леса и животных от истребления; 
- одни - за смерть; другие - за жизнь; 
- одни получают удовольствие, совершая зло; другие получают удовольствие, совершая добро; 
- одни занимаются истреблением и разрушением; другие – спасением и созиданием; 
- одни провоцируют, подстерегают, судят, наказывают, мучают, издеваются, избивают толпою одного, зверея, убивают; другие помогают, спасают, оберегают, содействуют, вдохновляют. 

И заметьте: я не преувеличиваю, не заигрался с красивыми словами - всё так и есть: они реально «тёмные» и «светлые», вплоть до известной диалектики: и у «тёмных» иногда получается делать добро, и у «светлых» иногда получается делать зло. 



***

Главная практическая проблема путинского режим в борьбе со средним классом в том, что его по-человечески не в чем особенно обвинять перед большинством. Ничего явно плохого средний класс стране не делает (плохое он делает путинскому режиму, конкурируя с ним за умы граждан). Ну, свободы хочет, за честные выборы выступает, над властью смеётся, митинги устраивает. «Больно умный», конечно, и «не самый бедный, чтоб протесты всякие проводить» - но на «врага страны» всё-таки не тянет. Не в силах просто запретить инакомыслие и критику в свой адрес, путинские власти вынуждены искать обходные пути для противодействия гражданской фронде среднего класса. 

Правящий режим, не осмеливаясь сам официально выступить с авторитарных позиций антисвободы против политической и социальной модернизации (иначе будут проблемы в элитном клубе западных держав), решил перепоручить эту миссию околоправославным фундаменталистам-мракобесам и новым и старым «людоедам»: от Александра Проханова и Сергея Кургиняна до юных догхантеров, антипедофилов и прочих «бытовых фашистов». 


Заранее отвечаю тем, кто начал облизываться, обнаружив во мне «педофильское лобби». 

Догхантеры, антипедофилы, гомофобы, истязатели бездомных и гастарбайтеров плохи не тем, что собаки, нападающие на людей, и педофилы - хороши, а гомосексуализация половых отношений, бродяжничество и наплыв мигрантов – это замечательные явления, а тем, что люди избрали непримиримую ненависть своим главным жизненным ориентиром и посмели взять на себя в обществе роль судей и палачей и тем самым принялись разрушать общество. 

Жизнь так устроена, что экзистенциальная ненависть, которой страдают все эти люди, рано или поздно приводит к оправданию человеческих убийств и, в конечном счёте, к самим убийствам лишь за факт принадлежности к той или иной категории людей. Более того, став основным критерием и технологией самоопределения, ненависть в этих людях постепенно распространяется на всё новые и новые категории себе подобных. Так, в своё время целый немецкий народ погрузился в массовый психоз фашизма, а простые советские люди - в массовую ненависть к «врагам народа». 

В первые штурмовые отряды нацисты набирали не только рабочих-антисемитов, но и погромщиков «голубых притонов», и все они рано или поздно надевали чёрную форму СС и разъезжались по концлагерям и карательным отрядам, а симпатизировавшие им остальные немцы разошлись колоннами по дорогам Европы доказывать соседям свое арийское превосходство. 


Именно с начала 2012 года на телевизионных экранах массово стали появляться бесконечно разнообразные, брызжущие ненавистью и классическим мракобесием заслуженные фундаменталисты и «молодые людоеды». Вторить им принялись, смелея с каждым своим словом, официозные журналисты вроде Аркадия Мамонтова и депутаты-активисты вроде Виталия Милонова. В Государственной Думе началось законотворческое безумие. Владимир Путин регулярно подаёт мягкие сигналы «так держать». Вовремя, как по заказу, сыграли свою антисвободную роль Pussy Riot, добавив свою случайно весомую провокацию к выходкам безумных фанатов гей-парадов (что за инфантильное удовольствие пугать и мучить трепетно консервативных обывателей неприятными, идеологически перегруженными образами, да ещё в такое неподходящее время). Крайности сомкнулись, и в едином порыве загоняют свободолюбие и модерную жажду разнообразия на самое дно российского мира. 

«Иностранные деньги» стали одним из каналов репрессивного воздействия путинских властей на наиболее активных представителей среднего класса, а статус «иностранного агента» стал самой репрессивной мерой. 

Некоторые представители «гражданской (неполитической) оппозиции» являются руководителями и членами так называемых «гражданских организаций» (организаций, действующих в широких общественных интересах): правозащитных, экологических, гуманитарных, благотворительных. Многие из этих организаций получают финансовую поддержку от международных благотворительных фондов. 

На самом деле среди «среднеклассных» вождей и активистов потенциальных «иностранных агентов» – подавляющее меньшинство (основная масса «декабристов» не связаны со старыми гражданскими организациями, многие о них ничего и не слышали о них, поскольку «сетевой» и «организованный» активизм в реальности мало пересекаются). Но в том-то и была задумка команды Владимира Путина – связать в глазах «социального большинства» всех «среднеклассных» («креативноклассных», «декабристстких») гражданских активистов с «иностранными деньгами». Команда Владимира Путина решила попользоваться традиционными связями гражданских организаций с международными благотворительными фондами, чтобы превратить эту традицию в мощный дискредитационный фактор для всего «среднеклассного сопротивления. И кое-что у этой команды пока получается. И будет продолжать получаться, если мы зарегистрируемся «иностранными агентами». 

Как быстро и естественно был усвоен и освоен современным российским обществом термин, взятый советниками Владимира Путина прямиком из «37-го года» - «иностранные агенты». Небрежная «операция прикрытия» в виде ссылки на соответствующий американский закон времён массовых антифашистских и антикоммунистических неврозов – не может скрыть истинного политического и «правового» источника этой «новации». 

Всего несколько месяцев потребовалось, чтобы «иностранные агенты» стали привычной частью российского политического дискурса, причём, не только «профессионального», но и «народного». С каждым днём всё большее число российских граждан верят в существование каких-то «иностранных агентов» внутри страны и считает их проблемой для страны. Например, в Пермскую гражданскую палату, как в «старые добрые времена», стали приходить письма от простых, но очень разгневанных граждан, требующих немедленно прекратить «антироссийскую деятельность». 

Российское «социальное большинство» действительно озаботилось «иностранными агентами», с той лишь разницей внутри себя, что «большинство большинства» считает эту проблему хоть и существующей, но далёкой от свой повседневной жизни, а незначительное, но активное «меньшинство большинства» считает «иностранных агентов» своими личными врагами. Примерно так же к «иностранным агентам» относилось и большинство советского народа во времена знаменитых «сталинских репрессий». И так же «советское большинство» делилось на миллионы пассивных нелюбителей «иностранных агентов» и тысячи активных борцов с ними (за вычетом тех, кто с «иностранными агентами» боролся по долгу службы). 


***

На нас напали и, оклеветав «иностранными агентами», пытаются уничтожить наши организации и нас самих как честных и свободных граждан своей страны. Зарегистрироваться – значит, сдаться, но никто никому не проигрывал, чтобы сдаваться и не собирается. Потому никакой регистрации и не будет. 

------------------------------------------ 
* Как такового «Закона об иностранных агентах» не существует, так для простоты СМИ стали называть пакет соответствующих изменений в Законе о некоммерческих организациях.