Неужели добро побеждает бабло?

Реформирование Академии наук похоже на ситуцию с оперированием тяжело больного пациента. Риск летального исхода (то есть отказ от надежд сделать российскую науку конкурентоспособной и востребованной на международном уровне) велик как при воздержании от хирургического вмешательства, так и при проведении операции.

Что мы имеем «на входе»? Систему предприятий (научных организаций), которые предположительно неэффективно управляются «красными директорами» (академическим истеблишментом). Формально не являясь собственниками находящегося у них в оперативном управлении имущества, академические управленцы, как в свое время и «красные директора», фактически сосредоточили в своих руках все основные права собственности.

Что реорганизаторы академии хотели бы видеть «на выходе»? Конкурентоспособную систему институтов и лабораторий, которые были бы ориентированы на инновации и управлялись «эффективными менеджерами».

Как видится правительству путь из точки А (исходная ситуация) в точку Б (декларируемый желательный результат)? Находящаяся в распоряжении академиков федеральная собственность вернется под прямой контроль государства в лице аппарата академии и уполномоченного федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по управлению государственным имуществом научных организаций Российской академии наук. Назначаемые правительством менеджеры видятся более эффективными, чем вышедшие из академической среды. Они смогут решить, каким научным организациям увеличить финансирование, а какие реорганизовать или ликвидировать.

В 90-е гг. путь к эффективной структуре собственности виделся исключительно через рынок. Надежда была на рыночные механизмы перераспределения прав собственности от «красных директоров» к новым, эффективным собственникам. Как гласит «первая» теорема Коуза, если права собственности четко определены и издержки на их обмен близки к нулю, то не важно, кому эти права принадлежат изначально (пусть даже и «красным директорам»). В конечном счете права собственности достанутся тем, кто способен извлечь наибольший эффект от их использования и предложить за них наибольшую цену. Иными словами, эффективные собственники рано или поздно выкупят правомочия у «красных директоров» — важно лишь запустить процесс приватизации, создать фондовый рынок и реформировать судебную систему.

В отличие от 90-х гг. слепая вера в механизмы рынка нынче не в моде ни в России, ни на Западе. При ненулевых издержках обмена правами собственности действует «вторая» теорема Коуза: уже при первоначальном распределении прав собственности они должны попасть в руки эффективного собственника.

Кроме того, научные организации, особенно занимающиеся фундаментальными исследованиями, неприбыльны, что еще больше ограничивает рыночные механизмы выявления эффективных собственников.

В этих условиях представители государства берут на себя ответственность решать, кто сможет управлять федеральным имущством в оперативном управлении научных организаций, а кто — нет. По мнению правительства, академический менеджмент к числу эффективных не относится. Взят курс на управление проверенными чиновниками или выходцами из чиновничьей среды (своего рода «комиссарами»).

Расчет как на «первую», так и на «вторую» теоремы Коуза при реформировании научных организаций ошибочен. Во-первых, он предполагает определение извне целевой функции в научной деятельности (либо рынком, либо чиновниками). Не случайно академию предлагается трансформировать в «научно-консультативный и экспертный орган» при государственной власти. При этом упускается из виду, что только сами занимающиеся научной деятельностью лица могут решать, какие направления перспективны, а какие — нет, особенно в фундаментальной науке.

Во-вторых, он подразумевает наличие «эффективных менеджеров» от науки в распоряжении правительства, которые призваны занять места академических менеджеров. Взоры правительства обращены в этой связи на университеты (отсюда частое упоминание приоритетности университетской, а не академической науки). Однако ни один из российских вузов сегодня не является конкурентоспособным на международной арене в плане количества публикаций и ссылок на них, а также репутации в научной среде. Причем это касается как классических университетов типа МГУ им. Ломоносова, так и «новых» университетов типа НИУ ВШЭ. Даже существенные финансовые вливания, делающие бюджеты некоторых российских университетов вполне сопоставимыми с бюджетами университетов на Западе, не помогают. Поэтому где гарантия, что новые «комиссары» окажутся успешнее в продвижении науки, чем отправляемые на пенсию академики?

Если и рыночный, и чиновничий варианты реформирования академии вызывают скепсис, то есть ли иная альтернатива? Реформировать науку вряд ли сможет кто-то, кроме самих ученых. Поэтому альтернативный вариант можно условно назвать «внутренней реформой», инициированной и поддержанной извне.

Как это ни парадоксально звучит, начинать нужно с признания прав академиков на находящуюся у них под контролем собственность (она вполне может стать своего рода endowment, вносимым государством) и соблюдения принципа невмешательства в их дела. Признание прав поможет вывести из тени множество операций, в том числе связанных с арендой, а значит, увеличит транспарентность и контроль.

Одновременно необходимо установить некие поддающиеся аудиту критерии эффективности научной деятельности — например, количество публикаций, включенных в электронные базы Web of Knowledge и ее российский аналог, eLibrary, и количество ссылок на них. Финансирование научной организации стоит поставить в зависимость от динамики этих показателей. Если позитивная динамика отсутствует, то это является основанием для смены руководства конкретной научной организации — путем выборов с участием научных работников. «Выкупать» права в научной среде не нужно (и уж тем более не за «две “Волги”, ставшие парой бутылок водки», как выразился Жорес Алферов по поводу обещанной правительством прибавки к жалованию академиков в обмен на согласие с реформами), их нужно передавать с помощью механизмов выборности.

Иными словами, решать, кто контролирует переданную академии собственность, должны сами ученые. А чтобы минимизировать риск всяческих манипуляций мнением и действиями рядовых научных работников, потребуются независимые профсоюзы и система юридически защищенных бессрочных контрактов — аналог tenure на Западе. И тогда проект реформирования академии изнутри превратится из утопии во вполне реальную альтернативу.

А где же замысел Ковальчука?

Подробности скоро узнаем.