Шарашка.

ЦКБ-29 (конструкторский отдел ЦАГИ, «Туполевская шарага») — бывшее закрытое режимное учреждение НКВД, выполнявшее функции авиационного конструкторского бюро. Располагалось в Москве на ул. Радио, дом 24. Конструкторскими работами руководил известный авиаконструктор А. Н. Туполев, в то время находившийся под следствием.

Этот дом знают многие, но немногие знают, да и кто мог бы предположить что в этом доме было спец.КБ? да, туполевская шарага-так это учреждение называлось, когда с весны 39 по июль 41 здесь размещалось пресловутое ЦКБ 29.

Е.Залесская. Туполевская шарага

В разные годы в ЦКБ-29 трудились известные инженеры и конструкторы: В. М. Петляков, В. М. Мясищев, В. А. Чижевский, А. А. Архангельский, И. Г. Неман, Л. Л. Кербер, С. П. Королев, А. И. Путилов, А. М. Черемухин, Ю. А. Крутков, Б. С. Стечкин, Р. Л. Бартини, Д.С. Макаров, Н. И. Базенков и другие специалисты.

Здесь была начата разработка таких известных моделей самолётов, как Пе-2 и Ту-2.

Здание построено в 1932—1935 годах по проекту А. В. Кузнецова и В. А. Веснина. Выполнено в стиле позднего конструктивизма в каркасных конструкциях, с огромным цилиндрическим элементом. Обладает выразительной пластикой и является ценным архитектурным памятником этого стиля.

....................

Несколько минут сидим молча, слишком велика трансформация, происшедшая с нами, затем жизнь берет свое, хочется курить, сворачиваем козьи ножки и шепотом обсуждаем, что дальше? Открывается дверь. Уже другой охранник произносит нечто вроде «пожалуйте ужинать». По въевшейся привычке развязываю сидор, достаю котелок и становлюсь у двери. Попка улыбается: «Этого не нужно, там дадут», — и ведет в столовую.

Открывается дверь, человек сто, сидящих за столами, покрытыми белоснежными скатертямми, одновременно поворачивают головы, кто-то вскрикивает, кто-то бежит навстречу, много знакомых, дружеских лиц, к нам тянутся руки. Трудно описать эту встречу и чувства, нахлынувшие на нас. Охрана — их человек пять — вежливо, но настойчиво просит успокоиться и занять свои места.

Постепенно буря стихает, и мы можем оглядеться. За разными столиками находим: А. Н. Туполева, В. М. Петлякова, В. М. Мясищева, И. Г. Немана, С. П. Королева, А. И. Путилова, В. А. Чижевского, А. М. Черемухина, Д. С. Маркова, Н. И. Базенкова, — одним словом, весь цвет русской национальной авиационной мысли.

Сотни дружеских глаз смотрят в нашу сторону, как бы успокаивая, теперь все будет хорошо. А меня берет оторопь — значит, это правда, значит, все они арестованы. Но ведь это катастрофа!

Нас рассаживают на свободные места. Действительно, котелок и ложка, которые в лагере можно было оставить, только отправляясь на кладбище, здесь выглядели бы смешно. Ножи, вилки, тарелки, от которых мы порядком отвыкли, подчеркивают нелепость моих котелка и ложки. Девушка в переднике приносит мясо с макаронами и спрашивает: «Вам (это мне-то, еще вчера именовавшемуся «падлом»!) чай или какао?»

Большинство уже заканчивают ужин и расходятся, когда сидевший рядом пожилой человек (в дальнейшем выяснилось, что это крупный химик, член партии с 1915 года А. С. Файнштейн, встречавшийся когда-то с Лениным) раздраженно бросил: «Опять какао холодное, просто безобразие». Новенький больно-пребольно ущипнул себя за ногу: «Господи, боже мой, это реальность или фантастика?»

...................

Так или иначе, но друзья не давали нам покоя, и мы охотно делились с ними своим опытом. Для них это было своеобразным «ликбезом». Жизнь в бараках с уголовниками, этапы с собаками, подкусывающими отстающих, полный произвол администрации и конвоя, ужасное питание, невыполнимые нормы выработки, отсутствие переписки произвели на них столь сильное впечатление, что некоторые пришли к выводу: существовать там невозможно, и выход один — уйти из жизни.

По здравому смыслу с этим нельзя было не согласиться. Но вера в то, что все раскроется и правда восторжествует, настолько была сильна, что с такими случаями я за годы скитаний по лагерям встретился всего два-три раза.

Нас же, новичков, интересовала история ЦКБ.