Плохо, если будет синяк

Особо нравится, за потрясающее исполнение собственных стихов.

Анна Русс - "Ничего не хочет происходить..."

Анна Русс. Переводчик

Рыбки

Спасибо!

Анна Русс. Небопровод

http://www.youtube.com/watch?feature=player_detailpage&v=KyXiXkoNwvs

Когда к концу подходит торжество,

Когда домыта грязная посуда,

Где он, шофёр автобуса того,

Который мог забрать меня отсюда?

Как он за этот долгий день устал,

Пришёл домой, отбарабанив смену,

Снял сапоги, газету полистал,

Повесил новый календарь на стену,

Присел за стол, порыскал, где еда,

Поел, приполз в кровать, как рак варёный,

И вмиг заснул, оставив, как всегда,

Свою жену неудовлетворённой.

...Его жена, поёрзав с полчаса,

Решила чуть всплакнуть, но перед этим

Пошла от туши отмывать глаза,

А по дороге заглянула к детям.

Те мирно спали, и она ушла.

Бог видит, как она любила мужа!

Весь долгий день она его ждала,

Его рубашки и носки утюжа.

Когда ж она готовила обед,

Капустусвёклу для борща рубила,

Её уютно пользовал сосед.

Она любила мужа. Но свербило.

А муж всё знал, и всё равно молчал,

Поскольку втайне был влюблён в соседа.

Так в них сошлись начала всех начал...

...Когда давно сошла на нет беседа,

Когда к концу подходит торжество,

Š ŠКогда домыта грязная посуда,

Спит и во сне не любит никого

Автобуса водитель моего,

Который мог забрать меня отсюда.

Всё страшное позади.

Ты не пойдёшь со мною в кровать,

Отпускаю тебя, уходи.

Не прячься за щёткою половой,

Не тычься глупою мордой.

Ты оказался живой.

А мне-то был нужен мёртвый.

Граждане! Смотрите!

Я иду! В разных ботинках!

Не проходите мимо!

Опустите и с интересом

вновь поднимите взгляд!

На самом деле ботинки одинаковые,

но разного цвета.

Разные по цвету,

но одинаковые по модели.

Один чёрный,

другой зеленоватокоричневый.

Когдато т. Таня

купила эти ботинки,

те, что зеленоватокоричневые,

и даже рассказала, где, совсем недорого,

нашла свой редкий 35й размер.

Я отправилась туда, но зеленоватокоричневых

моего размера уже не было,

ни в одном из магазинов сети,

и пришлось покупать чёрные.

И вовсе они не дешёвые, кстати сказать.

А через месяц т. Таня вдруг заявила,

что ей в её зеленоватокоричневых ботинках неудобно,

и отдала их мне. С чего бы?

Я для неё – всего лишь дочь её приятелей.

С другой стороны, у кого ещё

из её знакомых кроме меня

35й размер?

Если бы я могла предугадать такую щедрость,

я бы ни за что не купила чёрные,

зеленоватокоричневые гораздо стильнее,

и, надо сказать, гораздо удобнее,

особенно это чувствуется сейчас,

когда на одной ноге чёрный

Да вот, таким образом,

две пары одинаковых ботинок

разного цвета,

редкая возможность

надеть разную обувь,

но не доктор мартинс и кеду,

не домашнюю тапку и модельную туфлю,

(домашний тапок, модельный туфель),

а вот так, как я!

Я в разных ботинках!

Такое сильное чувство, страшная сила!

Во имя него одни лезут под пули,

Другие насаживают друг друга на копья,

Третьи покоряют мировые пространства,

А я вот иду в разных ботинках,

Страшная сила,

Никчёмная, бесполезная сила,

Наверное, мы, люди, производим её,

Как коровы молоко,

на прокорм

Высшей Силе, создавшей нас.

Вот я и нашла смысл жизни –

Меня всё устраивает.

Значит, будем страдать,

ходить в разной обуви.

Смотрите, люди!

За весь день ни одного удивлённого взгляда.

Никто не опустил глаз.

Все смотрят только на лицо,

прекрасное печальной бесполезной красотой,

с печальными такими,

под тяжестью обретённого смысла,

черноватозелёными

почти одинаковыми

глазами

Запоминай – приветствие руки,

стакана путь ко рту, его смятенье,

яремной содроганье впалой тенью.

Запоминай любые пустяки,

любую мелочь. Скажется потом

восстановить из буфера обмена

да так, что всё свернётся внутривенно,

застынет и закрутится винтом

мгновенно. Был четырежды роддом.

В три с половиной года перелом

бедра, лангетка, чёртик из системы

(деталь для полного раскрытья темы),

тяжёлый случай. Скажется потом.

Сегодня – всё. А завтра – ничего.

Ты слышишь? Тото. Дай себе команду

не расслабляться. Повторяй, как мантру:

«Сегодня всё, а завтра ничего».

Сегодня всё, а завтра – слава богу! –

Всё будет – стук гранёного стекла,

дым коромыслом, гам на всю берлогу.

И ничего не будет. Усекла?

Поэтому не пыжься, не гони,

не заводись, не балуйся. Так надо –

божись, что с понедельника – нини!

Ты рада? Нет, ты, правда, очень рада!

Шестую он, как третью, тянет за –

Не против? Нет? Тогда на тормоза

не жми. Однако техникою сирой

лицо – на нульдистанции – фиксируй.

Ни в коем случае не закрывай глаза

Нога к ноге, щекою на груди,

Сомнений нет, одна слепая марежь,

Снаружи приближается к нулю,

И слов честней, чем я тебя люблю,

Не выдумать. Но губ не разжимаешь.

Наоборот, встаёшь, полощешь рот,

А дальше будет задом наперёд,

Иди домой, живи в своём режиме.

Отсюда видно всё Царю Горы,

И лучше нету, кажется, игры:

Очнувшись, снова встретиться чужими.

Меня любить, баловать?

Мне цацки всякие даровать –

Базу с ударными в гараже,

Чтобы мыши сдохли на всём этаже,

Курносого мальчика в неглиже

И чаи с лимоном в кровать.

Я ведь многого не прошу уже –

Не прошу покоя больной душе,

Не прошу ни устриц, ни бланманже,

Не прошу ни лексуса в гараже,

Ни отдельной хаты на втором этаже,

Ни когото конкретного в неглиже,

Потому что я – вне клише.

Просто дай мне знать, что Ты здесь, со мной,

Освети меня фарою неземной,

Пусть сейчас же зажжётся зелёный свет,

Юбилейных на сдачу дадут монет,

Пусть на небе парад планет!

Не совсем же мне куковать одной,

Както лучше, чтоб ктонибудь за спиной.

Дай мне знать, что Ты ещё здесь, со мной!

Ты меня ещё любишь, нет?

Шагом марш в Музей БораТЫНС!ТЫНС!кого

Там сегодня днём будет вечер Пушкина.

Шагом марш в Музей Боратынскогого!

Там сегодня в три читать будут Пушкина...!

А я сегодня была в инете,

И не на какихнибудь порноно! сайтах,

Я там читала про ГандLEVE!LEVE!ского,

И про СокоLOVE!LOVE!ского,

И даже про ЛевиTANZE!TANZE!ского

А теперь иду в Музей БораТЫНС!ТЫНС!кого

Там сегодня днём будет вечер PUSH! – кина.

В Музее Буратинского.

Вечер

ВинниПушкина.

Шла я одна, а навстречу – готки,

Они мне хотели продать колготки,

Ах, как им хотелось со мной сторговаться,

Твердили, что надо тепло одеваться,

Ах, растопырили коготки!

А я им – у вас ноги коротки!

А я им – готки, как вы мне гадки!

Зачем мне колготки нужны в кроватке?

Всё, чего мне хотца, так это кроватца,

Знаете, а я ведь иду отдаваться!

И согнулись стыдливо их древние хорды,

А я от них зашагала гордо,

Торжественней субдоминантаккорда,

Я так сегодня, что и не ахну,

Да я сама кого хочешь ахну,

Я, в чёрных чулках, красивых ногах на,

Я в чёрных чулках

На красивых ногах!

...Ко мне пришёл бескрылый мелкий ангел,

Обнял меня за сгорбленные плечи,

Схватил меня за дёрганые руки,

Сказал: «Останусь я с тобой навеки,

Я буду целовать тебя, как хочешь,

Ты кем захочешь сможешь быть со мной!»

Ему я отвечал: «Я был мужчиной,

Мужланом грубым, трепетным мальчишкой,

Был женщиной, путаною и целкой,

Пушистой белкой и холодной рыбой,

Писклявой мышкой и рычащим тигром,

Лежал дровами, бился мотыльками,

Я нежным был цветком благоуханным

И был смердящей старою селёдкой,

Я был зимой холодной, был весною,

Соломенной подстилкой и периной,

Но только не был Мыльным Пузырём.

Я не был радужным воздушным шаром,

Я не летел над серою москвою,

Переливаясь красным и лиловым,

Переливаясь синим и зелёным,

И розовым, и жолтым, чорт возьми!»

Мой синеглазый красноротый ангел,

Лиловомудый, розовогортанный,

Мой лицемерный рукотворный ангел,

И сморщился, и перекувыркнулся,

И выплюнул мне тридцать три проклятья,

И пальцами ударился о землю,

Перевернулся, брызнул, оросился

Š 19 ŠИ сгинул, напоследок превратив

Меня в

Большой

Цветной

Презерватив.

(сон в летнюю ночь)

Господи, как всё вышло нелепо!

В дверь звонок, открываю – опа! – а там Лиепа,

Я в одних панталонах, глупый,

А Лиепа та – лепота!

После я действовал слепо –

За стол усадил Лиепу,

И Лиепа пила и ела,

А попила и поела – пела,

И я ей пел, и поил Лиепу,

И пил Лиепу, лепил Лиепу,

Лапал Лиепу, лупил Лиепу,

Пялил Лиепу, пулял в Лиепу,

Палил в Лиепу, полол Лиепу,

Пилил Лиепу, полил Лиепу –

Глядь, а вокруг толпа.

И все вопили:

«Плебей! Упоил Лиепу!

Плебей! Опалил Лиепу!

Ублюдок! Плюгавый! А ну отвалил!»

Господи! Как нелепото...

Блин

Не забудь меня, старую селёдку,

Если хочешь, назову, как придёт черёд,

В честь тебя большущий дом для маленьких сирот.

На траву тебя самою серёдкой,

Назову тебя маленькой сироткой,

Если сможешь, назови, тоже в свой черёд,

Свою дочку, как меня – задом наперёд.

Не допуская внутрь. Как детский тальк или йод.

Мне ж от тебя вообще ничего не нужно.

Всё, что мне нужно, бог мне и так даёт.

Солнышко греет, почва меня питает,

К телу рубашки, к чаю достаточно сухаря.

Да, и ещё,

Под воротник загляни. Пуговки не хватает?

Знай – если что – это я её срезала втихаря.

И посасывал лимонную дольку,

Он не хвастал ни постом, ни окладом,

Рукусердце предлагал, да и только.

А она, смакуя свой «Ркацители»

И закусывая ломтиком сыра,

Тоже думала: «А что, в самом деле,

Выйду замуж и рожу ему Сына».

А наутро, нервно спички ломая

И давя окурок в пепельной каше,

Он тактично произнёс: «Понимаю».

А потом ещё спросил: «Ну так как же?»

От него шёл запах спирта и лука,

А совсем не шоколада и джина.

И она не приняла его руку.

И она не родила ему Сына

Пить без тебя, лепить без тебя,

В трубы трубить,

Окна рубить,

Камни дробить

Не могу без тебя.

Лавочки грабить,

Торговцам грубить,

Шахты буравить

И править страною

Как я могу, если ты не со мною?

Я без тебя не умею быть.

Я без тебя не могу уснуть,

Чаю плеснуть,

Булки куснуть,

Пальцев коснуться,

Даже проснуться

Я без тебя не могу рискнуть.

Как я устала музой служить,

Вечно эфирной, насквозь нереальной,

Дай мне раз в жизни побыть тривиальной –

Я без тебя не умею жить.

Я без тебя не хочу хотеть,

Я без тебя не могу взлететь,

Чёрт с ним, с хотением,

Бог с ним, с взлетением –

Дай поглядеть, ну дай поглядеть.

А она – с добрым утром, дурак, негодяй, дешёвка!

Ты опять встал раньше, опять смотрел, как я сплю!

Говорю – с добрым утром, я тоже тебя люблю,

Я же просто хотел сделать завтрак, она – не надо лала,

всё же есть, разогреть, нарезать – и все дела.

Так и есть, говорю, – разогреть, нарезать, намазать,

вскипятить, заварить...

А она – ты же всё понимаешь, тут же не о чем говорить!

Прекрати лизаться, терпеть не могу! Отпусти, нога!

Сделать, говорю, хорошо тебе? Говорит – ага.

Говорит – ненавижу, хлюпик, слабак, обманщик,

я – настоящая женщина, ты – желторотый мальчик!

я – красавица, ты – чудовище, я – умница, ты – урод!

Я ей – может, я тебе плохо делаю хорошо?

Может, сделать ещё бутерброд?

А она – я хочу детей и мужчину, а ты – ни то, ни другое!

Я молчу, улыбаюсь, а она меня бьёт по башке ногою.

Говорит – чугунное рыло, я об тебя расшибла коленку!

Я – писатель, того и гляди создам какуюнибудь нетленку!

Я ей – ужас, будет синяк. Прости, говорю, прости.

А она мне – решай уже чтонибудь, мы вместе или никак!

Что ты снова рот до ушей, не молчи, как дурак,

ты – обжора, я – на диете, ты – жаворонок, я – сова!

Хватит делать щенячьи глазки,

ты даже не знаешь правильные слова!

...Ну, не знаю. Молчу, улыбаюсь. Представляю её совой.

Плохо, если будет синяк. Глажу, глажу по часовой.

Перехватила

твой взгляд

И вот лечу

Для тебя

Я

Перехватила

твой взгляд

в пепельницу

И вот лечу к киоску сигаретному

Для тебя

Я

Перехватила

твой взгляд

в хлебницу

И вот лечу к лабазу продуктовому

Для тебя

Я перехватила твой взгляд на себя,

И вот, к потолку взмываю торжественно:

Взгляни, как я женственна!

Я божественна!

Я угадала твой жест – вина?

– На.

Куклёнок, ради бога, без истерик,

Вот речка – правый берег, левый берег,

Вот в середине склеп на островке,

Вот я в твоей неласковой руке,

Вот простыня в полосочку «на талес»,

Вот пригласили девочку на танец,

Лежит она от талии до пят,

Во двор колонкой «Скорпионс» вопят,

Вот, сделав реверанс высокосветско,

Подол приподнимает занавеска,

И сквозь неё попсовый трампарам

Течёт, как кумачовый транспарант,

Эх, яблочко по блюдечку повидлом,

А сладко быть хоть в чёмто неповинным!

Расстелется по глади зеркальца

Моё лицо, и нет на мне лица.

Разъехавшись, проснувшись, вспомним, что ли,

Цвет наволочки, дореси сквозь шторы,

Что выросло в реке на островке..

В последнем огляди себя рывке –

Он мягок, осязаем и покуда

Не трачен,

Двустоличная Паскуда,

Его не заграбастать, не сгрести.

Расти, мой ангел, крылышко, расти.

2.

Разумствовать о вере, высшей мере,

Грядущей эре и небесной сфере,

Переселеньи и бессмертьи душ

Не хочется, когда кидает муж.

Изъять бы пару кадров с той поры:

Вот ненаглядный утащил цыплёнка,

Вот первый раз, вот новая дублёнка,

Вот жмурится от Бенсона игры,

Вот с бубликом восторга на устах

Овладевает истиной в кустах.

Казалось бы – вернись, да и начикай.

Но вот конфета с лучшею начинкой

По жребию отписана врагу,

А ты клади в карман, и ни гугу,

Пустой, но сохранивший форму фантик.

Попрыгай – не добытчик, не романтик,

В ночных коловращеньях не мастак –

На самом деле ни хера не так.

А вот беда, что, бдительность утратив,

В карман беспечно сунув боковой,

Ты всё равно что даришь – и украден

Уверенно, неотделимо свой.

И толку ли искать первопричину.

Верните мне любимого мужчину.

3.

...Кузина неожиданно в декрете,

У всех знакомых разом стали дети,

Похоже, дело близится к войне.

Расти, где хочешь. Это не ко мне.

А у меня – начало новой эры,

Аквариус! Вот содраны вольеры,

Вот люди в люди вывели зверьё...

Вот наше невесёлое бельё

Дешёвая стиральная машина

В такой дремучий узел задушила,

Отжим, и сушка пробует ползти.

Вот два лица – одно из них чужое,

Хоть жизнь живи и наживи добра,

Потом дели, и чёрт с ним, и ура,

Но смотришься, как в зеркало. Ужо я!

А ты, сестра, как думала? Терпи,

Юбофь вернётся – сядешь на цепи,

Награду примешь в маленькую пасть,

Ошейник греет, цепь не даст упасть,

Отец коляску тащит на горбу,

И новый снег улёгся на трубу.

Растрепавшись, поутру выползла из скворешни

и скользнула вниз по стволу молочным потоком

непристойностей щиплющих. Мне ли терпеть одной,

если можно облечь все деревья тёплою мной,

и оставить на век вперёд размышлять потомкам:

что я больше любила – крыжовник или черешню?

Проснулась в случайной колыбели

хорошего поэта, подумала:

Я люблю его, я напишу о нём курсовую.

Синедрион сводил меня с ума,

А женщина свела мои запястья,

А пёс бродил и изучал дома,

Чтоб точно знать, куда могу упасть я.

И, лёжа в нише моря моего,

Всплывала боль, затягивалась рана,

И мне хотелось только одного –

Чтоб на меня не капало из крана.

Синедрион наращивал столбы,

А женщина брала мои предплечья.

А пёс бродил и изучал гробы,

Чтоб точно знать, куда могу прилечь я.

И, лёжа в нише моря моего,

Стихало рек журчащее сопрано.

И мне хотелось только одного –

Чтоб на меня не капало из крана.

Синедрион сказал: «Пора вставать».

А женщина молчала, как царица.

А пёс скулил и изучал кровать,

Чтоб точно знать, где я могу зарыться.

И, лёжа в нише моря моего,

Сухое увлажнялось слишком рано.

И мне хотелось только одного –

Чтоб на меня не капало из крана.

Синедрион был сборищем ослов,

А женщина блестела, как мокрица.

Чтоб было, чем от холода укрыться.

И сотни рек, текущих жёлтым ядом,

Впадали в нишу моря моего,

Твоё лицо лежало гдето рядом,

А мне хотелось только одного.

Плачут наши глаза и щёки

От сока лучьего, огуречьего.

Видишь луч его? Слышишь горечь его?

Сиречь мы будем беречь его

Для себя, маме твоей не дадим

Сок наш луковый, огурековый,

Грековый, рукуврековый,

Сок рачий, помидорячий,

Помидрековый, помидрочневый,

Огуречневый,

Гречневый,

Сок нам вкустный –

Вам не лист капустный,

Сами его выпием, наш

Санталучьяный, огоремне!чный, помидоречный,

Он нам поможет в драйф влечь,

Якорь поднимет нам, и откроется течь.

Ровно тридцать две мы маленьких рыб

Вынем из реки по имени Ловать,

Вынем нецелованных в колено и локоть,

Тридцать двух нецелованных в жабры и лоб.

Ровно тридцать двое мы серых мышей

Совать будем в реку по имени Ловать,

Неизловленных изловим в полях камышей,

Неизлованных будем ловать,

Как я тебя буду ловатьцеловать,

Как ты тогда будешь любитьцеловать,

И серые хвосты пометят полы

У реки Полы

С боржомом вместо воды,

И серые спинки начнут уплывать

В реку с чаем вместо воды,

Кисельные берега.

Ей Имя – Полисть.

Нету им от этого никакой печали.

Пусть хоть сколько девочек им понарожают,

По большому счёту, они не возражают.

Их карманы пусты, волосы негусты,

Они напортачат, и сразу в кусты,

Норовят за шиворот, жалеют бабла,

Прочее блаблабла.

Никогда не любила

Тебя как она

Никогда не ценила

Тебя как она

Не жалела не желала

Тебя как она

И за восемь лет не запомнила

О тебе ни черта

Кроме

Тата

Тата

Тата тата

Тата тата

Татата татата

Татата татата

Тататата тататата

Тататата тататата

Незамысловатая музыкальная грамота

Пардонтараканмерси

Симиляресольдофа

Фадосольрелямиси

Š 37 Š

, ,

,

, ,

, ,

, ,

, ,

,У когонибудь другого спроси

У когонибудь другого спроси

У когонибудь другого

У когонибудь другого

У когонибудь другого спроси

...интеллигентный человек никогда

не признается себе, что хочет есть, а по

думает: чегото мне не хватает, непонят

ного и таинственного...

Ю.Мамлеев

Я умираю каждый день

Ну, что ли, от любви

Я умираю от любви,

Но так как смерти нет,

То умирания процесс,

Поскольку смерти нет,

Похож на жизненный процесс,

Ну, что ли, пузыри

На пузыри, на червячков,

На дятлов, на волну,

В желудок ударяет винт,

Под ложечкой сосёт,

Сосёт и всё внутри бурлит,

Журчит и бьёт ключом.

Ты вот кем в прошлой жизни был?

Я – муравейник был,

Я был толпою муравьёв,

Спешащих на войну,

Я умираю каждый день

С десятком муравьёв.

Вот смерти жизненный процесс!

Ну, что ли, от любви –

Вот так под ложечкой сосёт,

Похоже, что ли, на

Указку в школе на доске,

Её круть влево – и на свет

Рождается виток,

А вправо круть её – и вот

Виток сошёл на нет.

Вот смерти жизненный процесс!

Круть влево, вправо круть,

И пузыри, и муравьи,

И дятлы, и волна,

Волна, как винт, в желудок бьёт,

Сбегает по ногам,

Вот так под ложечкой сосёт,

Ну, что ли, от любви!

Вот смерти жизненный процесс!

Сбегает по ногам!

Я умираю каждый день!

Под ложечкой сосёт!

В желудок ударяет винт!

Под ложечкой сосёт!

Вот так под ложечкой сосёт,

Под ложечкой сосёт!

Я умираю есть хочу.

Маленькая чёрная девочка в красных штанах.

Скрючилась за стулом её нежная фигура.

Повторяет настойчиво: нах тибидах.

Набирает одним пальцем runnaass/tab/doora.

Сервер вместо писем ей один спам качает,

У верхнего письма топик ужасающ и дик.

«Возможно, ваша гёлфренд с Вами не кончает?

Не желаете ли в связи с этим enlarge your dick?»

«Ах вы козлы, пошли вы со своими таблетками,

Щас я вам увеличу, щас я устрою вам сексторнадо!»

Чёрная девочка злится, кидается табуретками:

Чёрт, у её бойфренда фалл куда больше, чем надо.

А она с ним всё равно никак не может кончить,

Стало быть, напрасно он в дуду свою трубит.

Просто она его любит сильнее, чем хочет.

Не слишком хило хочет, а слишком сильно любит.

А может, всё проще, – у них разная заморочка,

Он ничего не дарит – ей нафиг его подачка.

Ведь она в это время думает про: как же ты, дочка.

А он в это время думает про: гаджеты, тачка.

К отцовству пока что морально не подготовлен он,

К тому же боится снова чемнибудь заразиться

И на свой гидроцефалл натягивает весьма сверхпрочный гондон,

А она была у доктора, начала там ругаться,

Мол, чтото приключилось, както не так началось,

Доктор, у меня какаято странная менструация,

Два денька покапало и всё – ничегось!

Тот покопался, говорит, нда, весьма знакомая ситуация,

В общем, девушка, повод для волнения есть.

Это у вас на самом деле не менструация,

Это у вас беременность, недель эдак пять или шесть.

И знаете, промедление может быть весьма опасным,

Вы думайте быстрее, если какие сомнения.

Чем у вас там капало, коричневым или красным?

Если красным, то сообразно лечь на сохранение.

Спасибо, доктор, подумаю. И вот атыбаты домой,

Принимает почту, а там этот весьма ёбаный спам.

Гондон, что ли, порвался, боже ты мой,

Или, Дева Непорочная, спешу по твоим стопам!

Надоела реклама нового тела, хоть вовсе в сеть

не вылазь,

Вселенская Любовь, нехуй мозги дрочить.

Кличет – состояние /завершить связь/ – да,

завершить связь.

На этом можно перезагрузить – нет, отключить.

...но он тебя физически сильнее.

И ты ему – а чуйство? – он и рад бы,

но ты лежишь, как мощи ильича,

гундося: я трезва, а он Марат Ба

шаров, Макс Покровский или Ча

дов Алексей, ага, ака сексимвол,

а ты его физически слабее,

боишься заразиться, залететь

и, если, долгодолго есть пилюльки.

И у него жестокий сухостой,

и у тебя сушняк и буераки.

А он такой старательный и нежный,

но это всё тревожная случайность,

бездарная, позорная случайность!

И это всё чего, простите, ради –

вот это всё, по типу, разложенье,

простите, и с утра исповедальня

по типу – изумительная жопа!

Простите, невъебенная развязка:

«Тебе хотя бы было хорошо?»

Чтобы стать бесстыжее, надо родить,

Никому не отказывать, всех разводить,

Ни от кого ничего не хотеть,

В дома чужие входить, как в сеть.

Здравствуй, пацан на высоком горшке,

Что ты там прячешь от меня в кулашке?

Юное, безмозглое, ушастое чмо,

Подтяни штаны и напиши мне письмо.

Мой любимый давеча

Крепко надралсянарезалсянакачался,

Подрался

И попал под машину, словом,

Безвременно, скоропостижно скончался.

Он уже за две недели до этого

Был какойто нечёткий,

То перечитывал Чонкина,

То хлопал за чаркой чарку,

Короче, кирял почёрному,

Но теперь он уже никогда не полезет в печёнки,

Не скажет: хочу печёнки,

Не отрастит себе чёлку,

Не передаст мочалку.

И снится мне ночью, будто сидит он в креслекачалке,

И говорит: смотри, что я тут сочинил

на мотив армейской кричалки:

Ничего не хочет происходить,

Человек живёт, чтоб поесть, родить,

Раздавить врага, умереть, уснуть,

Ему некого обмануть.

Но читает, курит, идёт в музей,

Моет руки, в гости ведёт друзей,

Покупает бритву, крем обувной

И когото зовёт неземной.

Дальшеближе, а ближе уже нельзя,

Семеня, балансируя и скользя,

Он спешит с головой нырнуть в переход.

Новый год. И не первый год.

Каждый день он трудится, каждый день

Он за чтото платит, встречает людей,

Выключает свет, и включает свет,

И опять выключает свет.

Главный день в его жизни придёт тогда,

Когда он поймёт, что ему всегда

Верилось, что главный день впереди,

И поймёт, что он позади.

В переходах дарят и продают

Бесполезные вещи, чтоб был уют.

Человек ступает на голый лёд.

Будет долгим его полёт.

Олег Кошевой

насрал в душевой

Пишет мальчик маленький

С кудрявой головой,

Пишет мальчик длинный

Длинною рукой,

А потом картинки

Все сняли до одной.

Помню, как сейчас,

Самый первый класс,

Похлопали, поздравили,

Вдоль стены поставили.

Ай, вы мои мамочки!

Со стены глядят

Иконы в алой рамочке,

Портреты в алой рамочке

Девчонок и ребят!

Девочка с бубенчиком

Звонок давать бежит,

А мальчик под иконами

Со страха ворожит:

Рубенчик, Рубенчик!

Позвони в бубенчик!

Маратик, Маратик!

Подскажи мне, братик!

Зоечка, Зоечка!

Пусть хотя бы троечка!