Некоторые исторические аналогии

И я скажу незнающему свету, Как все произошло; то будет повесть

Бесчеловечных и кровавых дел,

Случайных кар, негаданных убийств,

Смертей, в нужде подстроенных лукавством

И, наконец, коварных козней, павших

На головы зачинщиков…

В. Шекспир

Давным-давно, в далеком Втором Риме…

1 апреля 527 года, за три дня до Пасхи, когда, по византийским обычаям, не полагалось ни праздновать, ни воздавать почести кому бы то ни было, 45-летний Флавий Петр Савватий Юстиниан, обладатель высшего после базилевса-автократора звания цезаря, и его жена Феодора по просьбе Сената были провозглашены соправителями дряхлеющего императора Юстина I, дяди Юстиниана по матери. На Пасху, 4 апреля527 года, Юстиниан и Феодора были коронованы как август и августа. Через четыре месяца Юстин умер, и началось долгое, исполненное внешнего блеска правление одного из самых прославленных византийских императоров, которое длилось целых 38 лет, до самой смерти Юстиниана в 565 году.

А почти полторы тысячи лет спустя, 9 августа 1999 года, в государстве, за которым прочно закрепилось название Третьего Рима, секретарь Совета безопасности и глава ФСБ 47-летний Владимир Путин был назначен первым заместителем и исполняющим обязанности председателяправительства Российской Федерации. В тот же день в своем телеобращении президент Ельцин назвал его своим преемником. 16 августа 1999 года Путин был утвержден в должности председателя правительства большинством голосов депутатов Государственной Думы. 31 декабря 1999 года в связи с досрочным уходом Ельцина в отставку, о котором тот также объявил в своем телеобращении, Путин становится исполняющим обязанности президента Российской Федерации. С 26 марта2000 года он – уже избранный президент России. Вступил в должность 7 мая 2000 года. Так началась в России эпоха путинизма, но сколько она продлится и чем закончится, пока не знает никто, хотя звезда самого Путина уже ощутимо дрогнула на политическим небосклоне.

Борис Ельцин умер 23 апреля2007 года, через семь лет после своей отставки.

Мысль о том, что человеческая история, прогресс и эволюция движутся по спирали, проистекает из седой древности и общеизвестна. При этом удаленность стран и эпох друг от друга не имеет практически никакого значения; общая канва событий иногда повторяется с поразительной, прямо-таки пугающей точностью. История как бы говорит нам: ничто не ново под Луной, учитесь на чужих примерах и ошибках, если сможете. Царствование Юстиниана завершилось давным-давно, царствование Путина еще в самом разгаре, но аналогии между ними порой просто поражают. Вглядимся же в события полуторатысячелетней давности, и может быть, кровавая история мятежа Ника хоть чему-то нас научит и подскажет, как не повторить ее в нашем «сейчас».

Начало правления

Де-факто Юстиниан начал править с 518 года, после смерти императора Анастасия и воцарения Юстина, которому к тому моменту исполнилось уже 78 лет. Непосредственно после своего избрания императором Юстин назначил племянника comes domesticorum – начальником специального корпуса дворцовой стражи. С этого момента и началась головокружительная карьера Юстиниана: консул, цезарь, базилевс; он стал им через девять лет после воцарения Юстина. И одним из первых деяний Юстиниана после прихода к власти де-юре стало закрытие в 529 году Платоновской академии в Афинах. (Что ж, наш всенародно избранный президент тоже недавно принял решение о сокращении количества вузов в России на одну треть. Очевидно, излишнее просвещение смертельно опасно для самодержавия.)

После столь успешного начала своего царствования Юстиниан приступил к всемерному укреплению престижа империи и собственной власти. Он знаменит двумя действительно значительными деяниями: кодификацией римского права, новая редакция которого впоследствии стала основой всего современного права в целом, и постройкой шедевра мировой архитектуры – храма Св. Софии в Константинополе. Наконец, Юстиниану удалось вновь объединить распавшуюся в 395 году на западную и восточную половины Римскую империю, но очень ненадолго, ценой двадцатилетней войны и гибели 4/5 населения Италии, которую Византия стала постепенно терять буквально сразу же после завоевания.

Юстиниан был великолепным психологом и для реализации своих планов всегда окружал себя талантливыми людьми. Он в совершенстве владел умением действовать по принципу «кадры решают все». Разрабатывать новые законы ему помогал образованнейший квестор (министр юстиции) Трибониан; первым министром (префектом претория) был Иоанн Каппадокийский, который, хоть и был малограмотен и низкого происхождения, но благодаря своему необыкновенному уму и проворству быстро сделал карьеру финансиста. Он не только умел в полном объеме, вместе с недоимками собирать налоги, но и постоянно изобретал новые. За порядком в Константинополе следил префект города Евдемон, причем занимался он не столько борьбой с преступностью, сколько политическим сыском. Главнокомандующим армией был искусный полководец Велизарий. И, что самое интересное, – ни один из этих людей при всем своем влиянии и реальной власти никогда не покусился на диадему базилевса, хотя вся история Византии буквально изобилует свержениями императоров. Поистине знание людей и их психологии должно быть главным качеством всякого, кто желает преуспеть в роли самодержца.

Запечатлеть правление Юстиниана выпало на долю одного из самых ярких историков Византии – Прокопия из Кесарии, секретаря и советника полководца Велизария. Прокопий – автор трех трудов, которые являются важнейшими источниками по эпохе Юстиниана: «Войны» в 8 книгах (закончен в 553 г.); «О постройках» (553–555); «Тайная история» (ок. 550). Восхваляя Юстиниана в панегирике «О постройках», Прокопий выступает как самый беспощадный его обличитель в «Тайной истории», опубликовать которую он смог, естественно, только после смерти Юстиниана и Феодоры. «То, о чем я ныне собираюсь написать, покажется будущим поколениям невероятным и неправдоподобным, – писал Прокопий, – особенно когда неумолимый ход времени сделает молву совсем древней». Но нам, «россиянам» XXI века, деяния Юстиниана при знакомстве с ними, увы, скорее всего отнюдь не покажутся неправдоподобными – слишком уж они напоминают то, что происходит в наше время. Итак, слово очевидцу.

Юстиниан же этот в то время, как его дядя Юстин овладел царством, нашел государственную казну полной денег, – пишет Прокопий. – <…> Все это Юстиниан очень быстро растратил, частью на бессмысленное морское строительство, частью по своей любви к варварам. Между тем можно [было бы] предположить, что этого золота хватило бы на сотню лет любому, даже самому расточительному василевсу. Ибо <…> Анастасий, правивший римлянами более двадцати семи лет, оставил в казне три тысячи двести кентинариев (т.е. 104 784 тонны. – М.В.).

Точно так же в 90-е, в то время, когда Ельцин овладел «царством», Путин, находясь на посту председателя Комитета по внешним связям при мэре Санкт-Петербурга, активнейшим образом распродавал национальные богатства. По документам, подписанным им в то время, за рубеж были вывезены редкоземельные металлы, нефтепродукты и другое сырье на сумму более ста миллионов долларов.

А всего за последние 20 лет из России за границу уже выведено около двух триллионов долларов.

Но на что же все-таки Юстиниан истратил сто пять тонн золота?

Он любил возводить грандиозные постройки, утверждая тем самым свое величие и незыблемость своей власти. Юстиниан бросил вызов самому морю: возле дворца Буколеон, выходящего фасадом на берег бухты Золотой Рог, он приказал построить закрытую гавань. Целый год в море сыпали камни, пока насыпи не поднялись до поверхности воды и на них не стало возможно выстроить два мола, отходивших от берега навстречу друг другу. Башни на их концах управляли воротами с помощью цепей.

Отстраивались государственные учреждения, дворцы и палаты правителей. Была сооружена целая система крепостей вдоль границ империи.

Но деньги тратились не только на строительство. В первые годы правления Юстиниана буквально дождь «хлеба и зрелищ» пролился на Византию. Половине населения империи бесплатно раздавался хлеб; в столице шли непрерывные праздники и театральные представления; на ипподроме каждый день устраивались конские бега, травля несчастных хищных зверей, которых доставляли для этого из Африки, а в перерывах разыгрывались представления актеров и мимов.

Деньги тратились на постройки, транжирились на зрелища. Но что имел в виду Прокопий, когда писал про любовь Юстиниана к варварам?

Всех же варваров он, не упуская ни одного удобного случая, одаривал огромными деньгами – и тех, что с востока, и тех, что с запада, и тех, что с севера, и тех, что с юга, – вплоть до тех, которые обитают в Британии, и племен всей ойкумены, о которых прежде мы и не слышали и увидели раньше, чем узнали их имя. Ибо они, прознав о нраве этого человека, со всей земли стали стекаться к нему в Визaнтий. Тот же, не испытывая никаких колебаний, но даже преисполненный радости от такого дела, считал за великую удачу выплескивать богатство римлян, швыряя его морскому прибою или варварам, постоянно, день за днем отсылая каждого из них с раздутыми кошельками. И таким образом все варвары стали полными господами римского богатства, либо получив деньги от василевса, либо грабя римские пределы, либо беря выкуп за пленных, либо торгуя перемирием за деньги.

И часто бывало, что когда вражеское войско гуннов порабощало и грабило Римскую державу, стратиги Фракии и Иллирии решали напасть на них при их отступлении, но затем отказывались от своего намерения, увидев послание Юстиниана, запрещающее им нападать на варваров, поскольку те необходимы римлянам как союзники, например против готов или против иных врагов. <…> Часто некоторые из тамошних крестьян, снедаемые тоской по своим детям и женам, попавшим в рабство, объединившись убивали многих из уходящих варваров и умудрялись отобрать у них коней и всю добычу, однако затем им приходилось испытать большие трудности. Ибо некие, посланные из Визaнтия лица считали справедливым без тени сомнения подвергать их пыткам, увечить и накладывать на них денежное взыскание, пока они не отдадут всех отобранных у варваров коней.

Не правда ли, до боли знакомо? При этом кавказские «варвары» – не пришельцы извне, они – граждане России, живущие в ней и активно ее «осваивающие»; при этом они еще и получают дань в полном объеме за наш с вами счет.

Масштабы строительного размаха в обеих империях тоже совпадают. Подобно Юстиниану, наш современник Владимир Путин любит утверждать свое величие с помощью помпезных сооружений. Взять хотя бы грандиозные объекты для зимней олимпиады в Сочи (для нее специально нашли единственный в стране город, где никогда не бывает снега!), бюджет которой оценивается в сумму около 30 миллиардов долларов, или объекты во Владивостоке, построенные к саммиту АТЭС, общей стоимостью 20 миллиардов долларов: трассу за 21 миллиард рублей, которую смыло дождем, мост на остров Русский, который после торжественного открытия был тут же закрыт для устранения недоделок, и гостиницы, которые так и не были сданы к открытию саммита. Недавно в Кировской области утонул совершенно новый мост за 30 миллионов рублей. А уж совсем недавно обрушилась облицовка на только что сданной в эксплуатацию станции московского метро «Пятницкое шоссе». Постройки Юстиниана хотя бы стоят века и тысячелетия, а постройки эпохи Путина рушатся моментально. То, что история повторяется один раз в виде трагедии, а другой раз в виде фарса – тоже очень известная мысль. Правда, самим участникам фарса от этого ничуть не легче: люди в России живут в разрушающихся домах, на капитальный ремонт которых у государства «нет денег», зато у Путина, по самым скромным оценкам, уже 26 дворцов, и вот они-то, в отличие от государственных объектов, ничуть не рушатся!

Летающий раб на галере

О себе Юстиниан говорил: «Придумывая полезное для подданных, я провожу дни в труде, ночи без сна». Ну прямо-таки «работаю как раб на галере»!

Каким же был этот знаменитый император, работавший для блага подданных как раб на галере?

…был этот василевс исполнен хитрости, коварства, отличался неискренностью, обладал способностью скрывать свой гнев, был двуличен, опасен, являлся превосходным актером, когда надо было скрывать свои мысли, и умел проливать слезы не от радости или горя, но искусственно вызывая их в нужное время по мере необходимости. Вместе с тем он никогда не выказывал смущения перед лицом тех, кого собирался погубить. В самом деле, он никогда наружно не проявлял ни гнева, ни раздражения по отношению к тем, кто ему досадил, но с кротким лицом, не подняв бровей, мягким голосом отдавал приказания убить мириады ни в чем не повинных людей, низвергать города и отписывать все деньги в казну. <…> …если кто-нибудь пытался со слезными мольбами выпросить у него прощения для того, кто оступился, он зверел и оскаливал зубы, и, казалось, вот-вот вспыхнет гневом, так, что даже у тех, кто считался близким ему, не оставалось впредь никакой надежды испросить [его о милости].

Не правда ли. Поразительное сходство?

К тому же он был очень падок на льстивые речи.

А это и вовсе в комментариях не нуждается!

Каковы же речи наших россиянских льстецов?

«Избранию президента предшествовала либеральная буря, когда черные, как вар, толпы залили Болотную и проспект Сахарова, и либеральная политическая машина, работая на полных оборотах, изрыгала оранжевую кислоту, готовую растворить в своем едком настое кремлевские башни. Путин, обожженный этим оранжевым ядом, с первых дней начал выстраивать государство, которое он создал на руинах ельцинизма, добился военных и политических побед как русский лидер нового типа. А потом словно ослабел и потух, будто потерял интерес к делам государства, не начал долгожданную модернизацию, отложил развитие, и страну трепали лесные пожары, молотил экономический кризис, истязали мздоимцы и олигархи. <…>

Евразийская чаша, в которую упал чудовищный либеральный метеорит, погубивший Советский Союз, вновь становится местом сборки будущего Союзного государства. <…>

Либеральные атаки минувшей осенью и зимой, глушившие власть кусками асфальта, информационными бомбами, осквернением алтарей, эти атаки заставили очнуться дремавших в Думе государственников».

Нет-нет, это не глум и не троллинг. Это – Проханов, передовица газеты «Завтра» «Стодневный Путин», написанная к стодневному юбилею очередного восшествия «всенародно избранного» на престол. Какой пафос, какой высокий штиль, какие мощные образы! Так и представляется, как государственники, подобно замшелым валунам, дремлют в Думе (а что еще там делать-то: ведь парламент – не место для дискуссий!) и как прямое попадание «либерального метеорита» заставляет их подскочить, ошалело хлопая глазами. Но результаты этого потрясения не заставили себя ждать.

Льстецы безо всякого труда могли убедить его в том, что он способен подняться ввысь и ходить по воздуху.

А вот это уже просто «в десятку»! Очнувшись от дремы, наши «государственники» пошли гораздо дальше своих византийских предшественников: они убедили нашего «русского лидера нового типа» в том, что он способен не просто ходить по воздуху, а летать. Он и полетел ничтоже сумняшася – с журавлями. А пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков был почему-то очень удивлен тем, что это событие вызвало такой смех у российской общественности: «Реакция части интернет-среды действительно поразительная. Чувствуется, что многие еще не отошли от отпускных настроений, не погрузились в новости, не хотят новости воспринимать, и создается некий вакуум, в ходе которого хочется действительно погружаться в какие-то аллюзии, порой граничащие с маразмом, надо признать». Вот насчет маразма господин Песков был абсолютно прав – он крепчает прямо на глазах.

«Воссоединение» империи

Но вернемся к рассказу об эпохе Юстиниана.

Всю свою жизнь этот знаменитый император вынашивал и осуществлял великодержавные планы. В V веке после захвата Рима готами на землях Западной Римской империи образовалось несколько варварских королевств. Главной идеей Юстиниана было восстановление Римской империи под своей властью в ее прежних границах. Эта задача совершенно не была оценена с точки зрения реализуемости, выполнимости, достаточности сил и средств, возможности удержания завоеванного; никакие затраты, никакие денежные и человеческие потери не принимались во внимание. «Воссоединить!» – повелел Юстиниан и в 533 году бросил войска на Карфаген вандальский. В 548 году Византия окончательно разгромила государство вандалов и вернула себе северо-западное побережье Африки. Практически одновременно, в 535 году, армия под командованием Велизария была направлена в Италию и отвоевала ее у готов ценой двадцатилетней войны. Вот что пишет об этих завоеваниях Прокопий:

Ливия, протянувшаяся на столь огромные пространства, была до такой степени разорена им [Юстинианом], что встретить там человека на протяжении долгого пути – дело нелегкое и, можно сказать, примечательное. <…> …если кто-либо стал утверждать, что в Ливии погибло пятьсот мириад, то я думаю, он назвал бы число явно заниженное (пятьсот мириад – 5 миллионов. – М.В.).

Италия, которая не менее чем в три раза обширнее Ливии, повсеместно обезлюдела еще в большей степени, нежели та. Отсюда ясно примерное число погибших и в ней. <…> Все прегрешения, совершенные им в Ливии,он [Юстиниан] повторил и здесь.

Юстиниану досталась совершенно разрушенная, выжженная, обезлюдевшая Италия. Армия после двадцатилетней войны была тоже абсолютно обескровлена и деморализована, состояла уже большей частью из случайных, в спешке набранных людей и практически не способна была сражаться. Это была поистине пиррова победа. Вскоре всеми обиженные, всеми битые лангобарды захватили большую часть полуострова – не своей силой, а слабостью империи; византийцам суждено было лишь кое-как цепляться за отдельные куски побережья. А в VIII веке Италия была завоевана франками и вошла в состав империи Каролингов.

Такие бедствия произошли во время войны в Ливии и в Европе. На восточные же пределы римлян от Египта до персидских границ все это время беспрерывно совершали набеги сарацины и постоянно до такой степени их разоряли, что все эти земли стали совсем малолюдными, и, я думаю, никому и никогда не окажется под силу пересчитать тех, кто таким образом погиб.

Всем некафоликам – смерть!

Церковная политика Юстиниана тоже стоила государству множества человеческих жизней. После закрытия Афинской академии началось преследование «еретиков» и язычников, наполнившее все царствование Юстиниана. Признанный знаток богословия, он запретил в империи все христианские конфессии, противоречившие догмам официальной государственной религии – «истинного кафоличества» или «ортодоксии» (καθολικὴ – греч. – «вселенскость», «всемирность»; не путать с католицизмом; ὀρθοδοξία – греч. – «правильное суждение», «правильное славление». – М.В.). Другие конфессии были объявлены «схизмой» – трещиной в теле церкви. Гонения на монофизитов, вплоть до прямого их уничтожения, опустошили восточные провинции, особенно Сирию и окрестности Антиохии; и это при том, что базилисса Феодора практически открыто исповедовала монофизитство и предоставила целый дворец Ормизда под убежище для своих гонимых единоверцев.

Таким же образом преследовались арианство, несторианство, донатизм, манихейство. Людей, не желавших принимать истинное кафоличество, попросту убивали. Имущество разгромленных церквей при этом, разумеется, переходило в казну. Это называлось «искоренять схизму».

Казалось бы, любой правитель должен был бы задуматься: если так уничтожать своих сограждан, то кто же будет работать в государстве, выращивать хлеб, служить в армии, платить налоги? Юстиниан, по-видимому, не задумывался, считая подконтрольные ему «человеческие ресурсы» неисчерпаемыми. Истребили схизматиков, меньше стало подданных? Наймем в войско больше варваров, пригласим соседние племена жить в империю; а налоги с подданных соберем в любом случае. С редкой прямотой он заявил в одном из своих указов: «Первая обязанность подданных и лучшее для них средство благодарения императора – уплачивать с безусловным самоотвержением общественные подати полностью». Пытки и казни недоимщиков были обыденным явлением. По словам современника, «иностранное вторжение казалось менее страшным налогоплательщикам, чем прибытие должностных лиц фиска».

Со всех земледельцев взимались эпибола – налог на сельских хозяев, обязанных возместить недовнесенное соседями вне зависимости от войн, нашествий, стихийных бедствий, смертей, и синона – бесплатная поставка зерна на кормление войск. Эти два налога окончательно обесценили землю, которую иные владельцы, спасаясь бегством, просто бросали, ибо покупателей не было, так что вскоре множество старых имперских христианских земель практически полностью обезлюдели. Именно поэтому в конце VI века они были так легко захвачены персами, а затем арабами. Нынешним последователям пророка Мухаммеда следовало бы воздать хвалу Юстиниану, который разорением Сирии, Нижнего Египта и Северной Африки, уничтожением населения этих областей буквально расчистил путь их предкам. Так что за столь широкое распространение радикального исламизма и планы создания арабского халифата от моря до моря мы должны быть «благодарны» именно этому императору, знатоку богословия и столпу христианства (вот ведь парадокс, правда?), которого так часто в наши дни называют великим. Слепая, абсолютно недальновидная политика Юстиниана привела к тому, что в течение 10 лет после его смерти практически все его завоевания были сведены к нулю. После лангобардских, франкских, славянских и арабских завоеваний империя сократилась до территории Греции и Малой Азии, площадь ее уменьшилась практически в два раза.

Империя Путина

«Русский лидер нового типа» Владимир Путин тоже одержим великодержавными идеями. Главный его проект – это воссоздание распавшейся советской империи, если не в виде Советского Союза, то хотя бы в виде Евразийского – естественно, под своим пожизненным руководством. Войн Путин для осуществления своих целей не ведет, действует методами дипломатии, всяческого заигрывания и предоставления всех возможных и невозможных преференций правительствам бывших советских среднеазиатских республик, списывая им долги по 500 миллионов долларов и вкладывая новые миллионы и миллиарды российских денег в их нежизнеспособные экономики и открыв их уроженцам буквально зеленую улицу в Россию.

Путин очень щедр не только на государственные деньги, но и на территории. В 2004 году он подарил Китаю два острова на Амуре; в 2009 году недра Дальнего Востока и Восточной Сибири перешли в китайскую аренду; в 2011 году Россия отдала в аренду Китаю еще и миллион гектаров леса под вырубку. В том же 2011 году Россия и Норвегия подписали договор о разграничении морских территорий, по которому норвежцы получили 90 тысяч квадратных километров нашей акватории. Следующим подарком стала передача Азербайджану половины водозабора реки Самур, причем сразу с двумя селами, в которых в совокупности проживало 600 граждан РФ – а это по какому закону было сделано? Сразу несколько сот российских граждан были в один момент выкинуты за пределы государства, и никто не понес за это никакой ответственности! Ну и последним на сегодняшний день подарком дорогим соседям стало данное в этом году согласие Владимира Путина передать Украине остров Тузла и Керченский пролив. Земли и денег у нас много – по-видимому, рассуждает он, – пусть берут, государство не обеднеет! Зато сколько проблем можно сразу решить такими раздачами, зато вожделенный Евразийский союз все ближе, контуры его все четче!

Приказов убивать людей Путин тоже не отдает, во всяком случае, во всеуслышание. Но удивительным образом люди в России при нем умирают сами. Всего с начала «перестройки» с карты России исчезли 23 000 городов и сел, и более половины этих исчезновений приходится на правление Путина. По продолжительности жизни Россия сейчас занимает 139-е место в мире, находясь в списке стран в почетном соседстве с Гайаной, Багамами и Папуа Новой Гвинеей.

По общеизвестным данным Росстата, численность населения страны на 1 января 1992 года составляла 148,5 миллионов человек, на 1 января 2000 года – 146,9 миллионов человек, то есть сокращение за эти 8 лет составило 1,6 миллиона – и это в «лихие девяностые», в «проклятые ельцинские годы». По переписи 2010 года численность населения России – 141,9 миллиона человек. Сокращение численности населения в 2000–2010 годах составило уже 6,6 миллионов человек, и это – при знаменитой путинской «стабильности», и это – только официальные данные. А какова на самом деле убыль нашего населения?

…и ее прототип

Но вернемся снова в Византию Юстиниана.

Растратив золото, унаследованное от Анастасия, он принялся все туже затягивать петлю налогов, и без того далеко не слабую во Втором Риме.

Были многократно увеличены торговые пошлины. В таможни в проливах Босфор и Геллеспонт (Дарданеллы) Юстиниан послал новых начальников с приказом взимать с хозяев приходящих кораблей пошлину в размере половины стоимости всех товаров. А над византийскими портами он назначил начальником сирийца Аддея, который взыскивал пошлину в размере стоимости всего привезенного.

Ни один более или менее состоятельный гражданин в эпоху Юстиниана не мог быть спокоен за свое благополучие и имущество, да и за саму жизнь. Любому обеспеченному человеку власть, так же как и сейчас в Россиянии, могла в любой момент предъявить самые нелепые обвинения, упрятать его в тюрьму, пытками вырвать признания в чем угодно и конфисковать все его состояние; при этом ей было все равно – честный это человек или наглый проходимец-нувориш.

Одних он обвинил в многобожии, других – в неверной исповедании христианской веры, иных – за мужеложество, других за связь со святыми девамиили за какие-либо иные – запретные сожительства, иных – за побуждение к мятежу или за склонность к факции прасинов, или за оскорбление его самого, или предъявив обвинение в преступлении, носящем какое-либо иное название. Либо он самочинно оказывался наследником умерших или, случалось, и здравствующих, якобы усыновленный ими.

А простой народ в Византии Юстиниан, «усыновленный» гражданами, буквально за пять лет своего правления довел до последней степени нищеты.

Но я скажу, что он все время жесточайше грабил при продаже хлеба. <…> Для того чтобы всякий год получать отсюда по три кентинария, он допускал, чтобы хлеб был дороже и полон золы. <…> Видя, что водопровод города пришел в негодность и доставляет в город лишь малую часть воды, они пренебрегали этим и не желали хоть что-нибудь выделить на него несмотря на то, что огромные толпы постоянно давились у источников, и все бани были закрыты. Между тем на морское строительство и другие нелепицы они без единого слова швыряли огромные деньги, повсюду в пригородах что-то воздвигалось, как будто им было недостаточно дворцов, в которых всегда охотно жили ранее царствовавшие василевсы.

Да, дворцы Путина и яхты Абрамовича, сосредоточение половины ресурсов страны в руках всего-навсего одного процента ее населения – и разрушающиеся города, проваливающиеся дороги и тротуары, насквозь прогнившие водопроводы; богатейшая страна – и полнейшая, намеренно созданная нищета населения, «сотворенный человеческими руками голод».

Однако и врачей, и преподавателей свободных искусств он заставил испытать недостаток в самом необходимом.

То содержание, которое по повелениям прежних василевсов выдавалось из казны лицам этих занятий, этот [василевс] упразднил вовсе. Более того, те средства, которые жители всех городов собирали между собой на свои гражданские нужды или на зрелища, он осмелился перенаправить и присоединить к общим податям. И впредь ни врачи, ни учителя не пользовались почетом, никто не мог больше позаботиться об общественном строительстве, и не горели больше в городах общественные светильники, и не было никакого иного утешения жителям.

При этом Священный Палатий и дворцы знати ломились от золота, драгоценностей и предметов роскоши. Ощущая случайность своего возвышения, те, кто был в фаворе, изо всех сил торопились воспользоваться им. Опала сановника сопровождалась полной конфискацией имущества. Обездоливались даже близкие бывших верных слуг, если их состояние возбуждало жадность базилевса.

В этом состоит одно очень важное отличие эпохи Юстиниана от нашей: тогда опале мог подвергнуться каждый, вплоть до самых приближенных к императору сановников; Юстиниан был действительно единовластным повелителем государства. Сейчас же время «автократоров» уже безвозвратно прошло. В мире правит финансовая «элита», в России – ее послушные ставленики. Поэтому в нынешней России не пострадал ни один чиновник высшего звена, ни один действительно крупный олигарх (Ходорковский не в счет: он просто не захотел играть по правилам «команды», за что и был упрятан в тюрьму); все репрессии принимает на себя злосчастный «средний» класс предпринимателей. У нас «рулит» объединенный олигархат, а Путин выполняет его волю, что, впрочем, дает ему достаточный простор и для личного обогащения. Таким образом, Путин – это действительно некий раб российской и мировой «элиты», прикованный к галере государства. Но для нас, «рядовых россиян», здесь, как говорится, «один черт».

Еще одно его отличие Юстиниана от Владимира Путина – в том, что у него была верная помощница – базилисса Феодора. Она во всем содействовала своему супругу в течение 25 лет. Эта «великая честолюбица», обладавшая государственным умом, но жестокая, злобная и мстительная, была надежной опорой Юстиниану и в политике, и в притеснениях и обирании подданных.

…если о ком-либо из тех, кто досадил Феодоре, сообщали, что он совершил какой-либо проступок, хотя бы незначительный и не стоящий слов, она немедленно придумывала обвинения, вовсе не применимые к данному человеку, раздувая это дело как великое злодеяние. Выслушивалась масса жалоб, назначался суд по обвинению в низвержении существующего порядка, сходились судьи, собранные ею и готовые сражаться друг с другом из-за того, кто более других окажется способен угодить василисе бесчеловечностью приговора. Имущество пострадавшего она немедленно отписывала в казну, а его самого, подвергнув мукам, даже если он был древнего рода, она, не колеблясь, наказывала изгнанием или смертью. Но если кто-либо из тех, к кому она благоволила, оказывался уличенным в беззаконных убийствах или каком-либо ином тяжком преступлении, она, понося обвинителей и насмехаясь над их рвением, вынуждала их против воли хранить молчание о происшедшем.

Суд при Юстиниане, как видим, стал полнейшей марионеткой власти, так же, как и в Россиянии; Сенат тоже превратился в чисто декоративное учреждение, которое абсолютно ничего не решало.

Часто то, что было постановлено сенатом, после утверждения василевсом приобретало иной смысл. Ибо сенат сидел, словно изображение на картине, не являясь господином своих решений и не обладая влиянием для доброго дела, но собирался лишь для вида и ради соблюдения древнего закона, поскольку никому из собравшихся здесь вообще не позволялось подавать голос.

Должности «для порчи» – что это значит?

Коррупция при Юстиниане достигла немыслимых масштабов даже для коррумпированной Византии.

…по всей Римской державе Юстиниан делал следующее. Отобрав негоднейших людей, он за большие деньги отдавал им для порчи должности. <…> Получив это золото от тех, кто пришел с ним в согласие, он предоставил им возможность делать с подданными все, что им заблагорассудится. Тем самым им было суждено разорить все земли [отданные под их управление] вместе с их населением, с тем чтобы самим в дальнейшем оказаться богачами. <…> …дошло до того, что самое название убийцы и грабителя стало обозначать у них предприимчивого человека. (Тут, как говорится, без комментариев.) Когда же, однако, ему [Юстиниану] становилось известно, что кто-либо из тех, в чьих руках оказалась власть, достиг вершин богатства, он, опутав их всякими вымышленными обвинениями, тотчас отбирал полностью все их деньги. <…>

Позднее он придумал и нечто другое, превосходящее все, о чем мы слышали. Должности, которые он считал наиболее значимыми в Визaнтии и других городах, он решил более не продавать, как [делал] раньше, но, отыскав лиц, нанимающихся за плату, назначил их на должности, наказав им за жалованье, которое они получали, отдавать ему все, что они награбят. Те же, получая жалованье, совершенно безбоязненно обирали и тащили все со всей земли, и ходил кругами произвол наймитов, под личиной должности грабящих подданных. Итак, этот василевс со всей тщательностью, присущей ему, все время подбирал для этих дел поистине негоднейших из всех людей, всегда преуспевая в выслеживании таких злобных созданий, какие ему и требовались.

И ходит по России произвол наймитов, не ограниченный абсолютно ничем, вскрываются все более чудовищные факты миллионных и миллиардных хищений, бесконечные «расследования» идут и идут и констатируют: да, украли. И что? А ничего. Воры получают новые должности или благополучно отбывают за границу, и этим, как правило, все и заканчивается.

Главный «враг» – подданный

Уличная преступность при Юстиниане тоже достигла своего предела.

Надо сказать, что, действуя по правилу «разделяй и властвуй», власти в Византии всегда поддерживали борьбу и прямую вражду «партий ипподрома» – венетов («синих») и прасинов («зеленых»). В партии венетов традиционно состояли преимущественно аристократы, в партии прасинов – демос, хотя некоторые богатые купцы тоже были прасинами. Император Анастасий покровительствовал прасинам, а симпатии Юстиниана были безоговорочно отданы венетам вплоть до того, что им спускались с рук практически любые преступления.

Так же и у нас любые преступления спускаются с рук двум категориям людей, двум «социальным группам» – высокопоставленным чиновникам и… кавказцам. А положение прасинов в Византии Юстиниана вызывает прямые ассоциации ни с кем иным, как с титульной нацией России – русскими. Прасины были виновны всегда и во всем «по определению», так же, как и мы.

Пользуясь своей безнаказанностью, многие молодые венеты, сыновья обеспеченных родителей, чисто из молодечества, чтобы показать свою удаль, начинали заниматься разбоями и грабежами.

Как только начинало темнеть, они сбивались в шайки и грабили тех, кто [выглядел] поприличней, по всей агоре и в узких улочках, отнимая у встречных и одежду, и пояс, и золотые пряжки, и все прочее, что у них было. Некоторых же во время грабежа они считали нужным и убивать, чтобы те никому не рассказали о том, что с ними произошло. <…> Устрашенные, все считали, что смерть уже нависла над ними, и никому ни одно место не казалось достаточно надежным, никакое время безопасным, коль скоро людей без какой-либо причины умертвляли в самых почитаемых храмах и во время всенародных празднеств.

Гражданам Византии при этом запрещалось иметь какое бы то ни было оружие для самозащиты (не правда ли, как знакомо?).

При всем том никакого расследования содеянного не производилось, но несчастье на любого обрушивалось неожиданно, и никто не вставал на защиту пострадавших. Ни закон, ни обязательства, упрочивающие порядок, больше не имели силы, но все, подвергнувшись насилию, пришло в смятение. Государственное устройство стало во всем подобно тирании, однако не устоявшейся, но ежедневно меняющейся и то и дело начинающейся сызнова.

При этом политический сыск в Византии Юстиниана достиг своих высот. Восточная империя унаследовала от Римской систему тайного наблюдения за подданными. Есть прямые указания на то, что уже при Константине Первом органы столичного управления пользовались услугами десяти тысяч секретных осведомителей. Сыску нужны были враги империи, то есть базилевса, и он умел их находить.

И в частной, и в общественной жизни царили печаль в уныние, словно какое-то несчастье свалилось на людей с неба, и жизнь для всех стала без радости. И люди, будь они дома, на площади или в храме, не говорили ни о чем ином, кроме как о несчастье, горе и чрезмерности неслыханных бед.

II

Арей дико кричал,

В злобной радости выли Эринии,

И Аид открывался, мрачный, пустой,

Ненавистный даже бессмертным…

Гомер

Византийцы бунтовали часто и с яростью. Наиболее сильным выступлением времен Анастасия было восстание 512 года, когда старый уже повелитель, созвав подданных на ипподром, стоял на кафизме без диадемы в знак уважения к воле народа. Тогда Анастасий помирился с подданными и надел диадему по общей просьбе. Совсем не таков был Юстиниан. В своей жизни он сделал множество открытий, касающихся того, как держаться за власть и как ее укреплять.

Прелюдией к восстанию Ника и одним из поводов к нему послужила сцена, разыгравшаяся опять же на ипподроме, – знаменитый диалог прасинов и венетов с Юстинианом, состоявшийся 10 января 532 года и вошедший в историю под названием «Акты по поводу Калоподия», который слово в слово сохранил для нас византийский историк Феофан. В тот день прасины, доведенные до отчаяния непрекращающимися беспричинными насилиями и убийствами, подошли к подножию кафизмы – башни, с которой базилевс наблюдал представления на ипподроме – и попытались высказать ему свои жалобы. Из этого диалога яснее ясного видно отношение Юстиниана к своему народу (его ответы громко повторяет уполномоченный – мандатор).

Прасины: Многая лета, Юстиниан август, да будешь ты всегда победоносным! Меня обижают, о лучший из правителей; видит бог, я не могу больше терпеть. Боюсь назвать [притеснителя], ибо, как бы он не выиграл, я же подвергнусь опасности.

Мандатор: Кто он, я не знаю.

Прасины: Моего притеснителя, трижды августейший, можно найти в квартале сапожников.

Мандатор: Никто вас не обижает.

Прасины: Он один-единственный обижает меня. О богородица, как бы не лишиться головы.

Мандатор: Кто он такой, мы не знаем.

Прасины: Ты, и только один ты знаешь, трижды августейший, кто притесняет меня сегодня.

Мандатор: Если кто и есть, то мы не знаем кто.

Прасины: Спафарий Калоподий притесняет меня, о всемогущий.

Мандатор: Не имеет к этому дела Калоподий.

Прасины: Кто бы он ни был, его постигнет участь Иуды. Бог скоро накажет его, притесняющего меня.

Мандатор: Вы приходите [на ипподром] не смотреть, а грубить архонтам.

Прасины: Того, кто притесняет меня, постигнет участь Иуды.

Мандатор: Замолчите, иудеи, манихеи, самаритяне.

Прасины: Ты называешь нас иудеями и самаритянами? Богородица со всеми!

Мандатор: Когда же вы перестанете изобличать себя?

Прасины: Кто не говорит, что истинно верует владыка, анафема тому, как Иуде.

Мандатор: Я говорю вам – креститесь во единого [бога].

Прасины начали перекликаться друг с другом и закричали, как приказал Антлас: я крещусь во единого.

Мандатор: Если вы не замолчите, я прикажу обезглавить вас.

Прасины: Каждый домогается власти, чтобы обеспечить себе безопасность. Если же мы, испытывающие гнет, что-либо и скажем тебе, пусть твое величество не гневается. Терпение – божий удел. Мы же, обладая даром речи, скажем тебе сейчас все. Мы, трижды августейший, не знаем, где дворец и как управляется государство. В городе я появляюсь не иначе как сидя на осле. О, если бы было не только так, трижды августейший!

Мандатор: Каждый свободен заниматься делами, где хочет.

Прасины: И я верю в свободу, но мне не позволено ею пользоваться. Будь человек свободным, но, если есть подозрение, что он прасин, его тотчас подвергают наказанию.

Мандатор: Вы не боитесь за свои души, висельники!

Прасины: Запрети этот цвет, и правосудию нечего будет делать. Позволяй убивать и попустительствуй [преступлению]! Мы – наказаны. Ты – источник жизни, карай сколько пожелаешь. Поистине такого противоречия не выносит человеческая природа. Лучше бы не родился Савватий (отец Юстиниана. – М.В.), он не породил бы сына-убийцу. Двадцать шестое убийство совершилось в Зевгме. Утром человек был на ристалище, а вечером его убили, владыка!

Венеты: На всем ристалище только среди вас есть убийцы.

Прасины: Ты убиваешь и затем скрываешься.

Венеты: Это ты убиваешь и устраиваешь беспорядки. На всем ристалище только среди вас есть убийцы.

Прасины: Владыка Юстиниан, они кричат, но никто их не убивал. И не желающий знать – знает. Торговца дровами в Зевгме кто убил, автократор?

Мандатор: Вы его убили.

Прасины: Сына Эпагата кто убил, автократор?

Мандатор: И его вы убили, а теперь клевещете на венетов.

Прасины: Так, так! Господи помилуй! Свободу притесняют. Хочу возразить тем, кто говорит, что всем правит бог: откуда же тогда такая напасть?

Мандатор: Бог не ведает зла.

Прасины: Бог не ведает зла? А кто тот, кто обижает меня? Философ или отшельник пусть разъяснит мне различие между тем и другим.

Мандатор: Клеветники и богохульники, когда же вы замолчите?

Прасины: Чтобы почтить твое величество, молчу, хотя и против желания, трижды августейший. Все, все знаю, но умолкаю. Спасайся, правосудие, тебе больше здесь нечего делать. Перейду в другую веру и стану иудеем. Лучше быть эллином, нежели венетом, видит бог.

Венеты: Что мне ненавистно, на то и не хочу смотреть. Эта зависть [к нам] тяготит меня.

Прасины: Пусть будут выкопаны кости [остающихся] зрителей.

С шумом прасины покидают ипподром, оставив императора и венетов смотреть зрелище и нанеся таким образом явное оскорбление императору.

Этот диалог необыкновенно ясно передает всю накаленность обстановки в столице. Но Юстиниан, по-видимому, был настолько уверен в себе и в прочности своего положения, что не только не пытался хоть как-то смягчить ситуацию, а, напротив, как будто специально способствовал еще большему ее обострению.

(А как называет нас, «россиян», наш «общенародный лидер» Путин? «Бандарлоги», «придурки и провокаторы», «платные агенты Госдепа», «экстремисты»… Он тоже совершенно не церемонится с нами, считая «быдлом», не стоящим никакого внимания.)

После бурной сцены на ипподроме в городе произошли сопровождавшиеся кровопролитием стычки между венетами и прасинами. Префект города Евдемон, взяв под стражу нарушителей порядка из обеих партий и допросив различных лиц, узнал имена семи человек, виновных, как говорили, в убийствах. Четырех из них он присудил к отсечению головы, а троих – к повешению. После того как осужденных провезли на страх прочим по всему городу, их переправили на место казни – на другую сторону Золотого Рога. Но при исполнении казни сломалась виселица, и двое из осужденных – один венет, другой прасин, – упав на землю, остались живы. Их начали вешать во второй раз, и вновь они упали наземь. Собравшийся вокруг народ, видя в этом волю провидения, стал кричать: «В церковь их!» На шум вышли монахи близлежащего монастыря св. Конона. Они отвели двух чудом избежавших казни людей к морю и перевезли их в более безопасное место – церковь св. Лаврентия, расположенную у Золотого Рога, в квартале Пульхерианы. Префект города, узнав об этом, послал солдат окружить храм и сторожить получивших там убежище.

Через три дня, 13 января, вновь были устроены ристания на ипподроме. Но теперь не только прасины, но и венеты не были настроены смотреть зрелище: ведь и на них обрушивались репрессии, и далеко не все венеты были преступниками. На протяжении 22 заездов они выкрикивали просьбу помиловать двух «спасенных богом», однако император упорно не удостаивал их ответом. Тогда разгневанные димоты провозгласили свой союз, восклицая: «Многая лета человеколюбивым прасинам и венетам!» Можно себе представить, насколько силен был накал страстей, насколько велик гнев людей, если венеты и прасины, эти заклятые враги, объединились!

Народ единодушно покинул ипподром. Восставшие взяли себе клич-пароль «Ника» по имени античной богини победы. Это слово как бы само собой сделалось лозунгом мятежа, подготовленного гнетом, выбиванием налогов, обнищанием, наглой роскошью Палатия и сановников, произволом власти. Толпа бушевала, однако никаких конкретных планов у восставших не было. «Ника» – подходящий лозунг для мятежа, не подготовленного заранее. Мятеж Ника отрицал, и только.

Восставшие ворвались в тюрьму и освободили всех заключенных, затем сожгли префектуру со списками должников и подозреваемых в заговоре против власти. Весь город был подожжен. В тот день от пожара погибли первый храм св. Софии, портик Августеона, а также находившиеся на этом форуме здание сената и бани Зевксиппа. Выгорел целый квартал Октогон, часть царского дворца тоже погибла в пламени.

Димоты собрались на Августеоне, бушуя возле Большого дворца. Мятежники выкрикивали оскорбления в адрес префекта претория Востока Иоанна Каппадокийского, квестора Трибониана и префекта города Евдемона и требовали их смерти.

Всерьез обеспокоенный размахом движения, император поспешил сместить неугодных чиновников. Однако это отнюдь не утихомирило восставших; народ продолжал бушевать у дворца. Тогда по приказу Юстиниана из резиденции императора вышел Велизарий с отрядом воинов, которые бросились на толпу и многих изрубили. Но желаемого властями успокоения это не принесло: разъяренные димоты ответили на эту расправу новыми поджогами и убийствами.

В воскресенье 18 января император призвал народ на ипподром и поднялся на кафизму, держа в руках Евангелие. По словам автора «Пасхальной хроники» Иоанна Малалы, сюда «пришел весь народ, и наполнился ипподром чернью». Юстиниан обратился к восставшим со словами: «Клянусь святым могуществом, я признаю перед вами свою ошибку и не прикажу никого наказать, только успокойтесь. Все произошло не по вашей, а по моей вине. Мои грехи не допустили, чтобы я сделал для вас то, о чем вы просили меня на ипподроме». Однако при этом он не снял с себя диадему, как когда-то Анастасий, не пообещал отменить бесчеловечные налоги и преследования «инакомыслящих», и явно не собирался отказываться от власти. Но, тем не менее, многие из димотов склонны были уступить и стали приветствовать императора привычным возгласом: «tu vincas!» («ты победил!»). Однако большинство скандировало: «Ты даешь ложную клятву, осел!» Димоты требовали избрания другого императора, выкрикивая имя Ипатия, племянника Анастасия (весть об удалении его вместе с братом Помпеем из Большого дворца удивительно быстро облетела Константинополь). Юстиниан, ничего не добившись, был вынужден покинуть кафизму, а народ поспешил к дому Ипатия. Несмотря на протесты и слезы его жены Марии, восставшие отвели Ипатия и Помпея, одетых в белые одежды, на форум Константина. Здесь Ипатий был возведен на ступеньки колонны Константина и провозглашен базилевсом. За неимением императорской диадемы димоты взяли из дворца Плакиллианы золотую цепь, которую и возложили ему на голову, приковав его тем самым к власти и к гибели.

Далее очень внимательно вчитаемся в слова Прокопия:

Когда в скором времени собрались и сенаторы, которые отсутствовали тогда во дворце, много было высказано мнений, что следует идти на штурм дворца. Сенатор же Ориген сказал следующее: «Если мы пойдем сейчас на противника, то все у нас повиснет на волоске, мы все подвергнем риску и за все то, что произойдет, мы будем либо благодарить судьбу, либо сетовать на нее. Ведь дела, которые совершаются в спешке, во многом зависят от могущества судьбы. Если же мы будем устраивать наши дела не торопясь, то даже и не желая того, мы сможем захватить Юстиниана во дворце, а он будет рад, если кто-нибудь позволит ему бежать. Презираемая власть обычно рушится, поскольку силы покидают ее с каждым днем. У нас есть и другие дворцы, Плакиллианы и Еленианы, откуда этому василевсу [Ипатию] можно будет вести войну и устраивать другие дела наилучшим образом».

Так сказал Ориген. Прочие же, как в обычае у толпы, стояли за немедленные действия, полагая, что быстрота поступков сулит выгоду. Не менее других того же мнения придерживался и Ипатий (видно, суждено было, чтобы с ним случилось несчастье), приказавший двинуться дорогой на ипподром. Некоторые говорят, что он с умыслом пошел туда, храня верность василевсу.

Василевс Юстиниан и бывшие с ним приближенные совещались между тем, как лучше поступить, остаться ли здесь или обратиться в бегство на кораблях. Немало было сказано речей в пользу и того, и другого мнения. И вот василиса Феодора сказала следующее: «Теперь, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагой. Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, не остается ничего другого, как только устроить их лучшим образом. По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение, и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тому, кто появился на свет, нельзя не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, василевс, это не трудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть – прекрасный саван». Так сказала василиса Феодора. Слова ее воодушевили всех, и вновь обретя утраченное мужество, они начали обсуждать, как им следует защищаться, если кто-либо пошел бы на них войной. Солдаты, как те, на которых была возложена охрана дворца, так и все остальные, не проявляли преданности василевсу, но и не хотели явно принимать участия в деле, ожидая, каков будет исход событий. Все свои надежды василевс возлагал на Велисария и Мунда.

После речи Феодоры (скорее всего, тщательно продуманной вместе с Юстинианом), базилевс вместе с приближенными отправился в триклиний, примыкавший к кафизме, на которой в этот момент уже находился Ипатий. Евнух Нарсес, скрытно выйдя из дворца, раздал немало денег сторонникам партии венетов. В результате среди единой до этого массы восставших снова начались раздоры, толпа на ипподроме раскололась надвое. В этот момент дружины Велизария и Мунда, а также солдаты, которых удалось вновь привлечь на сторону Юстиниана, с разных сторон ворвавшись на ипподром, стали без разбора рубить скопившихся там людей, а отряды готов и герулов Мунда, взойдя на трибуны, еще и расстреливали народ из луков. «Толпа падала, как скошенная трава», – свидетельствует «Пасхальная хроника». Племянники базилевса Вораид и Юст, войдя в кафизму, схватили Ипатия и Помпея и привели их к Юстиниану. Не внемля их оправданиям, император тотчас же приказал арестовать их, а на следующий день оба они были казнены. Вот какой оказалась цена их верности базилевсу!

В результате страшной резни на ипподроме погибло около 35 тысяч человек.

На этом кончилось все, и надолго. Ипподром закрылся на несколько лет. В дальнейшем мятежи в Византии повторялись, но уже никогда с такой силой, как мятеж Ника.

III

Немногие узнают о тех, кто был сломан.

Страх вырвал язык у Рассказа. И молчит окровавленный рот.

Из древних авторов

Итак, тщательно продуманная и с блеском, как по нотам проведенная операция, позволившая Юстиниану из положения осажденного в собственном дворце одержать полную победу над громадными массами народа. Что было сделано? Подготовлена «подсадная утка» – кандидат в правители, которого народ однозначно поддержит и главная цель которого – заманить как можно больше людей в место, удобное для расправы. Умело вброшена «в массы» и максимально распространена информация о новом кандидате и о его удалении из дворца; а когда тот приводит народ в нужное место, с мятежом расправляются, а сыгравшего свою роль человека убирают. Политтехнологии уже тогда были на высоте, зародившись, скорее всего, даже не в эпоху Византии, а гораздо раньше.

В нашей истории, причем совсем недавней, уже был аналог разгрома мятежа Ника – расстрел Белого Дома, «черный октябрь» 93-го. После него целых семнадцать лет не было практически никакой общественной активности, никаких массовых выступлений – настолько убийственным было воздействие этой расправы на психику людей.

И вот – снова массовые протесты.

Конечно, наивно было бы ожидать, что власть устрашится многотысячных митингов и сразу сдастся и сбежит, как, например, ГКЧПисты. Эта власть добровольно не уйдет никогда, она не будет меняться, не будет ничего менять в пользу страны и народа, будет держаться за свои места до последнего, чтобы продолжать бесконечно и бесконтрольно грабить и пиявить, выкачивая ресурсы и деньги из страны, и будет сидеть, пока у нее есть средства для фальсификации выборов и для оплаты армии и полиции. Это надо хорошо понимать. Никакие переговоры с этой властью, никакое взаимодействие и «сотрудничество» с ней абсолютно невозможны. А временное ослабление протеста еще больше укрепило ее в своих позициях.

Тем временем некий американский политолог Брюс Буэно де Мескита уже подсказал Путину «пять правил диктатора», которые помогут ему продержаться у власти еще целых 20 лет.

Первое правило: меньшинство важнее большинства. Диктатор должен реально угождать только относительно небольшому числу людей, на которые опирается его власть. Основная масса населения хоть и называется избирателями, но по-настоящему не решает, кто будет сидеть в Кремле.

Второе правило: сохранять контроль над ресурсами. Де Мескита повторяет то, что твердят и российские независимые эксперты: Путину ничто не угрожает, пока он может полагаться на поток нефтяных денег, но если цены на нефть упадут (а это когда-нибудь произойдет), то его неспособность диверсифицировать источники дохода обернется против него. (Однако «ждать» этого момента и уповать на него было бы совершенно нецелесообразно.)

Третье правило: обеспечивать лояльность силовиков, закрывая глаза на масштабную коррупцию в их рядах.

Четвертое правило: либерализовать систему, чтобы люди не бунтовали, но ровно настолько, чтобы не могли организоваться.

Наконец, пятое правило: поддерживать образ внешнего врага. Воевать со всем миром – полезный инструмент для диктатора, таким образом можно объяснять проблемы внутри страны кознями из-за границы.

В принципе, в этих правилах нет абсолютно ничего нового. Именно этим и занимается Путин все годы своего пребывания у власти. Только вот с пятым правилом неувязка: постоянно твердя об «угрозе с Запада», он при этом все эти годы планомерно разваливал армию.

Мы хотим еще двадцать лет правления Путина или его преемника? Вопрос излишний. Но что можно сделать в нашей ситуации, когда кто-то уже празднует «сливание» протеста, а народ не очень торопится поддержать оппозицию?

Вспомним четвертое «правило диктатора»: «либерализовать систему, чтобы люди не бунтовали, но ровно настолько,чтобы не могли организоваться».

Организоваться! Это – ключ. Вот чего больше всего стремятся не допустить власти, вот чего они боятся как огня, потому что это может стать реальным началом их конца. Массовое гражданское неповиновение, повсеместные забастовки, миллионы манифестантов одновременно по всей стране – только это способно подорвать их господство. Поэтому единственный выход для нас – невзирая ни на что, все-таки организоваться. А если мы хотим, чтобы ситуация в стране начала реально меняться, протест должен стать по-настоящему массовым. Это – второй ключ. Без этого не выйдет вообще ничего. Поэтому следующее слово – за народом, если он, конечно, захочет его сказать.

Тем временем «элита» спешно делает все возможное для укрепления своего положения, для того, чтобы эпоха ельцинизма-путинизма продолжалась до бесконечности. Принята целая серия репрессивных законов, режим методично и неуклонно переходит к практике откровенной диктатуры. Власти стремятся задавить протест до того, как он станет массовым. Уже нашли «крутого парня» на всякий «пожарный» случай, на любой «час икс», быстро сделали его министром обороны, дали ему в руки рычаги управления всеми силовыми структурами, его же готовят в преемники нынешнего автократора (наряду еще с несколькими другими). Этот человек, кстати, в 93-м обеспечивал техническую поддержку расстрела Белого Дома.

Только вот наш «стодневный» и «столетний» Путин и его команда явно не понимают, что на штыках можно сидеть только при одном условии: если страна и ее армия сильны, если все ресурсы и финансы остаются внутри страны и идут на ее постоянное развитие и укрепление, а не выкачиваются вовне непрерывным потоком. В условиях постоянного обескровливания страны «штыков» еще может хватить на войну с собственным народом, но уже не хватит на элементарное обеспечение суверенитета.

Византия после разгрома мятежа Ника просуществовала еще почти тысячу лет, а у нас нет этой тысячи лет, у нас и ста, а может быть, и двадцати лет уже нет. Мы окружены государствами, которые гораздо сильнее нас и будут становиться все сильнее по мере того, как Россия стремительно скатывается в «третий» и «четвертый» мир, и которые только и мечтают о том, чтобы из полуколонии превратить Россию в настоящую колонию и пользоваться нашими ресурсами уже совершенно бесплатно. И нечего надеяться на то, что придут «цивилизованные» страны и наконец-то «наведут порядок». Нет, они вычерпают наши недра, вырубят леса, а на нашей земле организуют самые вредные производства и устроят всемирную свалку ядерных отходов. И это будет уже даже не «Россия для всех», а «территория для всех». И даже не надо при этом говорить о том, что мы, русские, в этой схеме – совершенно лишнее звено.

Где выход? Организоваться несмотря ни на что и расширять протестное движение, а главное – сохранить его нерасстрелянным, неразгромленным; а для этого – не верить никаким провокаторам от Кремля и не дать заманить себя в ловушку и уничтожить. В этом – наш единственный шанс: другого протеста будет уже не собрать.

Кто-то может счесть все написанное здесь «передергиванием» и «сгущением красок». Кто-то считает, что и Византия при Юстиниане процветала, а «Тайная история» Прокопия – это всего лишь ничем не обоснованный злобный пасквиль, написанный обиженным за что-то на императора придворным. Но Прокопий был серьезным ученым-историком, всегда стремившимся выразить истину. И насколько точно подтверждают всё изложенное в «Тайной истории» слова преемника Юстиниана, базилевса Юстина II, сошедшего впоследствии с ума, не выдержав тяжести Юстинианова наследства: «Мы нашли казну разоренной долгами и доведенной до крайней нищеты, а армию до такой степени расстроенной, что государство предоставлено беспрерывным нашествиям и набегам варваров»!

А мы в самом ближайшем времени можем найти Россию не просто предоставленной «беспрерывным нашествиям и набегам варваров», а поделенной на «сферы влияния» между США, странами НАТО и Китаем. «Варварам» тоже будет выделена доля. Так может пасть Третий Рим – вместе с нами, а четвертому, как известно, не быть.