«Бюро Клатта» или История о том, как один австрийский еврей обвел вокруг пальца три разведки

Западные историки Второй мировой войны до сих пор ломают головы над загадкой абверовского «Бюро Клатта» в Софии. Несмотря на то, что руководитель этого бюро после войны оказался в западной зоне оккупации Германии, и, казалось бы, «подробно» рассказал американцам о своей работе в фашистской военной разведке, специалисты до сих пор не имеют представления об истинном характере деятельности крупнейшей, как считают на Западе, агентурной сети времен войны на территории Советского Союза и некоторых ближневосточных стран.
В начале этого года в Великобритании вышла книга Олега Царева и Найджела Уэста «Сокровища британской короны», которая, судя по всему, наконец-то поставит точку в этой загадочной истории. Она написана на основе рассекреченных документов, хранящихся в архиве Службы внешней разведки России. Русский вариант книги готовит издательство «Гея» под названием «Срочно. Сов. секретно». Книга российского и британского авторов рассказывает об истории противостояния советских и британских спецслужб. Одна из ее глав посвящена деятельности «Бюро Клатта».
                                                                                                                                                                    Взгляд из Лондона

...Английская радиоразведка первой перехватила и дешифровала радиообмен между «Бюро Клатта» в Софии и подразделением Абвера в Вене. Сведения об этом поступили в Москву из Лондонской резидентуры в апреле 1942 года в виде доклада, озаглавленного «Люфтмельдекопф, София». Поскольку в деле «Клатт» (№ 67044) хранится обезличенный текст этого сообщения на русском языке с пометками лишь о том, что это «документальный материал от 24.04.42» и «перевод с английского», установить его происхождение с непогрешимой точностью сложно. Документ мог быть подготовлен как самой радиоразведкой, так и на основе ее данных в СИС или МИ-5. Поскольку во всех этих спецслужбах у советской разведки имелись источники, то передать его могли как Джон Кернкросс («Лист»), так и Ким Филби («Стэнли») или Энтони Блант («Тони»). В любом случае именно они являлись основными источниками информации по «делу Клатта» на протяжении всего времени его разработки англичанами. 
«Роль Люфтмельдекопфа, в дальнейшем «Шверт», в собирании и передаче разведывательных сведений представляет значительную важность и интерес», — этими словами начинался английский доклад с оговоркой, что «организация и методы ее работы остаются неясными». «Шверт» передает «Вагнеру» (майор фон Валь) в Вену для последующей пересылки в отдел Абвера «1-Люфт» в Берлине весьма значительное количество разведывательных сообщений, охватывающих территорию России и Ближнего Востока. Собственно, передачей информации в Софии занимается некто Клатт. Донесения, помеченные «Макс», поступали «из мест, лежащих за русским фронтом, по линии от Ленинграда и вниз — к Ростову и Керчи», «от Новороссийска до Батуми», «из Грузии, Азербайджана, Армении» и «из Ирана, Ирака, Тегерана, из районов около Мосула, Багдада и Басры, а также Куйбышева, Астрахани и с запада Каспийского побережья». Другая группа донесений с отметкой «Мориц» перекрывала Египет, Ливию, Палестину, Сирию, Кипр, Ирак и Иран. К докладу прилагалась географическая схема с нанесением мест и частоты получения информации, озаглавленная «Источники сообщений Макса и Морица» и датированная 12 апреля 1942 года. Она давала картину охвата немецкой разведкой впечатляющей по размерам территории и указывала на черноморские порты Советского Союза, как на наиболее часто упоминающиеся исходные пункты разведсообщений. 
«Постепенно, все увеличиваясь, поступал обильный поток донесений «Макса», — говорилось в докладе, — а также, хотя и не столь обильный, поток донесений «Морица». За четыре месяца, с декабря 1941 г. по март 1942 г., поступило 260 — 300 подобных донесений, а всего, вероятно, было на 30 — 50% больше». 
В аналитической части доклада английская разведка отмечала скорость, с которой поступала информация. «Некоторые донесения из Новороссийска, Ростова, Севастополя, Керчи, из Московского района, Тбилиси и Батуми поступали в «Шверт» в тот же день, когда эти события происходили», — писали авторы доклада. Другие передавались «Швертом» дальше (в Вену) в течение одного, двух или трех дней после описываемых в них событий. Особо отмечался случай, когда о пожаре на заводе в Майкопе было сообщено «не только в день пожара, но еще до того, как он был потушен».
Относительно точности разведданных «Макса» и «Морица» в докладе говорится, что имеющиеся доказательства носят только косвенный характер, но «они вполне убедительные». Убедительность, по мнению авторов доклада, заключалась в том, что воздушная разведка немцев могла бы легко проверить достоверность сообщений путем систематического наблюдения, однако «известен только один случай, когда донесение было подвергнуто сомнению». Расширение же районов сбора разведывательной информации, по мнению составителей доклада, свидетельствовало о том, что «сведения, поставляемые «Швертом», считаются ценными». 
Анализ содержания разведывательных донесений с пометкой «Макс» обратил внимание авторов доклада на тот факт, что в них практически не указывались источники информации и не обсуждались организационные вопросы агентурной работы. Отмечалось также, что они «являются данными очевидцев, а не заимствованы из штабных донесений, разведывательных обзоров, газет, радиопередач или слухов». «Они не добываются также и путем перехвата русских радиопередач», — утверждается в докладе. 
Делая попытку объяснить самим себе, как же действует такая огромная разведывательная организация, авторы доклада за исходную точку рассуждений берут скорость поступления информации. «Этот факт ясно показывает, — пишут они, — что эти донесения посылаются по радио на всем или на большей части пути от источника до Софии». «Из этого можно сделать естественный вывод, — продолжают аналитики,— что несколько десятков агентов, вооруженных радиостанциями, находятся по одному во всех местах, из которых поступают донесения». «Трудно представить себе, — оговариваются тут же составители доклада, — каким образом подобная масса агентов могла быть заброшена туда и содержится во всех районах, где ведет активные военные операции русская армия, флот и авиация». 
Другой вопрос, который поставил авторов доклада в тупик, заключался в том, почему сообщения поступают в Софию из тех районов — Москва, Курск, Батуми, например, — откуда, работая на портативной радиостанции, легче связаться с немецкой радиостанцией, расположенной непосредственно за линией фронта. Пытаясь найти ответ на этот вопрос, аналитики выстраивают предположительную версию, согласно которой у немецкой разведки имеется мощная «контрольная» станция, вероятнее всего в Новороссийске, которая рассылает задания агентам на советской территории и ретранслирует в Софию получаемые от них сообщения.
Ко времени завершения подготовки этого аналитического доклада англичане дешифровали обмен посланиями между Клаттом и Берлином о конкретных источниках немецкой агентурной сети, в частности, о неком капитане Самойлове, находившемся сначала в Сталинграде, а затем, после ампутации ноги, в радиошколе в Куйбышеве и связанном с неким Лангом. 
Таким образом, речь шла о колоссальной по охвату разведывательной операции стратегического значения. Английская радиоразведка продолжала контролировать линию связи Абвера София — Вена, а затем, когда Клатт перебрался в Будапешт, также и линию София— Будапешт — Вена. 
Дешифрованные англичанами сообщения немецкой военной разведки должным образом поступали через «Тони» и «Листа» в Москву. Советской разведке было также известно, что в Англии создан Объединенный комитет по радиоразведке, в задачу которого входили анализ и оценка перехваченных сообщений немецкой разведки и координация их использования в оперативных целях. Он состоял из представителей Управления V СИС (контрразведка за границей), МИ-5 (контрразведка), Королевской сигнальной школы (RSS — часть отдела СИС) и Правительственной школы кодирования и шифрования.
Протоколы заседаний комитета, собиравшегося раз в неделю, свидетельствуют о том большом значении, которое английская разведка придавала работе «Бюро Клатта».
В декабре 1942 года в Лиссабоне появился югославский еврей с немецким паспортом на имя Михаэля Рата, он же Имре Рот и он же Мирко Рот (Roth) (последнее имя настоящее). Через поверенного в делах Югославии английскому послу стало известно, что Рот направлен в Лиссабон как немецкий агент, но желает работать на английскую разведку. На допросах Рот назвал трех агентов Абвера, один из которых был задержан англичанами в Египте. Впервые была получена подробная информация о Клатте и его бюро. Рот сказал, что настоящая фамилия Клатта — Каудерс, дал описание его внешности и назвал его любовниц в Софии и Будапеште. Он сообщил, что сначала, в 1941 году, «Бюро Клатта» создавалось как получастное предприятие (вполне в духе немецкой разведки) с одобрения Верховного командования (OKW) и работало самостоятельно, пока Клатт не доложил, что организация бюро закончена, и тогда оно было признано официально. По мнению Рота, значение работы Клатта таково, что Абверштелле Вена держится целиком за ее счет, и поэтому союзники должны ликвидировать его организацию. 
Как и у всякой секретной службы, у СИС не могло не возникнуть версии о том, что вся агентурная сеть Клатта есть ни что иное как дьявольская задумка русских в целях дезинформации германского командования. В пользу этой версии говорили широта охвата, беспрепятственность и быстрота поступления сведений. Против — их достоверность. Если сведения были подлинными, а не дезинформацией, то по ним, как полагали англичане, можно было бы предвидеть не только действия русских, но и реакцию немцев на Восточном фронте. От ответа на этот вопрос зависело также и отношение к сведениям по Ближнему Востоку, непосредственно затрагивавшим интересы Великобритании. 
«Существует намерение, — говорится в одном из документов досье МИ-5, — добиться от русских данных относительно организации Макса и, в частности, о том, находится ли эта организация под контролем русских или нет. План заключается в том, чтобы заявить русским, что мы собираемся использовать Рота в качестве агента-двойника, но, что, вполне вероятно, он может выдать нас и рассказать немцам о том, какая информация была передана им нашей разведке... Мы боимся, что в случае сообщения немцам о нашей осведомленности о существовании организации Макса, это может подорвать доверие к ней немцев. В связи с этим мы предлагаем воздержаться от действий до тех пор, пока русские не раскроют нам факты». 
Как бы то ни было, ни в том, ни в другом виде информация от Рота советской разведке передана не была. Можно предположить, что решение не передавать информацию Рота советской разведке было принято по одной из двух причин или по обеим вместе. Одна — это соображения конспирации. Согласно данным советской разведки, когда англичане в 1943 году овладели машинным шифром Абвера, они не информировали даже американцев об этом в полном объеме, а лишь ознакомили их с частью расшифрованных материалов, касающихся Европы. Другая причина, видимо, заключается в том, что к лету 1943 года английские секретные службы пришли к выводу, что операции Клатта не являются советским дезинформационным мероприятием и прощупывать их в этом отношении нет смысла.
По мере накопления англичанами оперативной информации о Клатте, его сотрудниках и источниках, его «мистическая», как они ее называли, организация принимала все более конкретные очертания, что заставляло верить в реальность и подлинность ее существования, что, в свою очередь, вытесняло подозрения в дезинформации. Летом 1943 года к таким же выводам, но с аналитических позиций, пришел Объединенный комитет по радиоразведке. 

ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ
С помощью членов кембриджской агентурной сети Кима Филби, Энтони Бланта и Джона Кернкросса советским спецслужбам было известно все то, что знали и думали об организации Клатта СИС, МИ-5 и подразделения английской радиоразведки, то есть все то, что изложено выше и что осталось за пределами изложенного. Безусловно, важность этих сведений в военное время трудно переоценить. Однако было бы неправильно считать, что они были решающими. 2-й спецотдел НКВД с осени 1941 года начал фиксировать работу радиостанции Клатта на линии связи София-Вена. В июле 1942 года советской дешифровальной службой был вскрыт шифр, которым работал Клатт. Это был «буквенный шифр сравнительно несложной системы». Было бы разумно предположить, что регулярное поступление уже дешифрованных англичанами сообщений Клатта способствовало раскрытию его шифра советскими дешифровальщиками. То же, вероятно, произошло, когда Клатт перешел на машинную систему шифрования. Но в любом случае советские спецслужбы были способны независимо от английской информации контролировать канал связи София — Вена и София — Будапешт. 
Хотя советские разведка и контрразведка собирали информацию об организации Клатта через свои возможности в СССР, на Балканах и в Турции, тем не менее английские документальные сведения о персонале софийской Абверштелле не были лишними при установлении лиц, связанных с Клаттом. И все же наиболее достоверные и подробные оперативные данные о деятельности Клатта были получены военной контрразведкой «Смерш» после вступления советских войск в Болгарию, Венгрию, Чехословакию, Австрию и Германию и ареста большого числа сотрудников Абвера. Объем полученной от них информации был столь велик, что ее обработка, проверка и анализ заняли более двух лет, прежде чем МГБ СССР смогло доложить Сталину разгадку «мистической» организации «Клатта — Макса». 
Первым и совершенно логичным шагом, который был предпринят НКВД по получении дешифрованных английских и собственных перехватов сообщений «Макса», была их немедленная перепроверка. Ее результаты были неожиданными: лишь незначительное количество сведений соответствовало действительности. В разные периоды количество достоверной информации изменялось, но даже первая проверка серии сообщений должна была снять напряжение, возникшее у советского командования в связи с угрозой нанесения ущерба военным операциям. Окончательный же анализ результатов радиоконтроля линий связи Клатта, который продолжался с середины 1942-го до января 1945 года, показал, что только 8 процентов переданных по ним сообщений о СССР были полностью или частично подтверждены проверкой. 
Вторым шагом был контроль эфира. За весь период войны радиоконтрразведка не зафиксировала работы неизвестных ей станций или вообще каких-либо попыток выхода по радио как на Софию, так и на Болгарию в целом с территории Советского Союза. Ошибки здесь быть не могло, так как эффективность советской радиоконтрразведки в годы войны была подтверждена путем сверки ее данных о немецких агентурных радиостанциях и линиях связи с данными, полученными оперативным путем. 
Эти два установленных факта позволяли сделать вывод о том, что «Клатт не мог получать свою информацию непосредственно из Советского Союза». 
Оставалось, однако, еще несколько вопросов, в частности, откуда все же поступала информация к Клатту, особенно те 8 процентов, которые оказались достоверными сообщениями, и кто был «Макс», если он вообще был? Ответу на эти вопросы посвящен 61-страничный «меморандум по делу «Клатт-Макс», который фактически представляет собой подробный анализ показаний арестованных сотрудников Абвера и «Бюро Клатта».

На основе этого документа в июле 1947 года было подготовлено спецсообщение И.В.Сталину. 
Авторы меморандума попытались прежде всего установить личность Клатта, чтобы понять, с кем им приходится иметь дело. Поскольку Клатт находился после войны под защитой американцев, все данные о нем основывались на показаниях его сотрудников, а также его второй (с 1928 г.) жены Герды Филиц. Было установлено, что настоящая фамилия Клатта — Рихард Каудер. Он родился в Вене в 1900 году в еврейской семье, но был крещен по католическому обряду и считал себя католиком. В 1928-1932 гг. был агентом общества страхования жизни, затем управляющим имениями барона Тавоната. В 1938 году, после аншлюсса, опасаясь репрессий против евреев, эмигрировал из Австрии в Венгрию. В Венгрии его основными занятиями были мелкая спекуляция и торговля визами для евреев-эмигрантов из Австрии. В 1939 году был посажен в тюрьму «Шубхаус» в Будапеште за дачу взяток венгерским чиновникам. 
До конца неясным для авторов меморандума остался вопрос о начале сотрудничества Каудера с немецкой разведкой. Начальник отдела «Абвер-1» генерал-лейтенант Пиккенброк показал, что летом 1941 года Каудер явился к руководителю Абверштелле-София и сказал, что имеет возможность поставлять разведывательную информацию, представляющую ценность для Германии, и в подтверждение своих слов показал несколько сообщений о ВВС Советской Армии. В то же время начальник отдела «Абвер-3» генерал-лейтенант Бентивеньи утверждал, что Каудер был завербован в 1939 году в Будапеште референтом службы 3-Ф (контрразведка) Абверштелле-Вена Шмальшлегером и работал по выявлению курьерских связей польской разведки. В 1941 году он переехал в Софию, где был передан на связь «КО-София» (Kriegsorganisation). Показания других свидетелей говорили о том, что Каудер был завербован в 1940 году в Вене подполковником Валь-Вельскирхом, который вызволил его из венской тюрьмы, где он отбывал наказание за валютные операции. 
Время прибытия Каудера в Софию можно установить, приблизительно, как осень 1940 года. Это предположение основывается на том, что согласно официальной справке болгарской полиции ближайший сотрудник Каудера (Клатта) — Ланг прибыл в Софию 10 октября 1940 года. В Софии Каудер основал так называемое «Бюро Клатта» (dienststelle Klatt), которое его бывшие сотрудники именовали органом немецкой разведки, подчинявшимся непосредственно Абверштелле-Вена. «Существование «Бюро Клатта» в Софии с точки зрения организации и структуры органов Абвера, — пишут авторы меморандума, — совершенно непонятно, почему и нельзя определить, являлось ли оно вообще органом германской разведки». Официальным органом Абвера в Софии была сначала «КО-София», преобразованная затем в Абверштелле-София, во главе с подполковником Отто Вагнером (псевдоним — доктор Делиус). «Клатт Делиусу не только не был подчинен, но даже скрывал свою работу от него, — говорится в меморандуме. — Они враждовали между собой и конкурировали. Делиус не оказывал Клатту никакой поддержки, не имел с ним ничего общего, старался скомпрометировать его и выжить из Софии. Более того, Клатт предупреждал своих сотрудников, чтобы они не общались с немцами, так как Делиус ведет наблюдение за ними». 
Осенью 1943 года «Бюро Клатта» было переведено в Будапешт, наиболее вероятно, в результате усилий доктора Делиуса. В Софии осталась небольшая радио-резидентура, которой Каудер-Клатт руководил наездами из Венгрии. В период нахождения в Будапеште «Бюро Клатта» являлось уже официальным органом Абвера и именовалось «Люфтмельдеокопф Зюд-ост». Какой-либо оперативной работы Каудер-Клатт не вел. Основой его разведывательной деятельности являлись радиостанции, которые принимали и передавали радиограммы, причем донесения поступали по радио только из Стамбула. По показаниям сотрудников «Бюро Клатта», им по существу было нечего делать. Получив разведывательные данные, Клатт лично их обрабатывал, затем передавал шифровальщикам для зашифровки, откуда они поступали к радистам для передачи на радиостанцию Абвера «Вера» в Вене. 
В этом и заключалась вся работа разведоргана Каудера-Клатта. Сам же он с целью создания видимости бурной работы своего бюро раздул большой штат, имел много автомашин, устанавливал радиостанции, которые не функционировали и делал много других по существу ненужных вещей. Все это было ему необходимо для сокрытия фактического обмана Абвера. 
Откуда же, из каких источников получал Клатт готовые разведданные? Ответ на этот вопрос объясняет, почему только 8 процентов переданной им информации об СССР соответствовали действительности, а 92 процента ничего общего с ней не имели. «По показаниям самого Клатта, — сообщил сотрудник Абвера Клаузнитцер, допрашивавший его в начале 1945 года, — разведывательные сведения он получал в основном их трех источников: от «Виго», он же доктор Вилли Гетц, из Стамбула; от его радиста Арнольда Далисме из Анкары; от Ланга». 
Ланг Илья Федорович, он же Ира Лонгин Федорович, офицер царской армии, эмигрировавший из России в 1920 году, был главным и, пожалуй, единственным источником сведений о Советской Армии. Он был тесно связан с другим видным белоэмигрантом генералом Туркулом, который, по данным ОГПУ и НКВД, сотрудничал с немецкой и японской разведками еще с 30-х годов. Известные НКВД попытки Туркула в 1937 году вывести в Советскую Россию агентов закончились неудачей.
Оставалось проверить полученные агентурным путем английские данные о наличии у Ланга связи в советском посольстве в Софии и через нее — агента чуть ли не в Генштабе Советской Армии. Проверка показала, что такой связи, по тому как она была описана, у Ланга не могло быть, а следовательно, не могло быть и агента в СССР. Была осуществлена также проверка английской версии о том, что таким агентом мог быть начальник связи одного из фронтовых штабов. Эта проверка в силу ее крайней деликатности была проведена лично министром обороны Булганиным и заместителем министра госбезопасности Селивановским. Она также дала отрицательный ответ. В английских документах радиоперехвата упоминался также некто капитан Самойлов. Человека с его признаками вовсе не оказалось.
Авторы меморандума делают предположение, что та часть информации, которая подтвердилась полностью или частично, поступала к Лангу, а затем к Клатту от белоэмигрантов, выезжавших по заданию немцев в лагеря для допроса военнопленных. Другим способом получения таких сведений могли быть их контакты с иностранными посольствами, в частности, как удалось установить англичанам, со шведским посольством в Софии, имевшим, в свою очередь, информацию из Москвы по дипломатическим каналам. И, наконец, третьим каналом поступления достоверной информации были сами немцы. Белоэмигрант Васильев продемонстрировал на допросе технику таких операций. В 1943 году он за 7000 левов купил у немецкого разведчика Браунера сведения о дислокации советской авиации, а затем корректировал их по газетным сообщениям. Кроме того, Васильев на основе своих знаний о десантных операциях Первой мировой войны и текущего времени с добавлением собственной фантазии составил доклад о подготовке командованием Красной Армии крупных десантных операций в Крыму. По его утверждению, немцы были завалены информационными материалами как правдивыми, так и вымышленными, и обман их был более или менее безопасным. 
Васильев не работал на Ланга или Клатта, а на другое разведывательное подразделение немцев. Однако сопоставление изготовленных им сведений с тем, что передавал Клатт, показало поразительную схожесть некоторых сообщений. Очевидно, накопленный белоэмигрантами, имевшими хорошую военную подготовку, опыт фальсификации разведывательной военной и политической информации еще в 20 — 30-е годы продолжал кормить их в годы войны. 
В отношении личности «Макса» авторы меморандума пришли, в общем-то, к тому же выводу, который напрашивался при ознакомлении с английскими документами, а именно, что этим именем обозначалась информация якобы поступавшая с территории СССР и что оно не было псевдонимом агента. 
Как немецкая разведка относилась к информации, поставляемой Клаттом? Генерал-лейтенант Пиккенброк заявил на допросе, что Клатт был на подозрении у некоторых руководящих сотрудников разведки, считавших, что он занимается фабрикацией разведывательных сведений о Советской Армии. Но так как штаб военно-воздушных сил Германии, по словам Пиккенброка, удовлетворялся данными Клатта-Макса, то Абвер направлял им эти сведения без проверки. Однако долго фальсифицированные данные не могли сходить за достоверные. Подозрения в отношении Клатта нарастали, и в конце концов он был арестован в Абверштелле-Вена и подвергнут допросу в феврале-марте 1945 года. С этой же целью были задержаны и некоторые его сотрудники. Сотрудница «Бюро Клатта» Валентина Дойч на допросе в МГБ сделала следующее заявление: «Когда после моего ареста в феврале 1945 года меня допрашивали в гестапо, то требовали показаний о разведывательной деятельности Клатта и заявляли мне, что Клатт авантюрист, обманщик, стоивший Германии огромных денег». 
В последних двух словах, видимо, и заключается секрет всего предприятия Каудера-Клатта. Никогда не испытывавший симпатий к нацистам, он вряд ли мог работать на них по идейным соображениям. В сотрудничестве с ними он как представитель преследуемого национального меньшинства видел для себя возможность спасения, а потом и обогащения. Сотрудники его бюро в один голос утверждали, что Клатт жил на очень широкую ногу.
Все дело Клатта-Макса оказалось мистификацией огромных масштабов, доставившей головную боль как англичанам, так и русским, а в конце войны и прозревшим немцам. Единственным преимуществом и облегчением для советских спецслужб было то, что практически с самого начала они знали, что по каналу 7/23 идет в большинстве своем дезинформация, а, следовательно, ущерб невелик. Ни англичане, ни немцы такими возможностями, какие имели НКВД и Советская Армия для проверки достоверности информации Клатта, не обладали. 
Объективно Клатт сыграл на руку союзникам. Следует задуматься над вопросом: смогли бы русские или англичане в целях дезинформации немцев целенаправленно создать и в течение длительного времени подпитывать такую организацию, как «Бюро Клатта»?

UPD