Сталин, Бухарин и развитие "генома" коммунизма

В 1988 году я поступил в аспирантуру на кафедру философии Академии общественных наук при ЦК КПСС. Поступал я на кафедру международных отношений (по профилю тогдашней работы), но после экзамена по философии руководство кафедры предложило мне перейти к ним, потому что им понравился мой «нестандартный» ответ. В качестве приманки мне была предложена необычная тема диссертации.

«Вы знаете, кто был лидером большевиков в начале века?» – спросили меня. Я, удивленный, назвал Ленина, потом, подумав, Мартова, потом опять задумался, вспоминая первых большевиков. «А о Богданове вы что слышали?» – «Это тот Богданов, о котором писал Ленин в «Материализме…»? – спросил я. – «Да. Он и был главным идеологом большевизма. Лидером большевиков. Создал «Тектологию», которая легла в основу теорий систем и кибернетики, заложил основы синергетики. Хотите заниматься Богдановым? Мы получили разрешение на подготовку диссертации по его работам. Вы первый в Академии ЦК КПСС будете писать диссертацию по Богданову!» Так я попал на кафедру философии.

Философию Гегеля преподавал нам профессор Евгений Петрович Ситковский. Ему было почти 90 лет. В гражданскую войну Ситковский был начальником Особого отдела армии, которая захватила Кавказ и установила Советску власть в Грузии.

- Говорят, что русские захватили Грузию и установили советскую власть. Так вот, русских в командовании армии не было. Командармом был Орджоникидзе, грузин. Начальником Особого отдела – я, еврей,- смеялся Ситковский.

В конце войны Ситковский поссорился с Орджоникидзе, ударил его. Орджоникидзе отправил Ситковского в Москву и передал записку Сталину. «Коба, Ситковский ударил меня по лицу. Он оскорбил меня! Расстреляй его!»

- Но Сталин, видимо уже тогда предполагал, что ему когда-нибудь придется разбираться с Орджоникидзе, и не расстрелял меня, а направил на учебу в Академию Красной профессуры,- вспоминал Ситковский.- Там у нас читал лекции Бухарин, член Политбюро, любимец тогда был в партии. И твой, Морозов, Богданов. Я тогда Богданова слушал и думал: «Что же тебя. меньшевичок-идеалист, до сих пор не расстреляли? Шлепнуть бы тебя!» А вот, видишь, теперь оказывается, Морозов, что Богданов был прав, а Ленин не прав. И вы по Богданову диссертацию пишете, и всем интересно… И я несколько лет назад – один из первых! – написал статью о Богданове в философском журнале. Богданов и праксеологические теории.

В 1928 году Богданов умер после проведенного эксперимента по переливанию крови. Он перелил свою кровь больному студенту. Кровь студента он перелил себе, считая, что организм кровь очистит: его «система» окажется сильнее. Однако, через 12 дней он умер. Все эти дни у его кровати находились ученики, и Богданов постоянно диктовал свои ощущения: «Записки умирающего». После его смерти эти записи были засекречены. Найти их я не смог.

На похоронах Богданова, в Новодевичьем монастыре в Москве, выступил с пламенной речью Николай Бухарин. Именно тогда, отмечая не только заслуги, но и ошибки Богданова, Бухарин назвал Ленина «великим философом». Ленин, после критики Богдановым его «Материализма…» в брошюре «Конец великого фетишизма» (подробнее см. https://valerymorozov.com/news/1707) , понял, что на поле философии ему воевать сложно, и действительно сел за изучение трудов философов. Начал с Гегеля, делая конспект прочитанного. Теперь мы этот конспект знаем под названием «Философские тетради». Однако, вскоре занятия философией Ленину надоели, и он бросил эту затею. Ленин умер, не зная, что он был «великим философом»…

- А Бухарин,- вспоминал Ситковский,- ходил в сапогах, с потертым портфелем, хоть и был членом Политбюро. Очень нам нравился, с удовольствием слушали его лекции. Он всегда шутил, рисовал шаржи. Один раз приехал в Академию с заседания Политбюро, бросил свой потертый портфель на стол и говорит: «Совсем Коба с ума сошел. По нему, за день до коммунизма на улицах Москвы будут стрелять пушки!» Это он о Сталине и его тезисе обострения классовой борьбы по мере приближения коммунизма так говорил…

В 1937 году Ситковский стал заведующим Отделом пропаганды ЦК ВКП(б). Однажды он выскочил в спешке из кабинета, а по коридору в этот момент шел Сталин. Ситковский столкнулся с ним. Сталин упал. Потом молча поднялся и пошел дальше. Ситковскому за «нападение» на Сталина ничего не было.

А в 1942 году он написал статью для «Правды» о философии Гегеля. Вечером, перед публикацией, он просматривал свежий номер журнала «Коммунист» и увидел статью Сталина с критикой «гегельянства». Ситковский позвонил главному редактору «Правды» и попросил свою статью снять и не печатать. Тот ответил, что номер уже напечатан и развозится.

Ситковский был снят с должности и получил десять лет лагерей.

- Я для демонстрации на 7 ноября 1937 года писал лозунги,- вспоминал Ситковский.- Один из лозунгов был «Да здравствует Сталинская конституция, конституция победившего социализма!» Вот этот мой лозунг висел на воротах лагеря. И я десять лет каждый день два раза его читал: когда выходили на лесоповал и когда возвращались в лагерь.

В горбачевский период было много публикаций и передач на радио и телевидении о Бухарине, проводились конференции, осуждали Сталина и его репрессии.

Однажды Ситковский сказал:

- Вчера был на конференции, посвященной памяти Бухарина. Через два места от меня сидел человек, который на него написал первый донос.

И Ситковский рассказал историю о гибели Бухарина. Еще в двадцатые годы Бухарин был признан главным теоретиком коммунизма в России. В 1936 году Политбюро ЦК ВКП(б) решило купить архив Маркса и Энгельса. После смерти Маркса его архив перешел к Энгельсу. Перед смертью Энгельс завещал архив Маркса и свой Бернштейну, который в последние годы жизни Энгельса стал его близким другом. Бернштейн завещал архив Немецкой социал-демократической партии.

Бухарин, как главный теоретик партии (к этому моменту, правда, уже терявший свои позиции, критикуемый, лишившийся места в Политбюро), был направлен заграницу с заданием выкупить архив. Предварительная стоимость архива была в пределах 100 тыс. долларов США. Для СССР покупка и обладание архивом Маркса было делом чести.

Бухарин находился за рубежом довольно длительное время. Свободный воздух Европы, внимание, которое было оказано ему, восхищение со стороны либеральной интеллигенции, европейской научной и социал-демократической общественности вскружили голову Бухарина. Он откровенничал на приемах, организованных в его честь, встречах в широком и узком кругу. Ему приятно было восхищение, с которым его встречали, разговоры о его уме и демократизме, о гуманизме. Ему нравилось слышать критику Сталина, разговоры о его культе, жесткости. За этими беседами пошли разговоры о необходимости демократизации партии и Советской власти, о необходимости новых лидеров, о том, что именно Бухарин олицетворяет самое лучшее, что есть в большевизме, что именно он должен стать новым лидером партии. И Бухарин начал соглашаться. А потом нашлись люди, которые стали обсуждать и конкретные вопросы, связанные с возможной заменой Сталина и его окружения.

Естественно, на этих встречах присутствовали и агенты спецслужб европейских стран, и советские агенты. НКВД контролировало каждую встречу Бухарина. Информация о разговорах, позиции Бухарина шла ручейками в нескольких направлениях, в том числе в Москву.

В связи с тем, что Бухарин не слишком спешил с покупкой архива Маркса-Энгельса, а также информацией, что в архиве находятся документы, которые могут подорвать канонические представления о марксизме и Марксе (например, документы, говорящие о том, что под конец жизни Маркс стал менять взгляд на религию, проявлять религиозность, а Энгельс склонялся к более плавному переходу от капитализма к коммунизму), было принято решение о прекращении переговоров с немцами о покупке архива и возвращении Бухарина в Москву. Такой архив лучше было оставить за рубежом, а в случае публикации документов можно было заявить об их фальсификации.

Ситковский в это время в ЦК курировал и покупку архива, и командировку Бухарина. Когда Бухарина арестовали, и Сталину доложили о том, что в Европе Бухарин, фактически, вел переговоры о государственном перевороте, Сталин не поверил. Первые три допроса проводились в присутствии Сталина. На третьем допросе Бухарин заплакал и сказал: «Я предал тебя, Коба». Сталин встал. «Он ваш»- сказал Сталин офицерам НКВД и вышел из комнаты.

Бухарин в письмах просил Сталина дать ему яда или морфия до суда, но не расстреливать. Бухарин был расстрелян по решению суда в лесу под Москвой, напротив поселка «Коммунарка», где находится «Межрегионгаз». В этом лесу в советские времена студенты МГУ, я в том числе, бегали «в атаку» на занятиях по военной подготовке…

А при чем здесь «нравственный геном» коммунизма?

Бухарин был не членом антисталинской группировки, не записным противником. Бухарчик, как звал его Сталин, был его другом. Ближайшим в Политбюро. При всех его отклонениях (левизна во взглядах на мировую революцию, правый уклон в отношении коллективизации и т.д.), хлестаковщине Бухарина, он оставался для Сталина другом. «Мы с тобой, двое, как Гималаи. Остальные лишь пятна», так говорил Бухарину Сталин. А потом Бухарин предал. Неверие друзьям, готовность признать их предательство, любое несогласие в политике как признак предательства,- все эти «гены» сталинизма, возможно, были сформированы именно предательством Бухарина.