ЗАСОХШИЙ ЛАНДЫШ

   Вернувшись из Афганистана, Андрей получил временный передых и решил съездить  в отпуск в посёлок к  родителям.  Два года он не видел их. Это была одна причина, но была и другая. Андрей  давно хотел   увидеть кое – кого. Раньше не получалось, а в этот раз почему-то была надежда: увидит.

   Он чувствовал, что, если и будет встреча, то ничего хорошего, вряд ли, она  принесет, но годы идут и, в конце концов, думал он, объясниться нужно, а не убегать.  Ведь догонит когда – то совесть и прижмёт, а то и с ног собьет.  Вот если бы совесть была, как пустой  рожок в «Калаше», то её можно было бы вынуть и выбросить.

    А совесть не рожок, она в душе. Её не выбросишь. Разве вместе с душой. Он думал, что в окопах Афганистана  выскреб её. Оказалось, что нет. А тут подкатили ещё и непростые  семейные обстоятельства, и нужно было думать, как решать их.

- Я поеду один, - сказал Андрей жене.

   И знал он заранее ответ, но сказал. Видимо, привычка въелась: и предупреждать, и отчитываться.

- Езжай, -  жена ответила безразличием на лице. -  А я в Крым. Нам нужно отдохнуть друг от друга. А то мы стали часто  ссориться. Так и до развода недалеко.

- Всё хочется в Германию, Австрию…, - редко срывался Андрей на громкий голос, но тут не выдержал, -  ну, не могу я сейчас.  Меня посылают в другие места. Я человек военный. Приказной.

- Ну, не можешь, так не можешь. -  Жена сверкнула глазами. Разозлилась. - Приказной.

   «А ведь не была такой, - подумал Андрей после ухода жены. – Испортило её катание по заграницам. Видимо, придется мне когда - то выбираться из семейного блиндажа».  

   Первый день после приезда Андрей сидел с отцом на кухне. Разные разговоры были.

- Как там? – спросил отец.

- Как обычно. Вынырнул из окопов, в тишине хочется побыть.

    Когда уходили спать, Андрей сказал.

- Завтра пойду в центр. Посмотрю посёлок. Мирной жизнью хочется подышать.

   Отец внимательно посмотрел на него. Заиграл желваками, но не выплеснулся.

- Опять ищешь её. То отказался от  неё, а в последние годы в душу въелась.

- Да не из-за неё, - отмахнулся Андрей. -  Просто пройдусь.

- Ну, ну, - промолви отец.  – Посмотрим, что ты, выпивши завтра скажешь.

   На второй день,  когда выпили, подтвердились слова отца.

- А Светлана Зорина  в посёлке? – спросил Андрей. -  Раньше, сколько не приезжал, не было её. Помнишь, она меня в армию провожала?

   Напоминание было напрасным.

-  Старую любовь вспомнил, - сказал отец. -  Красива дивчина. В посёлке она. Была где – то, а теперь приехала откуда – то. Мужикам спокою не дает. Только не вздумай…

- Да не переживай, - ответил Андрей. – Дружили же мы когда -  то с ней. Хочется посмотреть, какой она сейчас стала?

   Напрягся Андрей, а язык всё равно  вывернулся.

- Замужем она?

-  Говоришь, что дружили, - протянул отец. – Вы же хотели даже  жениться  перед тем, как уходить тебе в армию. Мы были не против. А её родители не соглашались. Отец у неё судья был. А я кто?

   Звали отца Андрея  Апоем за его привычку пить и гулять.

- Бедняк я был для них и пропойца, - сказал отец. – Бедность и богатство  не уживаются.  Редко это бывает. Иди. Только, - он помолчал. – Вечером обязательно возвращайся. Соседи придут. Отметим. Без тебя стыдно нам с матерью будет. На ночь не оставайся.

- Да что ты, батя. У меня же мужицкая натура.

- В том - то и дело, что мужицкая.

   Вначале зашел Андрей к Витальке Захарову. Лицо обожжённое. С рубцами. Левый глаз вытек. Выжигал бочку с остатками бензина, и захватило пламя лицо.

- Садись, дружок, - сказал Виталька. – Выпьем. Побалакаем. Достанем баян, корнет, гитару. Поиграем, как раньше. Правда. Тогда  нас было трое. А теперь  одного не хватает. Как пела и танцювала.  Эх, ты?

- Упрекаешь?

- Да, нет. К слову пришлось. Живу один. Поговорить не с кем. Вот и вспоминаю нашу компанию.

- Трудно без жены? – спросил Андрей.

   Спросил недаром. Вспомнил последний разговор с женой перед отъездом в посёлок.

- Переносимо. Бабы подходящей нет или я для них не подходящий. Да и жизнь, какая пошла. Одному еле хватает. В поселке работы пшик. Перестройка всё сожрала.  А жену, чем кормить буду. Одна грызня начнется. Того нет, этого нет. Как – то сам перебьюсь. А женюсь так и себе, и ей голову заморочу. Достатка – то пуф. А умру. Так не выкинут. Похоронят.

- Светлану Зорину видел? -  спросил Андрей, краем уха послушав Витальку.

- Да, - ответил Виталька.-  В тузовую масть была девчонка. Тут она. Где-то пропадала, а в этот год вернулась. Иди в центр, там её и увидишь. Только смотри. Её брат Алька из тюрьмы вернулся. Он хотел Светку изнасиловать. За то и посадили. Может мне с тобой пойти. Он ножиковатый. Пырнуть, что раз плюнуть.

- Он со Светкой в одном доме живет?

- Нет. Кочует по неженатым бабам. Светка сказала ему: если появишься в моем доме, зарублю топором. Обходит сторонкой  её.

   Дорогой к центру Андрей выкурил все сигареты, и чтобы купить новую пачку  подошел к ларьку, примостившемуся на краю рынка. Окошко был открыто, продавщицы не видно.

   Андрей слегка постучал в окошко.

- Сейчас, - разделся мягкий голос. –  Подождите.

   Хлынул голос в душу Андрея. Даже сердце защемило.

   Вначале показалась рука с пачкой сигарет, потом лицо.

   Светлана. Она как бы и не постарела и красоту свою не утратила. Не укатали и не защербили   годы  её лицо морщинами. Зеленые, как листья ландыша большие искрящиеся  глаза, длинные ресницы, чуть ли не достающие до щек,  раскидистый густой каштановый волос…

- О, - сказала она без всякого удивления, словно виделись они каждый день. – Проявился, приехал, нарисовался...  

    Светлана даже всплеснула ладошками. Показалось Андрею  в насмешку.

 -  А я думала, что ты не только меня забыл, но и поселок. В городскую жизнь окунулся, а наш посёлок в приблуды записал.

- Да вот так всё получилось, - попытался ответить Андрей с улыбкой, но улыбка не вышла. Косо пробежала по лицу и стекла.

- И как же всё получилось? – насмешливо спросила она.

- Долгая история, Свет.

- У нас с тобой тоже была долгая история. Считай с пятого класса до твоего ухода в армию. Помнишь?

   Всё помнил Андрей, как обещал, когда они сидели  на лавочке под акацией в последний день перед проводами в армию:  демобилизуюсь, поступлю в институт, заберу тебя, Свет,  с этого вонючего поселка. Забрал? А она обнимала его, говорила: ты быстрее отслужи, не понимала в горячке, что три года быстрей не отслужишь, три года они и есть три гола, не укоротишь, поскорее поступай в институт и заканчивай его, а я буду ждать. Она ждала. А ты? Как в Москве поступил в институт, так за московских девчат и уцепился, и забылась, потерялась Светлана, поселковая девчонка, среди раскрашенных и бойких городских девиц…

   Она открыла дверь ларька. Хотел Андрей войти, да увидел, как посмотрели на него окружающие. Он отрицательно покачал головой и примостился возле окошка.

- С чего начнем после  разлуки, - не стала медлить Светлана. – С воспоминаний. А с чего же ещё. Нужно же как-то разминать разговор.

   Она улыбнулась. И улыбка, как показалось Андрею, осталась той же. Манящей. Словно  прошедшие годы не забрались в неё, а проскользнули мимо.

- Помнишь, - начала Светлана. -  Как мы ходили в балки, рвали ландыши…

   Эхом откликались слова Светланы в душе Андрея: с родников воду пили, костерки жгли, в речки купались, в любви клялись… Просился и его голос на волю, да через комок в горле не мог пробиться. А воспоминания вырывались из памяти.

   Как они из балок выбегали в степь. Как Светлана выскакивала на курган и  кричала: о-го-го. А Андрей, заложив два пальцы в рот, так свистел, что перепела испугано  выхватывались  из травы. А как кинулись на него трое братьев Мишиных. Не устоял бы он один против троих, да Светлана выдернула штакетину из забора и начала гвоздить их. Прошлась ненароком и по Андрею, а потом, она плакала и, положив голову его на свои колени, вытирала платочком и приговаривала: я нечаянно, нечаянно, Андрюш.   А что теперь? Отсвистелась молодость.

    Всколыхнулась душа Андрея, и он неожиданно для себя, как прежде, заложив два пальца в рот, так пронзительно свистнул, что на рынке обернулись. Засмеялась Светлана,  и был её смех похож на тот степной смех, но недолго продолжался он и затих.

 - А я годами ждала, когда же ты приедешь за мной. Всё вспоминала тебя, поцелуи наши, обнимки, затворницей жила. Письма отсылала каждый день. А ради чего?

   Письма Светланы в армии Андрей читал запоем и на каждое письмо ответ, а когда уехал в Москву на учебу  стали письма меркнуть среди девичьих московских записочек. Гулянья в парках, кафе, рестораны... С каждым месяцем он всё больше и больше гордился: поселковый парень, а ворвался в один из элитных институтов. Закружился и стал отрываться от поселковой земли, а вместе с этим начали   постепенно высасываться из души и воспоминания о Светлане.

-  Я, дура, все надеялась и вспоминала. Молилась Богу, чтобы ты вспомнил обо мне, а ты?

- Да я, - начал Андрей, подыскивая слова для оправдания, а они не находились, вранье на языке зависло, но Светлана перебила его.

- Ты только не отбрехивайся. Андрей. И не оправдывайся. Ты же мужик, а не мальчишка.

   Она высунула руку из окошка и хотела похлопать Андрея по плечу, но потом отдёрнула, словно опасаясь обжечь.

- Думала я, думала. Наверное, судьба наша такая, - вздохнула она, а ведь раньше не вздыхала, искрилась улыбками и смехом. -  Не могло  у нас по – другому  получиться, -  продолжала она. -  Жизнь в твоей душе другую дорожку стала прокладывать не ко мне, а от меня. Я, когда ты перестал отвечать, уехала в Киев. Хотела пожить у тётки, но  у меня  тоже оказалась  своя дорожка,   и завернула её жизнь с Киева опять в посёлок,- тихо закончила она.

– Потом снова уехала в Киев. Пожила несколько годков и опять вернулась. Не могу оторваться от посёлка. В нём закладывались в душу мою и первые радости, и первые горечи. Не могу предать.

   Светлана говорила  спокойно, а лучше бы ругала, как думал Андрей. Из ругани он бы ещё как – то выбрался. А вот спокойствие давило не раз задуманные слова.

- А сейчас, видишь, торгашкой стала. К людям не тянет…

   Да видит это Андрей, Светлана. Зачем говоришь? От обиды или злости? Или решила ты отгородиться этим ларьком от людей, потому что споткнулась ты в жизни и не по своей воле и прихоти, а из-за этого человека, который после стольких лет взял и вынырнул перед твоим окошком.  А зачем он пришел?

- Отойди в сторону, - сказала Светлана. -   Покупателям мешаешь.

  Стегнула.  Андрей прождал минут пятнадцать и хотел уйти, но ноги, словно приросли к земле.

-  Мне сейчас вся любовь по боку, - начала Светлана, освободившись. -  И замужество тоже. Вот сигареты, пиво, конфеты. И довольна. Любовь для чего существует?

   Задавался Андрей в институте такими вопросами, спорил до хрипоты, но помотавшись по своей службе, поставил на первое место инстинкт самосохранения.

- Любовь, -  продолжала Светлана, -  из двух половинок делает одно целое. Вот наши половинки и не склеились. Потому что одна любила, а другая всего лишь присасывалась.

   Метнула  в Андрея, как в чужака.

- А сейчас мне работа только и нужна. Вот и сижу в этой будке день деньской.  Ну, а когда возникает женская потребность, так мужики, - она, прищурила глаз и слегка улыбнулась им, - понятно?

- И ты?

- А это уже не твое дело. Твое дело было до армии.

- Не нахальничай, Свет.

    Андрей, выронив это слово, стиснул зубы.

-  Ты больше нанахальничал, - бросила она. – Выхолостил нашу любовь.

   Она, не жалея, «клевала» Андрея.

-  У меня сейчас полный комфорт, Андрюша.

   Не мог понять Андрей:  правду она говорила или не правду. До армии её душа была на поверхности, а сейчас глубоко залегла.

-  Переквалифицировалась я с любви на сигареты, конфеты, пиво…

   И сказать против этих слов было нечего. Разве что: не выдумывай Свет, где мыслей таких набралась?

-  А ты поживи десяток годков один, пожди обещаний, - она нервно сжала пальцы в кулачки. - Наша любовь, словно по воздуху прошла, хотела проскочить и провалилась.  Переживания, когда ты не отвечал на мои письма, так тряхнули меня, что я в больницу попала, и душа перекосилась. Вон в ту.

   Она показала на одноэтажное серое здание, похожее на барак. Мелькнул Андрей взглядом. А ты, Андрей, хотя и воевал, и били тебя не раз, но по таким баракам не мотался, а ездил в Крым. В служебный санаторий.

 - Долго я лежала. В один потолок смотрела, а там твоё лицо. Зову его: спустись. Даже ночью не пропадало. Меня уже хотели в психиатричку в Сватово направить. Еле  выходили. Перестала я с тех пор любовь  понимать. Ты выбил её.

   Она тряхнула каштановым волосом. Он был такой же блестящий, как и в школе, и, как казалось, Андрею пахнул ландышами. Как ему хотелось погладить эти волосы, но он боялся, что Светлана отобьёт его руку и унизит его самолюбие. Не ранить свое самолюбие можно было только молчанием, и он молчал.

- А когда любовь выбивают в молодости, - продолжала Светлана, -  то в неё, наверное, уже больше не верят.  По крайней мере, ходят с оглядкой. А оглядывающаяся любовь – это страх. Вот если  бы ты сейчас сказал мне, бросай Света, поедем со мной, разведусь с женой, я бы не поехала, 

   Не вытерпел Андрей. Задело: это почему же?

- Я бы оглянулась назад. Кто один раз предал, обманул, во второй раз ему не поверишь.

   Светлана достала бутылку пива, открыла, налила в бумажный стакан и протянула Андрею.

-  За встречу с бывшим…

   Светлана запрокинул стакан вверх дном, выпила, закурила.

- Видишь, сколько у меня новых привычек получилось. Практичной и грубой я стала. Жизнь прививает их.

   Светлана неожиданно перешла на другую тему.

- Ты же вырос, наверное, стал  мужиком с деньгами? А был кто? И кем стал?

   Хотел Андрей перебить Светлану и о себе рассказать. А что услышит он? Жалость и утешение от неё.  Многие жалеют, утешают… Наслышался. Достали. А Светлана возьмет, да ещё и добавит:  ведь это было  позже. После того, как ты  душу мою предал. И права будет.  А  поэтому и зажал Андрей язык. И кто знает, кому за эти годы было легче: ему или Светлане. Души – то разные.

- Не успела я  от тебя нарожать. Убежал ты, а я пыталась тебя догнать, да не смогла.– Она задумалась.– И может всё правильно, что не родила. Сейчас  я не уверена, что их жизнь была бы лучше, чем  у меня, если бы  их отцом был ты или если бы на их пути встречались такие, как ты. Наговорить – наговорят и то, и сё, а что выйдет либо то, либо сё – не знают. Родишь нормального, а он вдруг либо вралём, либо алкоголиком, либо бандитом, либо вором и наркоманом станет. Нет уверенности. Конечно, не все бабы так думают, но некоторые задумываются.

   Она замолчала, опустив глаза, а потом подняла их и насмешливо посмотрела на Андрея.

- А почему не спрашиваешь, как я живу, - не вытерпел Андрей.

- Хорошо живешь, - ответила Светлана. – Иначе бы ко мне не пришел сегодня.

- Я и раньше, когда в посёлок приезжал, искал тебя, а тебя не было.

- Плохо искал, а если бы хорошо искал, то нашел бы. А зачем ты искал меня?

- Не знаю, - выдавил Андрей. – Наверное, не ушла ты насовсем из души моей.

   Светлана замялась, потом махнула рукой.

- Ладно. Обычным прохожим  ты стал для меня, Андрей. А прохожие мне нравятся. Только на время.   Приходи сегодня. Только прежде сходи в балку, нарви ландышей и принеси мне. Может ещё они остались. Не все вымерли.

   Она засмеялась. И непонятно было Андрею то ли горький, то ли весёлый смех оторвался от неё.

- Извини, Свет.  Виноват я перед тобой. Если извиняешь, то приду.

   За чистую монету слова Светланы он принял. Не уловил её легкую усмешку после своих слов: приду.

- А вот этого не нужно, - резко ответила Светлана. - Эх, Андрей. В школе такие слова были, а сейчас, как растерял ты их.  Приду.  Виноват. А что от того, что ты виноват. Мы вернемся друг к другу?  Ты же не знаешь, какой  я стала и как меня в поселке бабы зовут. Хочешь, я сейчас любую бабу позову, и она скажет, как меня в посёлке зовут. Щалавой зовут меня в поселке. Шалавой, - повторила она. -  А я не шалаюсь и не ищу мужиков. Они сами ко мне лезут. Бабы меня ненавидят.  Вон видишь, - она показала Андрею на худощавую женщину с пакетом, которая загружала в авоську помидоры. - Это Мария Ивановна  Изотова. Больше всего меня ненавидит, потому что  её мужик от меня не отстает, а я его гоню.  А теперь смотри.

   Она высунулась из окошка и закричала.

- Маша. Ивановна. Я тут конфет для твоих ребятишек приготовила. Зайди.

   Женщина отошла от рынка и направилась к ларьку.

- Конфеты хорошие, Светочка, - сказала она, оказавшись возле окошка.

- Самые лучшие для тебя приготовила.

   Женщина вынула из кошелька деньги.

- Всё правильно, - сказала Светлана, пересчитав деньги. – Вот тебе и конфеты. Привет Ивану передай от меня.

   Женщина дернулась лицом, но отойдя несколько шагов, визгливо закричала.

- Тебя стерву легче убить, чем исправить!

- Так убейте, - ответила Светлана. – Забыла.  Когда мой родной брат меня пытался изнасиловать чуть ли не на улице, я кричала, на помощь звала. И никто не подошел.  Сама билась.  По- тихому привыкли жить.  

   Женщина сгорбилась и быстрым шагом направилась к рынку.

- Видишь. Вот ненавидят меня. За своих мужиков. Они ко мне липнут, а я их гоню. Как я относиться должна к бабам? На колени становиться,  прощения просить. Не дождутся. Ожесточилась я.  Ненависть против ненависти.

   Она схватила тряпку и яростно стала протирать прилавок.

- Пар выпускаю, - зло сказала она. -  Светочкой, Светулей,  Светиком  меня называют. Мужик сейчас стал, как подручный инструмент по хозяйству. А ты жене нужен тоже, как подручный инструмент или как? – язвительно закончила она.

   Слушать её Андрей  больше не мог. Чувствовал: от ворот – поворот.

- Мне нужно идти, - сказал он.

- Или, иди, мой дорогой прохожий, - улыбнулась Светлана. – А то прилип и покупателей отбиваешь.

   Когда Андрей уходил, Светлана окликнула его.

- Постой!

   Она выбежала из палатки.

- Не сердись на меня, Андрей. И не вини себя. Ну, не сложилась у нас судьба. Может так и нужно кому – то было…

   Она повернулась и направилась назад, но не удержалась и снова крикнула.

- Сходи в балку. Андрей. Нарви ландышей. Они по весне хорошо цветут.

   Вечером собрались соседи. Отец встал с табуретки, поднял рюмку, повернулся к Андрею и спросил.

- За что выпьем, сынок?

- За Светлану Зорину, - сказал Андрей.

   Как это вылетело у Андрея  и почему – не понял он.

- Это ты хватил, сынок, -  сурово ответил батько, покачивая головой. – У нас за таких не пьют. Если уж выпить то за тебя. Ты вырос настоящим мужиком…

   После ухода гостей, батько взял баян и  вышел с Андреем на улицу.

- Ну, что, сынок, - сказал он.  -  Споем: позарастали тропки, дорожки…

- Батя. А если я разведусь? Не ладится в семье. Тряпки и деньги ей нужны, а я, как добытчик.

   Отец отреагировал несложно.

- Терпи. Нельзя, сынок. В нашей природе такого ещё не было.

   А Андрей, как в воду глядел. Через полгода он развелся, хотел съездить в поселок, но времени ему не дали и отправили в Афганистан. Вернувшись, он поехал в поселок, но Светлану не застал. Уехала, а куда никто не знал, но это уже другая история.