Генштаб России разработал систему нейтрализации ПРО США

“Комплекс военно-технических мероприятий, направленных на нейтрализацию возможного отрицательного влияния глобальной системы ПРО США на потенциал российских ядерных сил, разработан, и мы этого не скрываем”, — сказал Герасимов.

Герасимов подчеркнул, что реализация этой системы (нейтрализации — ред.) будет зависеть от российских оценок способности ПРО США и НАТО ослабить потенциал российских ядерных сил.

Россия может сократить наступательное вооружение

“Россия будет сокращать стратегические наступательные вооружения, только будучи уверенной, что развитие глобальной ПРО США не подрывает ее потенциал ядерного сдерживания”, — сказал Герасимов.

Герасимов подчеркнул, что в случае “качественного и количественного” наращивания возможностей американской ПРО Россия будет решать, оставаться ей в договоре СНВ или нет.

Перезагрузка — это договор о ненападении

Слово “перезагрузка” придумала не Хилари Клинтон, а вице-президент Джозеф Байден. Успешно заключенный и ратифицированный договор по СНВ – это не сама перезагрузка, а начало пути к ней. Продолжение же этого пути Россия и США сначала видели одним образом, а сейчас – слегка другим. А дальние перспективы – тут и вообще все в тумане.

Этих трех примеров достаточно, чтобы увидеть, какой это странный и сложный процесс – возвращение российско-американских отношений к нормальности после двух президентских сроков Джорджа Буша.

Дело, прежде всего, в том, что никто не знает, какая она, эта нормальность. Мы совместно нащупываем к ней дорогу, постоянно натыкаясь на подводные и надводные камни и страшно при этом ругаясь.

И так уже два года – с момента нажатия 6 марта 2009 года красной кнопки на желтой подставке двумя коллегами по дипломатии – Хилари Клинтон и Сергеем Лавровым. А на самом деле гораздо дольше, поскольку обсуждать перезагрузку с шедшими к победе американскими демократами начали куда раньше.

Ливийское понимание

В нынешней истории вокруг Ливии была пара загадок, прояснившихся не сразу. Например, почему Барак Обама вел себя поначалу до странности тихо? А, оказывается, в Триполи уже пять лет как было американское посольство, которое охраняла не морская пехота, а солдаты Каддафи. Беззащитная полностью, жила там часть людей в вагончиках-трейлерах, хотя и комфортных. Так вот, Обама ждал, пока территорию Ливии покинет последний американец. Потому что, если повторилась бы ситуация с заложниками, как в Тегеране в 1979 году, вот это был бы кошмар. Ослабевшая сверхдержава, потерявшая в волне арабских переворотов большую часть своих союзников, да еще и униженная ливийцами… Когда американцев вывезли, Обама начал действовать всерьез.

Но вывозили также и россиян (и европейцев, и прочих). И тут Москва и Вашингтон контактировали с неожиданной теплотой. Когда берега Ливии покинул последний “русский” паром, стало известно насчет прихода американских авианосцев.

Можно было бы представить, что Москве и Вашингтону нечего делить в Ливии. И что это идеальный случай для отработки взаимодействия в ситуации, когда интересы сторон не сталкиваются.

Нечего делить? Но ведь, по логике холодной войны (или отношений с администрацией Буша), надо делать все, что плохо для Америки, создает ей затруднения. И все международные персонажи – даже Каддафи – если осложняют жизнь Америке, то это наши персонажи.

Или можно вспомнить повторявшийся до надоедливости сценарий начала 2000-х: как только против нелюбимого США режима выступают демонстранты, то их нельзя трогать, что бы они ни вытворяли. А если режим любимый, то трогать и разгонять можно. И понятно было, что до перезагрузки Москва не имела иного выхода, как не давать супостату спуска и не создавать международно-правовых прецедентов, при которых как только вышел толпой на улицы и начал бороться с властью, так уже победил.

А сейчас опасений на эту тему в Москве не ощущается. И это интересный факт. Ливийский консенсус можно было бы выразить так: никто не мешает бесперебойному поступлению ливийской нефти в Европу, никто не мешает Америке приобретать друзей среди новых режимов Ближнего Востока, и никто не пытается “вытеснять” оттуда Москву, в том числе экономически, заявляя, что либо Россия – либо мы. Ровное поле для всех. Ни Запада, ни Востока, не говоря об эллинах и особенно соседях-иудеях.

Консенсус этот достигался в нервной обстановке и на бегу, но если он не сорвется, это будет знаком, что перезагружались не зря.

Чего добивались

А теперь давайте вернемся к началу 2009-го года, когда Барак Обама вселился в январе в Белый дом, и довольно быстро начались практические шаги по поиску формулы новых отношений с Россией. Уже в феврале того же года вице-президент Джозеф Байден произнес на конференции по безопасности в Мюнхене слово “перезагрузка”. Кнопка появилась на свет 6 марта. А дальше была первая встреча Обамы с Дмитрием Медведевым 1 апреля и визит президента США в Россию 6 июля. И так далее.

За этими событиями стояли простые практические соображения двух новых администраций, в Москве и Вашингтоне. Как отмечает мой коллега Дмитрий Бабич, Обама “не полюбил Россию”, он просто отказался видеть в ней угрозу. Москва, в военном и иных планах, действительно не угрожает ни Европе, ни США. Зато США с европейцами хорошо поразвлекались в 2000-х с созданием вокруг России цепочки специфических режимов. Но есть такая штука как деньги. Их не хватит одновременно на вытаскивание увязшего хвоста в Ираке и Афганистане, выяснение отношений с Ираном – и на Россию. Более того, по соображениям чисто географическим приходится выбирать: либо ссоришься с Россией, либо делаешь что-то с Афганистаном. Это вопрос транзита.

Первые команды неофициальных переговорщиков двух стран мыслили картину так: нужен договор о ненападении во всех смыслах, по крайней мере в тех ситуациях, где интересы Москвы и Вашингтона не сталкиваются. Если совпадают – и вообще прекрасно. Например, в Афганистане.

Было понятно, что в первое время доверия друг к другу не будет. Шагом к налаживанию такого доверия был выбран договор по СНВ.Считалось, что заключить его – легче легкого (оказалось, что на самом деле трудно). А заодно работа над ним помогла бы выявить противников российско-американского потепления в обеих странах, и посмотреть на их аргументы и возможности. Заметим, перезагрузка очень похожа на личную инициативу новых лидеров – Обамы и Медведева, и им очень не хотелось терпеть неудачу. И упускать шанс. Для России, например, можно было иметь дело только с мощной командой Обамы и больше ни с кем, как ни вспоминались с неудовольствием акции той же команды при Билле Клинтоне. Штука в том, что у республиканцев вообще, не считая Генри Киссинджера, испарилась внешнеполитическая команда, ее и сегодня нет.

Так вот, сейчас не 2009 год. Ненападение Москвы и Вашингтона на интересы друг друга будет теперь проверяться в международных ситуациях куда более сложных, чем Ливия. Мы так же расходимся по Ирану. Для России могут оказаться катастрофичными любые попытки США ослабить Китай – а они ведутся по нарастающей.

Зато две державы уже привыкли получать удовольствие от ситуаций, когда они не мешают друг другу. В этом, видимо, главный пока результат “жизни после перезагрузки”.