Памяти режиссёра Балабанова. Катарсис против Смуты

Семён Уралов

Шеф-редактор проекта «Однако. Евразия». Родился в 1979 году в Новосибирске. Учился во Львовском университете на русском отделении филологического факультета, который закончил в 2001 году. С 1998 года участвует в политических, предвыборных и корпоративных проектах. Работал в Западной и Восточной Сибири, Южной Осетии, Киеве, Удмуртии, Одессе, Республике Коми, Санкт-Петербурге, Харькове, Приднестровье и остальной Евразии. Сфера интересов: Евразийская интеграция; реальная политика; шоу-политика; цветные революции; политические технологии.  «Никакой иной интеграции, кроме евразийской, для нас не существует. Это уже понимают в Москве, Минске и Астане. Значит, ядро нового Союза сформировано»

Русский поэт Николай Некрасов умирал мучительно на протяжении целого года. После вскрытия выяснилось, что причиной смерти был рак прямой кишки, в связи с чем Некрасов не просто страдал перед смертью, но и стал невыносимой обузой для родных и близких. По воспоминаниям современников, именно бытовые неудобства, которые он приносил своей болезнью, мучили его даже больше, чем сама болезнь.

Питерский режиссёр «Брата 2», «Жмурок» и других замечательных фильмов Алексей Балабанов умер очень тихо и внезапно — упал в обморок в санатории и больше не пришёл в себя. Очень комфортная для родных и близких смерть. Ещё и на выходных, когда страна мирно отдыхает на дачах, реках и шашлыках под разговевшимся майским солнцем. Хорошая, простая смерть, которую можно пожелать любому.

Николаю Некрасову было 56 лет, Алексею Балабанову — 55. Некрасов за четыре месяца до смерти написал:

Нет! не поможет мне аптека,
Ни мудрость опытных врачей:
Зачем же мучить человека?
О небо! смерть пошли — скорей!»

Алексей Балабанов в своём последнем фильме «Я тоже хочу» сыграл самого себя — режиссёра, который пришёл к колокольне Счастья в провинциальной деревне, заражённой ядерным выбросом, из которой можно сразу попасть в Рай. 

Натуралистический реализм Балабанова

...Год назад в городе корабелов Николаеве, что в Украинской Республике, произошло жуткое убийство 18-летней девушки Оксаны Макар, которая была то ли проституткой, то ли просто вела распутный образ жизни. Трое парней, двое из которых оказались мажорами, сначала долго насиловали её, а затем попытались сжечь заживо. Но ничего не вышло, поэтому мажоры бросили её, обугленную, умирать под забором, где девушку обнаружил на следующий день случайный прохожий.

Резонанс «дела Оксаны Макар» вышел далеко за пределы Украинской Республики — центральные каналы России посвящали ей ток-шоу, собирали деньги на лечение. Оксана умерла через 10 дней, а её мама — по виду и речам явно пьющая и гулящая женщина — присвоила сумму более 100 тысяч долларов, собранную на лечение дочери, и пропала из поля зрения.

Не знаю, следил ли Алексей Балабанов за историей Оксаны Макар, но подобные сюжеты были во многих его фильмах. За что его часто называли «чернушником» и обвиняли в излишнем натурализме. Особенно ярко натурализм Балабанова проявился в «Грузе 200», где показана нравственная деградация мента-садиста на фоне разлагающегося советского общества. Сцена с мёртвым женихом-десантником, которого привёз своей жертве «в подарок» мент из города Ленинска, мешала мне заснуть несколько недель.

Да, Балабанов был натуралистичен. Местами излишне. Может быть, тот же «Груз 200» и не стоит смотреть впечатлительным. Но, с другой стороны, не думаю, что изнасилование и сожжение Оксаны Макар чем-то отличалось от показанного в «Грузе 200».

И, в конце концов, мента-садиста из фильма Балабанова постигло возмездие от руки женщины, в отличие от мажоров из Николаева, которые спокойно отбывают свой срок.

А учитывая благосклонность постсоветской фемиды к мажорам — они ещё и выйдут по амнистии либо по состоянию здоровья лет через 5-7.

...Давным-давно на лекциях по теории литературы я впервые услышал о катарсисе — художественном методе, с помощью которого античные греки очищали душу. Смысл катарсиса заключается в том, что человек должен испытать абсолютный ужас, страх или радость, вследствие чего он должен стать лучше. Для иллюстрации нам приводили классические трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида и рассказывали, в каких именно местах древние испытывали тот самый катарсис.

Классическим примером была трагедия «Царь Эдип» — про правителя, который убил отца, женился на матери, довел ее до самоубийства, а затем, осознав ужас содеянного, лишившись зрения, бродил неприкаянным по древней Элладе.

Тогда, в студенческие годы, мне казались забавными древние греки, которые, оказывается, испытывали катарсис от наивных строк про Эдипа. Это уже впоследствии до меня дошло, что всё дело в технологиях донесения художественных образов. И для человека, живущего в условиях античности, театр — это не меньшее зрелище, чем современный 3D-кинотеатр. И вот лично для меня Алексей Балабанов был режиссёром, способным вызвать катарсис, который я испытал единственный раз в жизни после просмотра фильма «Груз 200».

Типажи постсоветской Смуты

Главный герой фильмов «Брат» и «Брат 2» Данила Багров по сюжету родился в 1975 году. Учитывая, что мои друзья были всегда на 3-5 лет старше, то к моменту выхода фильмов о Даниле я увидел своих друзей. Уже потом, когда начал активно работать в регионах России, я познакомился с теми самыми ребятами, служившими в Первую Чеченскую, как Данила Багров. Каждый из встреченных мной по отдельности, конечно же, не дотягивал до Данилы, но типаж был угадан верно. Первый раз я встретил Данилу в 2001 или 2002 году в поселке Балахта Красноярского края — в лице ветерана ОМОНА, моего ровесника. Затем встречал Данилу в Ижевске — он работал в службе безопасности одного из гигантских заводов и из-за контузии немного заикался. Последняя яркая встреча с Данилой была в 2008 году в Твери: тогда он был коренным тверитянином двухметрового роста, наполовину азербайджанцем, в прошлом командиром роты спецназа, а на гражданке — руководителем охранного агентства, который безбожно глушил коньяк с подчинёнными — бывшими сослуживцами.

С того самого момента, как я начал следить за творчеством Балабанова, в глубинке России, Украины и остальной Евразии я стал встречаться с персонажами его фильмов. Местами они были не столь сочные, как его герои. Но, например, персонажей из фильма «Жмурки» я неоднократно встречал в провинциальных избирательных кампаниях. Иногда в качестве кандидатов, иногда в качестве спонсоров, иногда в качестве странных людей в штабах. 

В наследии Алексея Балабанова есть важнейшая составляющая — образы Смутного времени. Все его фильмы так или иначе апеллируют к образу человека, который остался один на один с обществом в условиях умершего либо умирающего государства. А общество без контроля со стороны государства, как известно, склонно к жутким формам самоорганизации. Будь то постсоветские ОПГ с братвой, наркокартели Южной Америки или банды атаманов Семёнова и Махно в Гражданскую.

Кстати, единственный фильм не о современности — «Морфий» по мотивам «Записок юного врача» Михаила Булгакова — всё равно апеллирует к Смутному времени периода революции и гражданской войны XX века в России.

Поэтому к наследию Алексея Балабанова будет правильно относиться так же, как к наследию Николая Некрасова, — как к бытописанию и выведению народных образов и типажей. Герои Балабанова живут среди нас до сих пор. Пускай и не такие натуралистичные. Просто потихоньку восстанавливается государство и общество с его формами самоорганизации отступает, но типажи всё равно никуда не делись. Они живут, ходят на работу и даже воспитывают детей и внуков. И надо не забывать, что на каждого мента-садиста из «Груза 200» должен быть свой Данила Багров.

Итак, Алексей Балабанов ушёл. Ушёл вместе с эпохой Смутного постсоветского времени. Но, уйдя, он оставил нам самый главный идеологический монолог отечественного кинематографа, который наверняка знает каждый из вас.