ОБЛИК генерала А. А. ВЛАСОВА (ЗАПИСКИ ВОЕННОГО СВЯЩЕННИКА) Прот. АЛЕКСАНДР КИСЕЛЕВ

Передо мной встал вопрос: имею ли я право не рас­сказать о генерале Андрее Андреевиче Власове того, что сам видел и слышал или что мне стало известно от других, достойных доверия, людей.

В наше время, когда история фальсифицируется, когда облики людей искажаются до неузнаваемости, можно ли промолчать об исторической правде?

Андрей Андреевич неоднократно просил разных людей и как бы завещал нам: - "Расскажите о нас правду".

И если мое повествование не обладает полнотой всех данных, то оно, располагая тем, что мне известно, как капля морской воды отражает в себе химический состав всего океана.

Своей книгой я хочу участвовать в воскрешении подлинного облика генерала Власова, его сподвижников и в их общем с нами деле - духовном восстановлении нашего отечества.

Приношу мою глубокую благодарность всем тем, кто поделился со мной своими воспоминаниями, помог, исправил мои ошибки.

Протоиерей Александр Киселев.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

НАШЕ ПРОШЛОЕ.

Каждое историческое событие имеет свою предысторию, свои корни в прошлом. Прежде, чем делать краткое описание событий, во время которых зародилось Власовское Движение, мы должны бросить взгляд на предшествующие ему 150 - 200 лет.

Две великих войны этого периода были ознаменованы как победоносные шествия французского капрала и немец­кого ефрейтора. Оба эти завоевателя, в итоге своих блестящих побед, устремляются на Россию. Оба находят закат своей славы в России. Один - на Московских крем­левских стенах, другой - на подступах к Москве.

После Отечественной войны 1812 года над Россией прокатился первый грозовой удар приближающейся революционной катастрофы. Но он не был громом среди ясного неба. Вряд ли можно думать, что все то, что породило декабристов, было лишь плодом их сопри­косновения с Западом. Мы знаем, что Запад проникал в Россию уже при царе Алексее Михайловиче. А через прорубленное царем Петром "окно" Запад хлынул к нам потоком. В своем большинстве наша аристократия и многие образованные люди преклонялись перед Западом задолго до 1812 года. Знаменитые "кондиции" князя М.М. Голицына при воцарении Анны Иоанновны - это то же самое, что дело декабристов, только осуществляемое не путем восстания, а путем дворцовых интриг.

Проходит несколько десятилетий после восстания декабристов и то, что в начале века встречало отклик у элиты, становится достоянием разночинной интеллигенции.

К сожалению, не высокие достижения духа заимствовали мы у Запада, а его секуляризированную, духовно выхолощенную культуру.

Внутренний распад мысли, разложение целого на его составные части, которые в расчлененном состоянии своем уже не несут в себе жизни целого, был и продолжает быть соблазном и пагубной новизной Запада. Эту западную болезнь, как поветрием окутавшую нас, теперь мучительно переживает не только сам Запад, но и весь мир.

Но не один распад и угашение духа в русском: человеке следует считать предысторией наших дней. В русском народе жила, и за десятилетия власти материализма не угасла, та здоровая самобытность, особенностью которой является стремление жить не только для личного благополучия. Это очень хорошо выразил современник наш, выдающийся писатель В. М. Шукшин, сказав: "Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту..."1  Если бы слова Тютчева о том, что "Не плоть, а дух растлился в наши дни" следовало считать объективным

выражением всеобъемлющей действительности, то откуда бы взяться тогда людям, которые шли бороться с поработителями духа? Откуда бы из среды подсоветских людей могло тогда возникнуть движение против Советской власти? Нет, в массе русского народа всегда жило искание подлинного и жажда правды. Жертвенное служение правде, в своем пределе, Правде с большой буквы, всегда было одной из наиболее характерных черт русского человека. Достаточно вспомнить из бесчисленных примеров нашей литературы хотя бы некоторые бессмертные образы жертвенности незаметных русских героев, как капитан Тушин в "Войне и мире" Льва Толстого, или солдаты эстляндского полка в "Августе 14-го" у А. Солженицына, шедшие в качестве "охотников" добровольцев закрыть собою "дыру" во фронте.        

Откуда в русском человеке "особая стать", побуждающая видеть в России такую грань духовного облика, которую нельзя воспринимать иначе как мистически:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать

В Россию можно только верить.

Это не горделивое превозношение, исповедующее свою исключительность, свое миссианское значение. В глубинах нашего народа испокон веков до наших дней живет другое, близкое по созвучию, но далекое по содержанию, сознание своей особой миссии, сознание мессианское.

Особый - не значит исключительный, а лишь знающий свои собственные национальные задачи наравне с другими народами, из коих каждый имеет свою особую, не ту же самую, что другие, неповторимую задачу, ко­торую на протяжении истории призван выполнить.

Великая задача, порученная нашему народу, не есть основание для самопревозношения, ибо это не есть результат собственного труда нашего, но дар, но доверие, которому мы так часто, к тому же, оказывались не­верными.

Очень хорошо об этом даре, заложенном в народном сознании, сказано у писателя Андрея Платонова:2 "Одному человеку нельзя понять смысла и цели своего существования. Когда же он приникнет к народу, родившему его, и через него к природе и миру, к прошлому времени и будущей надежде, тогда для души его открывается тот сокровенный источник, из которого должен питаться человек, чтобы иметь неистощимую силу для своего деяния и крепость веры в необходимость своей жизни".3

Вышесказанное может быть передано одним словом - соборность. Этим непереводимым словом, родившимся в русском языке и вошедшим во всеобщее употребление­ как "симфония свободных воль, направленных к одной цели".4  Да, именно свободных воль. Это не коллектив, не система, подавляющая личность. Мы живем в Новом Завете, где нет превозношения "плоти и крови", но где, несмотря на это, остается в полной силе понятие большей близости к своим, чем к прочим: "Если же кто о своих и особенно, о домашних не заботится, тот отрекся от веры и хуже неверного".

(1 к Тим. 5.8). Это чувство, расширенное до понимания всего своего народа, горячо исповедует ап. Павел говоря: "Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти" (Рим. 9.3).

     Не вынужденная, а вольным хотением отдача себя всенародному общему делу и есть наша миссия - то дело, которое задано нашему народу. Для выполнения, этого ему отпущены соответствующие силы-дары, благодаря чему "в Россию можно только верить".       <

      Бег исторического времени наростает. Зло, которое в дореволюционной России, накапливаясь столетиями, приводило к социальным потрясениям, в пореволюционной России назрело за два десятилетия. В этой, предельно насыщенной взрывчатостью атмосфере, нам и нужно искать ближайшую пред-историю Власовского Движения.

Власовское дело это - продолжение непрерывных народных восстаний, которые стихийно возникали на  протяжении коммунистического господства в России.

Это - Антонов, Кронштадт, Сибирь, Волга и т. д. Ленин сказал, что они: "...опасность, во много раз превышающая всех Деникиных, Колчаков и Юденичей, сложенных вместе".5  Пореволюционная Россия все время продолжала бурлить. Но про явления сопротивления удавалось: подавлять, ибо не было опоры, могущей поддержать и развернуть разъединенные действия в одно целое. Началась война. Военные действия могли сыграть роль этой опоры.

"В июне 1941 года этот толчек извне пришел, и подлинная русская революция вспыхнула. Не в Москве и не в городах и селах, все еще находившихся под властью Сталина, а в занятых немецкими войсками областях с населением почти в 70 миллионов человек".6  За этими словами стоит великая трагедия русского народа - "Поистине надо быть доведенным до последнего от­чаяния, чтобы сознательно сделать выбор между врагом внутренним и внешним в пользу врага внешнего".7

Всю историю повстанческой борьбы в СССР, конечно, хорошо знал Сталин и больше всего боялся именно политической акции и использования ее Германией. В подтверждение сказанному приводим разговор Власова, с Гиммлером в 1944 году.

"...Вы должны знать и то, - сказал ген. Власов, - что сам Сталин не верил, что вы верите в победу одним военным сапогом. Он рассчитывал на политическую атаку с вашей стороны. Ранней осенью 1941 года Сталин созвал совещание всех командующих армиями. Он выразил свое торжество по поводу политических провалов Германии и признался, что его волновали не первые успехи герман­ской армии, а возможность, что Третий Рейх выставит, как козырь "русскую освободительную армию". Тогда уже, господин министр, Сталину пришла в голову мысль со своей стороны прибегнуть к уловке и, начиная с 1942 года, объявить войну "отечественной". Тогда он впервые упомя­нул наших исторических героев. Сталинская теза, в рам­ках жизни СССР, была настолько необычной, что она была принята генералами красной армии только после большого колебания, да и то с недоверием. Но Сталин шел дальше. Он допустил некоторые свободы, зная заранее, что они не долговечны...

     Господин министр, поверьте моим словам, что в то время Германия проиграла свою самую важную и большую битву в России... Но несмотря ни на что, я считаю, что еще не поздно".8

    Сталин использовал русские патриотические чувства: война объявляется "отечественной",9  вводятся ордена, вспоминаются русские национальные герои. "В то время как Сталин присваивал себе роль выс­шего защитника Отечества, восстанавливал старые рус­ские погоны, православную Церковь и распускал Ком­минтерны, Гитлер посильно помогал ему, в сентябре 1943г. распорядился разоружить все добровольческие части и отправить их в угольные шахты".10

    Война в СССР стала войной только ради защиты родины от немецкого завоевателя, когда могла бы быть и освободительной войной от интернационального ком­мунизма. В Германии же не поняли того, что, связывая действия миллионов идейных русских антикоммунистов - патриотов своей родины, они спасали коммунизм и копали могилу себе.

У Сталина буквально горело под ногами и в войсках и в оккупированных немцами областях, и в прифрон­товом тылу. Но вся полнота картины истинного положе­ния вещей была известна лишь доверенному кругу должностных лиц. Ген. Власов об этом узнал, когда он, в марте 1942 г., был вызван к Сталину и назначен замести­телем командующего Волховским фронтом. На этом совещании открыто говорилось о фактах неверности в войсках и у гражданского населения. Всем слышанным Власов был ошеломлен. Он не допускал мысли, что об этом при Сталине могли так прямо говорить.

В совершенно секретном приказе Сталина № 0019, говорится: "На всех фронтах..." имеются многочисленные элементы, "... которые даже бегут навстречу противнику и при первом соприкосновении с ним бросают оружие".11

В своих воспоминаниях английский премьер-министр В. Черчилль приводит текст телеграммы Сталина, просившего о немедленной помощи:

"... Великобритания могла бы без риска высадить в Архангельске 25-30 дивизий, или отправить их через Иран в южные районы СССР. Таким путем могло бы быть установлено сотрудничество между советскими и британскими войсками на территории CCCP".12

Легко можно себе представить положение страны, которая приглашает на свою территорию чужие войска!

Но эти иностранные войска нужны были Сталину не только для помощи советским войскам в их борьбе на фронте, но и как угроза своим ненадежным элементам и в армии и в тылу.

Естественно должен был быть и дальнейший расчет. Если бы Гитлер решил создать армию из русских антикоммунистов, то она встретилась бы на Восточном фронте с западными союзниками и тем потеряла бы в дальнейшем возможность сговора национальных русских сил с Англией и Америкой. Отчасти это и произошло в конце войны, когда Гитлер перебросил разрозненные антисоветские добровольческие части на западный фронт. Факт участия в военных действиях на западном фронте русских антибольшевиков, хотя и вынужденный, стал камнем преткновения для понимания американским командованием парламентеров генерала Власова.13

Но это дальний прицел. Ближайшей же целью приглашения иностранных войск на свою территорию было желание найти в них опору против своей собственной армии и своего населения. Как Сталин хотел, опираясь на англичан, укрепить свою власть, так Власов, используя немцев, хотел добиться освобождения России. Была ли это измена? На это хорошо отвечает А. И. Солженицын: "Советский закон поставил их вне себя еще прежде,14 чем они поставили себя вне советского закона".15

Особая сложность дела ген. Власова заключалась в том, что ему нужно было, находясь в плену, на тер­ритории врага - Германии, Получить от этой же Германии оружие и право на создание независимой Русской Армии для победы над Коммунизмом. Однако, и для Германии в сотрудничестве с Власовым был риск. Созда­вая русскую национальную силу, Германия не только теряла надежду на приобретение новых земель и славянских народов в качестве полу-рабов, но и приобретала для себя прямую угрозу. А если Русские националисты, победив с немецким Оружием в руках коммунистов,

предъявят Германии счет за разрушение русских Городов? А что, если найдут новый остров св. Елены для ефрейтора, как нашли его в свое время для капрала? У немцев было достаточно документальных доказательств, почему они имели право бояться Русских национальных сил.

Один из видных старших офицеров РОА писал: "У нацистской верхушки, конечно, было основание не доверять Русским. Они понимали, что Русское Освободительное Движение (РОД) и Русская Освободительная Армия (РОА) в одинаковой мере направлены как против большевизма, так и против нацизма. Через свою агентуру немцы знали о настроениях русских, они были осведомлены о спорах: кто враг №1 - большевики или немцы?

Очень многие антикоммунисты считали врагом №1 немцев. "Бей немцев, а потом разберем что к чему"... Все русские, т.е. остовцыl6 и военнопленные, не то что не любили немцев, а ненавидели их острой ненавистью. Да и было за что. Эти люди на своей собственной спине убедились, что немцы никогда не могут быть друзьями русских"...17

Глубоко правильно заключение западного аналитика, сказавшего: "Гитлер  прекрасно понимал, что все множество советских пленных не его сторонники, а враги его врага".18

Опасения немцев были вполне обоснованы. Но они понятны лишь до известной фазы войны. В завоевательной войне, когда есть надежда на победу, зачем же идти на риск, давая русским националистам оружие? Но когда война перешла в безнадежную стадию, то немецкий отказ от своего собственного спасения, ценой даже риска, можно объяснить только маниакальностью власти.

В книге В. Штрик-Штрикфельдта приводится очень интересный разговор с полковником ген. штаба бароном фон Фрейтаг-Лорингхофен, который принимал деятель­ное участие в подготовке покушения на Гитлера. Власов сказал: "Гитлер боится завтрашней национальной России, а проигрывает войну против Советской России уже

сегодня... У меня же теперь лишь одна забота, чтобы Освободительное Движение не пошло ко дну во время крушения Германии".

Потом добавил:

      "Это будет возможно, если найдутся германские офицеры, с которыми мы решимся на этот последний отчаянный шаг для спасения свободы всех европейских на­родов, включая народы Советского Союза".19

К положению безнадежности Германия пришла осенью 1944 года, после катастрофических неудач на фронте и неудавшегося покушения на Гитлера.

Чем располагала Германия в этот момент?

Ее чело­веческий потенциал, как и технические возможности, были почти исчерпаны. Таинственное оружие "Фау" было еще в состоянии разработки и, как мы теперь знаем, так и не было закончено до конца войны. Последним и единствен­ным реально возможным шансом спасения Германии был договор с национальными силами России - с ген. Вла­совым. Но этот последний шанс своего спасения Германия не оказалась способной использовать. И эта неспособность была, прежде всего, психологической.

Несмотря на все крайние трудности немецкой индустрии, на потери всех занятых русских территорий, давав­ших для дела Власова 60-70 миллионов населения, у Власова было еще достаточно возможностей для созда­ния армии. Вот ряд свидетельств это подтверждающих.

"Вероятно, никогда историки не смогут точно установить, сколько россиян пошли бороться на стороне немцев против коммунизма, против ненавистной власти Сталина.

В штабе немецкого генерала Гельмиха были собраны статистические данные всех добровольческих военных формирований к июню 1943 года. Уже тогда насчитывалось под ружьем 600. 000 человек, т. е. почти 50 дивизий. А сколько добровольцев было одиночным порядком или горсточками вкраплено в разные немецкие части, сколько было этих пресловутых "Иванов" шоферами автомашин, кашеварами, механиками и на других отраслях работ на фронте и в тылу - осталось неизвестным. По общим подсчетам послевоенного времени, можно считать, что численность добровольцев достигала одного миллиона человек. Если к этой массе прибавить еще около миллиона, а может быть и больше "остовцев", годных к военной службе, и остальных, которые могли работать в тылу и служить в вспомогательных частях, то прав А. А. Власов, когда он бросил немцам: - "Я вам дал 4. 500.000 людей! Где они?"20

"В результате трудной статистической работы -­ военные части часто умалчивали о численности добро­вольных - помощников - установлено, что в июне 1943 года имелось больше 600. 000 добровольных помощников и 200 тысяч солдат в добровольческих частях. Это был значительный резерв, из которого, в любой момент, как только последовало бы разрешение, могла бы образоваться Освободительная армия.

На самом деле цифры эти занижены - так как в добровольческих частях служило не 200 тысяч, а больше 600 тысяч человек. Кроме того, нигде не отражено количество людей, находившихся в казачьих частях, украинских, белорусских, грузинских, армянских, калмыкских легионах. Таким образом, правильно утверждение Власова, что больше миллиона жителей России стояли уже под ружьем против Сталина".21

По мере того, как военные дела Германии ухудшались, сознание своих ошибок все больше распространялось не только в военной, но и в партийной среде. Однако, оно шло крайне медленно, как бы насилуя фактическим положением вещей горделивое сознание высокостоящих партийцев.

Весьма показательна история с выдающимся СС-цем д'Алькэном проводившим, по распоряжению Гиммлера, пропагандную акцию "Скорпион". Это был бессовестный немецкий обман - утверждение, что существует Власовская Освободительная Армия. На фальшивку – якобы призыв самого ген. Власова, - стали перебегать из Красной армии тысячи бойцов ежедневно, только на одном южном фронте, где эта акция проводилась. Перебежчики не хотели говорить с немцами, а искали ген. Власова. И это происходило в 1944 году, меньше чем за год до конца войны, когда Красная армия имела уже все основания считать себя победоносной. Такие изумительные результаты открыли глаза

д'Алькэну и вдохновили его уговорить Гиммлера, встретиться с ген. Власовым.

     Результат немецкой фальшивки в то же время обличил и фальшивку советскую, что: "... война вскрыла небывалую в истории сплоченность народов СССР..."

"... Нет неправды большей, чем эти лживые фразы. Если мы хотим правильно понимать обстановку военных лет, то мы должны прежде всего усвоить одну непреложную

истину: на всем протяжении многовековой истории России не было войны, во время которой вскрылась бы такая степень отсутствия внутреннего единства страны, как это было в войну 1941 - 1945 годов. Показателем этого отсутствия единства было пораженческое движение в стране...".23

Тенденция немцев пропагандными трюками заменить подлинное было тем, обо что разбивалось все то, что, могло спасти Россию от коммунизма. Это немецкое безумие стояло на пути не только русских патриотов, но даже такого верноподданного нациста, каким был д'Алькэн. Для него, конечно, не существовало морального вопроса, он руководился лишь интересами Германии, для спасения которой в настоящий момент был необ­ходим честный поступок взамен пропагандного трюка. Если д'Алькэн встречал такие огромные трудности при про ведении его акции, то в каком же положении находились все простые армейские капитаны и ротмистры, друзья Свободной России, старавшиеся работать для Власовского дела? А такие подлинные друзья среди немцев

были и много сделали. К их числу в первую очередь относятся капитан В. К. Штрик-Штрикфельдт, капитан Н.Г. Гроте, ротмистр барон Э. К. Деллингсхаузен, С. Б. Фрёлих и другие. Следует, как особую тему, отметить то отношение, которое к русской проблеме проявили балтийские немцы. Именно в этой среде мы встречали наибольшее понимание и доброжелательство. Часто это были люди двух культур - "русские немцы".

Конечно, были потенциальные друзья России и среди высоких чинов немецкой армии. Существовала собственная линия поведения у верховного командования и у отдельных немецких военачальников, шедшая в разрез с политической линией ведения

войны правительством. Это всегда удивляло Власова, отмечавшего, что "такого" в Советском Союзе и подумать нельзя.

Это обстоятельство вызывает удивление и у советского человека более молодого поколения Солженицына. Он пишет:

"... самочинные, без ведома и воли Ставки и Гитлера; нашему подтоталитарному сознанию трудно вообразить такое самовольство, у нас ни шаг не может быть ступлен важный без самого верховного разрешения, но у нас и система несравненно тверже, мы и устаивались уже тогда четверть века, а нацисты - только 10 лет".24

     Для того, чтобы понять, какую «школу» прошел в своей жизни Власов, как, впрочем, и почти каждый советский человек, я приведу характерный случай, описанный в книге В. Штрик-Штрикфельдта.

После покушения на Гитлера были расстреляны все те офицеры, которые принимали участие в заговоре. К заговору принадлежал и полковник ген. штаба барон Фрейтаг-Лорингхофен, который часто бывал у Власова и путем намеков подготовлял Власова к той роли РОА, которую она должна будет сыграть в будущем. После ареста ему был дан револьвер, чтобы он мог застрелиться и тем избежать суда и расстрела.25  Когда В. Штрик-Штрикфельдт узнал об этом, он поспешил к Власову. У Власова сидели генералы Малышкин и Жиленков.

" -- Еще один очень близкий друг мертв: Фрейтаг-Лорингхофен, - сказал я.

-- Я не знаю его, - сказал Власов с видом совершенно равнодушным.

-- Ну, как же, дорогой Андрей Андреевич, тот блестящий полковник Генерального штаба, который так часто бывал у вас...

--Не помню.

Я вышел из комнаты и пошел наверх.  Через несколько минут ко мне пришел Власов. Мы были одни.

-- Я вам уже однажды говорил, дорогой друг, что нельзя иметь таких мертвых друзей.

Я потрясен, как и вы. Барон был для всех нас особенно близким и верным другом. Но я думаю о вас. Если вы и дальше будете так неосторожны, следующий залп будет по вам.

Я возразил, что говорил в присутствии лишь двух генералов, наших ближайших друзей.

-- Два лишних свидетеля, - спокойно сказал он. - Я ни минуты не сомневаюсь в их порядочности. Но зачем втягивать их? А если их когда-либо спросят: "Говорил ли капитан Штрик об этих заговорщиках как о своих друзьях? Что тогда? Из легкомыслия вы подвергнетесь смертельной опасности и потянете за собой других. Я знаю методы ЧК и НКВД, ваше Гестапо скоро будет таким же".26

Намеченное свидание Власова с Гиммлером, хотя и отсроченное, состоялось 16-го сентября. Все сказанное там чрезвычайно важно. Свидание это обрисовывает не только положение того времени, когда этот разговор происхо­дил, но и документально зарисовывает облик ген. Власова. Приводим его  полностью.27

Кроме приведенного в Приложении подробного описания встречи Власов - Гиммлер, имеются еще доку­менты, подтверждающие точность передачи выше­упомянутого свидания. Прежде всего, это воспоминания, опубликованные в 1947 году самим д'Алькэном, а также письма Э. Крёгера и Х. Элиха к д'Алькэну,28 которые, как

свидетели событий, подтверждают достоверность этих записей. Сопоставляя вышесказанное с текстом из книги Ю. Торвальда (русский перевод): "Насколько нам известно, весь разговор Власова с Гиммлером был застенографи­рован и воспроизведен автором книги с предельной точностью",29 мы получаем, весьма солидно документиро­ванные данные о встрече Власова с Гиммлером. Этот документ представляет собою большую ценность. Во­-первых, как изумительная зарисовка с натуры подлин­ного облика ген. Власова. Во-вторых, этот документ важен и как характерная картина той внутренней противо­речивости, которая пронизывала всю структуру нацио­нал-социалистической Германии, от самого верха до низов. Все в борьбе противоречий и противодействий. Это внутреннее противоборство приводит все начинания к нулевому результату.

Единомыслия не было ни в армии, ни в национал­-социалистической партии, ни в организации СС. Но этого мало. Необходимо для выяснения полноты картины тех

условий, в которых приходилось действовать ген. Власо­ву, рассмотреть еще два момента: внутренние психо­логические противоречия у отдельных лиц и личную заинтересованность власть имущих.

Возьмем, как пример, личность самого "Черного Генриха" - Гиммлера. Это человек, до мозга костей пропитанный бредовыми идеями национал-социализма об избранничестве немецкой расы. Таких было много. Но он, сверх того - "избранный из избранных". Он привык не только к сознанию своего превосходства, но и к неограниченной власти. От его мановения зависят жизни людей. Он не говорит, а повелевает. Такова психоло­гическая настроенность этого человека. Как трудно ему внутренне измениться под действием реальных военных катастроф. В таком человеке неизбежно внутреннее раздвоение, броски от реального к привычному.

В конце его разговора с ген. Власовым, когда последний сказал ему, что Германии главой стены не прошибить и что русские формирования "в наших обоюдных интересах", Власову отвечал прозревший Гиммлер: "Конечно, конечно!" -- торопливо и почти весело воскликнул Гим­млер, облегченно почувствовав, что все трудное и неприятное прошло".30  И через каких-нибудь полчаса, простившись с Власовым, уже опять слепой Гиммлер говорит: "Однако он славянин, и остается славянином". Эта же травма, по нисходящей линии, была почти у всех, до последнего СС-ца.

Что же касается личной заинтересованности многих лиц, занимающих те или другие посты на иерархической лестнице немецкого начальства, то тут получается заколдованный круг. Вот один пример из множества подобных: "Повторные протесты радиоотдела КОНР ни к чему не приводили. Реальной власти у него никакой не было, так как всю радиопрограмму Фриче цепко держал в своих руках и не собирался никому передавать. Начальник Восточного отдела пропаганды устраивал бесконечные совещания с генералом Жиленковым и начальником его радиоотдела, обещая самым срочным образом все переделать и... все оставалось по-прежнему".31

Над всеми этими, как и психологическими труд­ностями привыкших к господствующему положению нем­цев, так и личным интересом тех, кто занимал спокойные должности, тяготел еще вопрос реальных возможностей. Быстро сокращавшийся немецкий тыл был буквально изрешечен американской авиацией. Соответственно этому было и состояние военной промышленности и та действи­тельная скудость вооружения и амуниции, которой располагала Германия в последние месяцы войны. "Наши арсеналы, в данный момент, из-за переноса нашей промышленности, очень скудны",32 сказал Гиммлер при свидании с Власовым.

Совокупность всего этого создавала ту сумятицу последних военных месяцев, в которой немцы последо­вательно губили свой последний шанс на спасение ­Власовское дело. Все сплелось в один спутанный клубок. Нам нет надобности его распутывать. Достаточно установить составные части губительных переплетений: недоверие, сознательный обман, психологические и факти­ческие невозможности, личные интересы и многое другое.

"Уже через несколько дней после образования Комитета33 начало выясняться, что немцы не собираются пол­ностью выполнять обещаний, данных Гиммлером Власову по трем важнейшим пунктам, а именно: по националь­ному вопросу, по изменению положения русских рабочих в Германии и по темпам формирования вооруженных сил КОНР, а также по немедленному предоставлению Власову прав и полномочий главнокомандующего этими сила­ми".34

Наряду с этим имеются документы, подтверждающие действительные шаги, предпринимавшиеся немцами после встречи Власов - Гиммлер. Приводим запись из днев­ника немецкого офицера штаба командующего добро­вольческими отрядами на западном фронте, обер-лей­тенанта Гансена:

"2-го октября вечером... - Из штаба главнокоман­дующего западным фронтом пришло экстренное сооб­щение, что политика по отношению к генералу Власову изменилась на 100%. Достигнуто соглашение между Власо­вым и Гиммлером. В кратчайший срок должны быть сформированы большие русские части под командованием русских офицеров. Привести в исполнение приказ: собрать остатки добровольцев и включить их в это формирование".35

      Очень показательны цифровые данные о добро­вольцах в немецкой армии, которые теперь, после встречи Власов - Гиммлер, должны были быть преобразованы в РОА.

"Спустя восемь дней (после встречи с Власовым), 2-го октября, Гиммлер пригласил к себе генерала от кавалерии Кёстринга, командующего всеми добровольцами... ­

Сколько русских в вашем распоряжении? - спросил Гим­млер. Генерал Кёстрин ответил, что - только в авиации и во флоте... находилось около ста тысяч русских в боевых и вспомогательных частях. Однако, большинство служит в армии. Приблизительно девятьсот тысяч и даже миллион.

Гиммлер оставил чашку кофе, которую как раз подносил к губам. Он оторопел: - Но это же невозможно! Это же... абсолютно невозможно! Это же составляет две полных армейских группы!

-- И все же это так! - не поднимая глаз от своих изящных рук, ответил Кёстринг".36

В разговоре с казачьим генералом Поляковым, генерал Власов спросил: "Известно ли вам, сколько сейчас в Германии русских, включая женщин и детей?" И, отвечая на вопрос, сказал: "не менее 16-ти миллионов. Возьмите только 10%. Получилась бы огромная армия, которая бы       .,

…………………….что, связывая меня, они сами роют себе яму",37

Ниже мы приводим цифровые данные, относящиеся к концу 1944 года. Они подтверждают, что даже тогда, за 6­7 месяцев до конца войны, у ген. Власова были реальные шансы на успех дела.

"К моменту опубликования Манифеста с этой стороны фронта в пределах, к тому времени уже очень урезанной с востока и запада Европы насчитывалось от 18-ти до 20-ти миллионов русских. Это составляло свыше 10% населе­ния нашей страны, но политически удельный вес этой массы был неизмеримо большим. С этой стороны почти не было детей и людей старше 50-ти лет. И военнопленные, и привезенные на работу были или совсем молодыми людьми, или в начале так называемых средних лет. Беженцы были, как правило, более старших возрастов, но ни многодетные семьи, ни старые люди не могли двинуться в такую неизвестность, да и не могли уйти в такую даль. Если они и уходили от родных очагов, то еще до границы Советского Союза их настигал быстро двигающийся на запад фронт.

Главную массу количественно составляли "остовцы". Их насчитывалось до 12-ти миллионов, В то время нередко цитировалась даже такая подробность, что 8 миллионов их занято в сельском хозяйстве и 4 миллиона в промышленности.

До пяти миллионов считалось беженцев, несмотря на большую быстроту передвижения сумевших каким-то образом добраться до границ Германии и перейти через них.

Следующей по численности была группа военнопленных, разделенная на рабочие команды, мало, чем отличающиеся от остов.

Около 800 тысяч было служащих в германской армии".38

Даже если вышеприведенные цифры не совсем точны, то они все же дают правильное представление о грандиозности событий. Советские источники в этом мало………….

………………..стремления СССР к осени 1942 года в 63 миллиона.З9

Все эти цифры мы привели как доказательство огромной потенциальной возможности создания РОА Русской Освободительной Армии. Желание миллионов людей активно бороться за освобождение России от коммунизма, открывали для РОА почти неисчерпаемые возможности.

Но ни ген. Власов, ни его ближайшие сотрудники, ни рядовые участники Движения никогда не ставили освобождение России в прямую зависимость от армии и оружия. Армия была нужна, прежде всего, как воплощение идеи Освобождения, опираясь на которую, можно говорить и с внешним и с внутренним врагом. Ген. Власов говорил, что, став действительным командующим армией, а не двумя дивизиями, ему надо будет не начинать войну, а кончать ее "по телефону". Он был абсолютно убежден, что большинство советского генералитета, и, прежде всего сам маршал Жуков, сразу пойдут против коммунизма за освобождение России: Красная русская армия примкнет к Русской Освободительной Армии.