Чем наука похожа на демократию – Lee Smolin

Около трех лет назад я был в Лондоне и некто по имени Ховард Бартон пришел ко мне и сказал: Я обращаюсь к вам по поручению одной группы. Мы хотим основать институт теоретической физики. Имея около $120 млн., мы хотим всё делать на высшем уровне. Мы хотим работать по авангардным направлениям, но мы хотим действовать нетрадиционно. Наша цель - избавиться от того положения, когда все идеи исходят от молодых, а вся власть у старых, которые решают, чем будет заниматься наука. У меня заняло секунд 25, чтобы понять, что это была хорошая идея.

Прошло три года и мы создали Perimeter, Институт теоретической физики в Ватерлоо, Онтарио. Это - моя самая интересная работа и это первый случай, когда я боюсь удалиться, потому что, пока я тут, на этой неделе именно это и произойдет.  Во всяком случае, в отведенное мне небольшое время, я кратко расскажу вам о том, что мы обсуждаем и обдумываем. Мы много размышляем о том, на основании чего функционирует наука. Во-первых, любой, кто занимается наукой или имеет к ней отношение, знает, что метод, которому учат в школе под названием научный - неверный. Нет такого метода. В то же время, внутри научного сообщества нам удается, несмотря на неполноту фактов, как-то договориться до выводов, с которыми мы все согласны. Замечу, что именно эту задачу решает и демократическое общество.

Итак, как это функционирует? Я убежден, что это работает оттого, что ученые – это сообщество, связанное своей этикой. Вот несколько этических принципов. Я не собираюсь вам их перечитывать, потому что я сейчас не на волне преподавания. Я переключен на волну развлекай и удивляй.

Один из принципов сообщества состоит в том, что каждый его участник имеет возможность сколько угодно бороться, спорить защищать то, во что он верит. Но сдерживающим фактором для всех является понимание того, что судить о том, кто прав, я или некто другой, будут участники нашего сообщества следующего поколения, те, кто придут в него лет через 30 - 50. Именно такое сочетание уважения к традициям нашего сообщества и бунта, необходимого ему для развития, и есть основа функционирования науки. Процесс разумного перехода внутри сообщества от общих фактов к выводам, сам по себе учит нас, как я считаю, кое-чему о демократии. Здесь есть не только взаимосвязь между научной этикой и гражданской этикой демократического общества, но есть и историческая взаимосвязь между тем, как человек представляет себе пространство, время и космос, и как он же представляет себе окружающее его общество.

Я хотел бы поговорить о трех стадиях этой эволюции. Первая космология, более-менее похожая на науку, была теория Аристотеля, и подход тут была иерархический. Земля – это центр; вокруг него – кристальные сферы: солнце, луна, планеты и, наконец, небесная сфера, где находятся звезды. Всему в этой вселенной есть своё место. Закон движения Аристотеля гласил, что каждая вещь тяготеет к своему естественному месту. Это были, конечно же, правила общества, в котором жил Аристотель сам, и, что еще более важно, таковы же были нормы средневекового общества, которое приняло и благословило Аристотеля через христианство. Главная идея в том, что всё заранее определено. Местонахождение определяется по отношению к этой последней сфере. За пределами этой небесной сферы - только вечность, совершенное царство, где живет Бог, последний судья всего сущего.

Вот – суть космологи Аристотеля, а также, в некотором смысле, и средневекового общества. Далее, в семнадцатом веке, свершилась революция в понимании пространства, времени, движения и т.п. – революция Ньютона. Одновременно с этим произошла революция общественной мысли: Джон Локке и его коллеги. Они очень тесно контактировали, более того, Ньютон и Локке были друзьями. Их подходы к пространству, времени и движению с одной стороны, и к обществу – с другой, были весьма взаимосвязаны.

Разрешите показать как. Во вселенной Ньютона нет центра, (…спасибо…) все тела в ней передвигаются в фиксированных рамках абсолютного пространства и времени. Полный смысл приобретает абсолютное положение в пространстве, потому что оно определено не относительно других тел, а в терминах понятия абсолютного пространства, которое для Ньютона и было Богом.

Аналогично этому, общество, для Локке, состоит из индивидуумов, формально наделенных некоторыми правами, которые определены через нечто абсолютное, а именно, через понятия абстрактного права, справедливости и т.п. И всё это не зависит от происходящих в обществе событий или от чего-либо еще: от истории и т.п. Имеется также всеведущий наблюдатель, который знает всё, и который есть Бог. Бог, в каком-то смысле, - вне вселенной, потому что для него нет роли в происходящем вокруг. Но в определенном смысле он и повсюду, потому что "пространство" - это для Бога инструмент, через который он знает, где что происходит. Это согласно Ньютону.

Таковы основы, на которых [одновременно] построена как теория либеральной политики, так и физика Ньютона. Так вот, в 20-м веке произошла революция. Началась она на заре 20-го века, и продолжается до сих пор. Она началась с создания теории относительности и квантовой теории, и с их объединения в окончательную квантовую теорию пространства и времени, а теория гравитации есть ее кульминация, и продолжается она вплоть до нынешнего момента. Постоянного и абсолютного в этой вселенной нет ничего. Просто ноль. Эта вселенная описывается через систему взаимосвязей.

Пространство – всего лишь элемент, и бессмысленно говорить об абсолютном расположении чего бы то ни было. Нахождение возможно лишь относительно всего остального. Эта сеть взаимосвязей постоянно развивается. Мы называем этот мир реляционным. Свойства вещей выражаются через тип взаимосвязи. Более того, если вы включены в такую сеть взаимосвязей, ваше видение мира определяется информацией, проходящей сквозь призму системы взаимосвязей. И тут нет места для всеведущего наблюдателя для внешнего разума, который знает всё и создаёт всё. Вот вам общая теория относительности, и вот квантовая теория. Но если поговорить с юристами, то обнаружатся всё те же основы новых идей и в юриспруденции. Тут фигурируют те же категории мышления. Более того, в этой области часто проводят аналогию с теорией относительности и с космологией, и сейчас тут идёт очень интересная дискуссия. Такой взгляд на космологию называется релятивистским.

Итак, главный принцип в том, что вне вселенной ничего нет. Это значит, что объяснения не могут выходить за пределы вселенной. А потому, если в релятивистском мире вы вдруг столкнулись с чем-то упорядоченным и структурированным, скажем механизм или устройство, или с чем-то прекрасным, как например, всё живое, скажем, любой из сидящих в этом зале ... оговорюсь, что у физиков слово любой подразумевает и любую тоже.

Будучи человеком разумным, вы хотите знать, как получаются такие структуры. Но в релятивистском мире возможно одно объяснение: как-то сами по себе. Механизмы самоорганизации для создания структур должны существовать внутри вселенной - ведь для создателя извне просто нет места, как это было во вселенной Аристотеля или Ньютона. Картина релятивистского мира обязана содержать процессы самоорганизации.

Дарвин показал, что существуют процессы самоорганизации, способные объяснить и нас самих, и всё, что мы видим. Значит, такой взгляд на мир состоятелен. Но это не всё. Если задуматься о том, как работает естественный отбор, то выяснится, что говорить о нем осмысленно можно только и только в релятивистском мире. Ведь естественный отбор направлен на такие свойства, как приспособляемость, которые описываются в терминах взаимосвязи одних видов с другими. Теория Дарвина не имела бы смысла во вселенной Аристотеля, и не несла бы полноценный смысл во вселенной Ньютона.

Любая биологическая теория, основанная на естественном отборе, подразумевает релятивистское понимание того, что составляет свойства биологических систем. А если уж посмотреть в самую глубину, то такая теория наиболее оправдана именно в релятивистском мире, где все свойства относительны. Но и это ещё не всё. Эйнштейн показал, что гравитация – это следствие релятивистского мира. Без гравитации не было бы жизни - ведь гравитация формирует звезды, а они живут очень долгое время, на миллиарды лет уберегая уголки вселенной, в т.ч. земную поверхность, от термодинамического равновесия, чтобы там могла появиться жизнь.

В течение 20-го века мы наблюдали независимое развитие двух больших разделов науки. Биология последовательно делала выводы о роли самоорганизации при возникновении структур, порядка, сложности. Это была победа нео-Дарвинизма и подобных идей. Шаг за шагом, эти идеи проникают в психологию, в гуманитарные науки, в экономику и т.д. В то же время мы, физики, занимались попытками осмыслить, развить и соединить квантовую теорию с теорией относительности.

По существу, мы разрабатывали следствия идеи о том, что мир состоит из взаимосвязей. Двигателем науки 21-го века будет стремление объединить эти две идеи: победу релятивистского подхода к осмыслению мира, и идею самоорганизации, или дарвинистского подхода к восприятию мира, с другой стороны. Дело еще и в том, что в 21-м веке наше осмысление пространства, времени и вселенной, и наше осмысление общества – они оба будут эволюционировать. И их эволюция ведёт к союзу этих двух великих идей, дарвинистского и релятивистского мышления.

Так вот, если взглянуть на демократию с учетом сказанного, то возникает новое плюралистическое понятие о демократии, признающее разнообразие интересов, разнообразие целей и программ, разнообразие личностей и разнообразие точек зрения. Каждая из них несовершенна оттого, что всё построено на системе взаимосвязей. В демократической структуре каждый участник действует в пределах системы взаимосвязей. Отдельный человек понимает что-то лучше, что-то хуже, и, как следствие, возникают постоянные столкновения и взаимные уступки, что есть политика. Политика, в некоем идеальном смысле, есть способ непрерывного воздействия на систему наших взаимосвязей ради достижения более лучшей жизни и более лучшего общества.

Я убежден, что наука будет всегда, и ... на этой строке я заканчиваю ... . Вообще-то я закончил. Наука будет всегда.

источник:http://smart-ru.info/242

=================================================================================================

Неприятности с физикой. Смолин, Ли

Популярные книги о физике у меня делятся на три группы. Во-первых, это книги в духе Перельмана, «Физики для всех» Китайгородского или великолепной «Смотри в корень» Маковецкого. Это книги о прошлом физики. Не в том смысле, что это устаревшие данные, но это фундамент, много веков как открытый и проверенный. Прошлое, по моему субъективному мнению, заканчивается на Эйнштейне. Во-вторых, это книги о настоящем физики. Настоящее, по тому же субъективному мнению, начинается, естественно, тоже на Эйнштейне. Это Фейнмановские лекции, книги Хокинга и «К чему пришла физика» Рёю Утиямы. (На самом деле, «К чему пришла физика» это небольшая книжечка, которая никак не тянет на то, чтобы стоять в одном ряду с Фейнманом, но я положил столько усилий, чтобы что-то в ней понять, что она сильно запала мне в душу.) И, наконец, третья часть, будущее физики, это что-то вроде «Элегантной вселенной» Брайана Грина. Это книги, рассказывающие о теориях, которые еще не стали частью общепринятой картины мира, но скоро должны стать.

Переход от первого этапа ко второму, помнится, меня сильно озадачил. Вместо стройной физики Ньютона (и даже Эйнштейна) вдруг вылезло громадное количество «элементарных» частиц, все эти пионы, мюоны, бозоны, не говоря уж о странных цветных кварках. Потом появились дополнительные силы, поля... Это было неуклюже. Кто-то что-то недопонимал. Я был достаточно нахален, чтобы думать, что не я.

И вот мне попалась «Элегантная вселенная», которая все расставила по местам. Бесчисленные элементарные частицы стали просто разными многомерными колебаниями одинаковых, действительно элементарных частиц, струн. Все взаимодействия частиц свелись к замкнутым струнам, стремящимся уменьшить свою площадь. Введение еще одной концепции, мембран, позволяло легко перейти к от многомерных миров к привычному трехмерному. Все начинало становится на свои места. Мир снова был простым.

Но Сатана недолго ждал реванша. Пришел Ли Смолин, и стало все как раньше.

Книга Смолина, полное название которой — «Неприятности с физикой: Взлет теории струн, упадок науки и что за этим следует», это не книга о физике. Формул там даже меньше, чем у Грина. Это книга, скорее, о научном подходе и о том, как им пренебрегают ради эффекта. Смолин для начала напоминает о пяти фундаментальных задачах современной физики:

Во-первых, объединить ОТО и квантовую теорию в одну теорию, которая может претендовать на роль полной теории природы. Проблема 2: решение проблемы обоснований квантовой механики или путем придания смысла теории в ее существующем виде, или путем изобретения новой теории, которая имеет смысл. Проблема 3: определить, могут или нет различные частицы и силы быть объединены в теорию, которая объясняет их все как проявление единственной, фундаментальной сущности. Проблема 4: объяснить, как в природе выбираются величины свободных констант в стандартной модели физики частиц. Проблема 5: объяснить темную материю и темную энергию. Или, если они не существуют, определить, как и почему гравитация модифицируется на больших масштабах. Более общо, объяснить, почему константы стандартной модели космологии, включая темную энергию, имеют те величины, которые имеют.

Оставшаяся часть книги посвящена педантичному доказательству утверждения, что за последние тридцать лет физика не сделала ни единого шага к решению хотя бы одной из этих проблем. Смолин подробно пересказывает историю теории струн, перечисляет все ее модификации и ответвления, рассматривает каждое из них и приходит к выводу, что струнные теоретики склонны выдавать желаемое за действительное. Они основывают свои рассуждения на недоказанных утверждениях. Больше того, сложившаяся в физике ситуация еще и препятствует работе тех, кто занимается другими теориями. Смолин не говорит, что у теории струн нет будущего, но он утверждает, что струнники играют не по тем правилам, по которым играли Ньютон и Эйнштейн.

Может, это звучит смешно, но после книги Смолина у меня появилась надежда, что на LHC все-таки не найдут ни пресловутый бозон Хиггса, ни какую-то другую частицу, которая могла бы подтвердить идею суперсимметрии, которая, похоже, является необходимым условием для ТС. Может, физики все-таки одумаются, и придумают другую, более внятную теорию? Смолин в последних главах дает и обзор таких теорий-кандидатов.

Должен отметить еще и плохое качество перевода книги Ли Смолина. То ли мне попался неотредактированный перевод, то ли вооще подстрочник... Такие фразы как «Мы коротко увидим» (shortly, надо полагать) или «экстремально полезный» наводят на мысль, что перевод делал человек, для которого русский язык неродной. С другой стороны, английский ему тоже, видимо, знаком не очень хорошо, иначе вряд ли он перевел бы «Real world out there!» как «реальный мир не здесь».

В остальном я очень доволен книгой. Хоть она и заставила меня разочароваться в теории струн, она все же и дает надежду, что выход из тупика стандартной модели есть.

источник:http://prochital.blogspot.ru/2011/03/blog-post.html