ГАРЕМ

   Во всех античных обществах гаремы в техническом смысле этого слова принадлежали состоятельным мужчинам. Это слово, которое часто используют слишком свободно, произошло от арабского «харим», означающего «то, что запрещено». Арабские авторы, а вслед за ними это стали делать и их коллеги из других народов, применяют этот термин как для обозначения части дома, отведенной для женщин, так и для обозначения женщин, которые там живут. «Харим» на арабском языке означает любое священное место, каким, например, в исламский период является храм в Мекке. Однако люди, принадлежащие к англоязычным национальностям, в наши дни подразумевают под «гаремами» места обитания женщин в странах, которые могут совсем не иметь арабского населения, либо быть населенными арабами лишь частично. Для выражения схожего понятия мы также используем слова «зенана», «сераль» и «пурдах».

   Зенана (правильный вариант «занана», от персидского «зан» — женщина) в основном упоминается в связи с Индией. Англичане, колонизировавшие эту страну, обнаружили, что местные жители часто употребляли это слово.

      Слово «сераль» (от итальянского seraglio — огороженное место, зверинец) использовалось в качестве синонима «гарема» первыми европейцами, принявшими христианство. Это были итальянцы или греки, поселившиеся в Италии, которые навещали Левант, делая это обычно по торговой надобности. Обнаружив, что у турков женщины живут в отдельных покоях, они поинтересовались, как такие покои называются.
  Турки по большей части народ малоразговорчивый, а уж если темой разговора являются их женщины, а собеседником — неверный, то и подавно. Со сдержанным достоинством турок обычно отвечал «сарай» (sarai). Это турецкое слово означает всего-навсего просторное здание или постройку любого типа. В сельской местности этот терминобозначал приют или постоялый двор так же, как хорошо известное слово «караван-сарай» , которое вошло в англоязычную литературу в этой форме. Итальянцы ошибочно соединили слово «сарай» со своим собственным, похожим по звучанию словом «серрато» (serrato), означавшим «закрытый» или «запертый». Результатом этого словообразования стало слово «сераль»(seraglio), которое они употребляли, говоря о гареме.

  «Пурдах» происходит от слова «пардах», что на языке хинди означает занавес. Поскольку в Индииженская половина обычно отделяется от остального дома занавесом из плотной ткани или шторами, это слово стало в конце концов употребляться для обозначениявсего того, что находилось за таким пардахом.

  С XVIдо начала XX века Турция и Европа поддерживали между собой тесные и продолжительные контакты, одним из результатов которых явилось более или менее подробное знакомство европейцев с турецкими социальными институтами, в частности с гаремом. Причем о том, что он представляет изсебя в Турции, на Западе знали несравненно больше,чем об аналогичных заведениях во всех других нехристианских странах. Большая часть документов относится к собственному гарему султана, или сералю, как еговскоре стали называть ближайшие европейские соседи турков — итальянцы.

   Венецианский посол в Турции, служивший там в XVII в., пишет, что комплекс строений, известный подэтим именем, включал множество зданий и павильонов, соединенных между собой террасами. Главным изних являлся великолепный резной павильон, где находился тронный зал. Вся прислуга этого и других зданий, а также гарема состояла из мужчин. Сам гарем своимвидом и внутренней композицией походил на огромный монастырь, где размещались спальни, трапезные комнаты, ванные и прочие помещения разного рода, призванные создать удобства для обитавших там женщин. Его окружали огромные цветочные клумбы и фруктовые сады. В жаркую погоду обитательницы гарема гуляли по кипарисовым аллеям и наслаждались прохладой, исходивший от фонтанов, которые там были устроены в немалом количестве.
    В гареме жили три тысячи женщин. В это число входили молодые наложницы, женщины постарше, надзиравшие за ними, и невольницы. Все наложницы были иностранками, некоторые стали добычей янычаров и других турецких солдат, других приобретали на невольничьем рынке, а третьи приходили сами, по своей собственной инициативе. Их всех учили играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать и готовить. Видные сановники и военачальники, желая заслужить расположение монарха, часто дарили ему юных девственниц, которые также становились затворницами гарема. Они либо покупали их специально для этой цели, либо отбирали из числа своей челяди. Всех этих молодых женщин сразу же принуждали принимать мусульманскую веру. Для этого требовалось поднять к небесам палец и повторить традиционную формулу «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его». Интересно знать, сколько девушек отказалось сделать это, однако таких фактов либо не было отмечено, либо их нигде не регистрировали, поскольку в архивах не сохранилось никаких упоминаний на этот счет. После обращения в ислам девушек в обязательном порядке подвергали проверке, каковая в наше время именуется тестированием. Проверялись их физические данные и умственные способности. Этим обычно занималась старшая по возрасту из наставниц. Затем девушек размещали в различных комнатах согласно их возрасту и достоинствам, группируя вместе тех, кто находился на одном уровне развития, точно так же, как это делают в современных образовательных учреждениях. Каждая спальня была рассчитана на сто девушек и устроена таким образом, что вдоль стен размещались диваны, а центральное пространство оставалось свободным, как в госпитале, чтобы по нему могли ходить наставницы, каковых приходилось по одной на каждые десять наложниц. Ванные, туалеты, мануфактурные склады и кухни находились рядом с дортуарами. Днем наложниц обучали турецкому языку, рукоделию и музыке. Им предоставляли великолепные возможности для отдыха и развлечений как в самом гареме, так и снаружи, в окружавших его садах, где они играли в различного рода игры, в том числе очень подвижные и шумные. В такие моменты они давали выход своей нерастраченной физической энергии и становились похожими на детей, шаловливых и проказливых. Если не во всех деталях, то в принципе это заведение,должно быть, в значительной степени походило на привилегированную закрытую школу для девочек, какие появились в XX в. в Англии. В таких школах резвые юные ученицы, находившиеся во всех других отношениях под строгим присмотром, прекрасно проводили время и сохраняли о своем пребывании в «альма-матер» самые добрые воспоминания даже в преклонном возрасте. Единственная ощутимая разница, помимо присутствия евнухов, заключалась в причине, которая привела в сераль всех его обитательниц. В этом заведении их готовили вовсе не к тому, чтобы они стали женами и матерями тех, кто принадлежал к правящей касте, а к тому, чтобы они, время от времени отдаваясь своему повелителю, ублажали его как можно более изощренными ласками. Возможно, последняя цель не отражала в соответствии с представлениями, бытовавшими на Западе, такого высокого идеала, как первая; и тем не менее для ее достижения требовалась не менее тщательная подготовка.

   Султан, как пишет посол, никогда не видит и не посещает этих молодых женщин, если не считать тогослучая, когда их ему представляют на официальной церемонии. Если же они ему вдруг понадобятся для какой-либо цели, пусть даже ему захочется всего лишьпослушать их игру на турецкой флейте и пение или же посмотреть их танцы, он уведомляет об этом дежурнуюнаставницу. Она затем выстраивает девушек в шеренгу, и монарх инспектирует их, подобно тому, как офицер осматривает строй солдат на плацу. Однако здесь все сходство заканчивается. Ибо, когда он смотрит особенно пристально на какую-либо девушку, это вовсе не означает,что она «одета неподобающим образом» или ей нужно сделать более аккуратную прическу. Это значит, что позднее она должна будет провести с ним ночь. Иногда в таких случаях султан еще более конкретизирует свой выбор, бросая носовой платок в сторону приглянувшейся девушки.

   Девушку, которой улыбнулось счастье — ибо такое внимание султана может означать множество привилегий впоследствии, - готовили к свиданию с монархомсо всем тщанием. Ее купали в ванне, натирали душистыми маслами, выщипывали ненужные волосы, массажировали, наряжали и украшали. Все эти процедурыдлились как правило многими часами и всеми своими хлопотами, беготней и суматохой превосходили приготовления любой европейской невесты к ее моногамному браку.

  Наконец в портрете наложницы поставлен последний штрих, и несколько пожилых черных невольниц ведут ее в личные спальные покои султана, которые находятся там же в гареме. Пара этих негритянок остается в спальне всю ночь, и каждые два-три часа им на смену приходят новые стражи женского пола. Их главной обязанностью является присмотр за двумя факелами, которые горят всю ночь. Один из этих факелов находится у двери, а другой - у подножия кровати. Утром султан встает первым и надевает чистую одежду, а нету, в которой он пришел прошлым вечером. Эту одежду вместе со всеми деньгами, хранящимися в ее карманах и зачастую составляющими немалую сумму, он оставляет в качестве подарка спящей наложнице.

  Если позднее выясняется, что эта девушка беременна, ей тут же присваивают титул «султанши года». Если у нее рождается мальчик, этот титул подтверждается пышной официальной церемонией, и счастливойналожнице на время поручается управление всем гаремом. В ее подчинение поступают даже все наставницы. Вне всякого сомнения, такое положение является верхом мечтаний любой школьницы в любой стране. И это еще не было пределом. Могут последовать и другие почести. Султан мог даже в исключительных обстоятельствах жениться на ней, наделив ее, как того требует закон Пророка, приданым. Однако этот подарок должен соответствовать сану дарителя и масштабу благотворительной деятельности, которой должна заниматься султанша. Своей пышностью он должен поражать воображение, достигая сотен тысяч цехинов, и поэтому даже из турецких монархов немногие могут пойти на такие расходы. Придворные, которые также имеют виды на эти деньги, всегда поощряли колебания султана в этом вопросе.

   Но даже если до свадьбы дело не доходит, султанша года получает право на свиту из тридцати евнухов и соответствующего количества невольниц. Когда она покидает пределы дворца, улицы очищают от прохожих и зевак. Если же она и ее свита намереваются совершитьпрогулку по Босфору в катерах, то гребцы выходят из них и отворачиваются в сторону, ожидая, пока женщины займут свои места в палубных каютах, которые завешены плотными шторами и находятся под усиленной охраной. Помимо наложниц, которых еще называют одалисками, от турецкого слова odal, означающего «палата», и фавориток из их числа, «кадин», которые по рангу делятся на первых, вторых и третьих, а также наставниц и невольниц, в гареме живут тетушки, сестры и дочери султана. Если султан решает выдать кого-либоиз своих родственниц замуж, то по обычаю он обязан дать за ними очень богатое приданое, в которое должны внести свой вклад все остальные обитатели гарема, в том числе евнухи и невольницы, нравится им это или нет. Если будущий муж этой родственницы не в состоянии обеспечить свою высокую невесту достаточно многочисленной и хорошо вышколенной челядью, как того требует ее положение, или же у него нет роскошногодворца, султан дает ему таковой за счет казны. Однако на этом финансовому везению жениха наступает конец,так как он не только сам обязан найти средства для выплаты довольно значительного выкупа, но и тратить немалые деньги на удовлетворение всяческих прихотей
своей новой жены, которой он уступает в социальном смысле, независимо от должности, занимаемой им до и после этого знаменитого события. Как правило, эта леди прилагает все усилия к тому, чтобы он не забывал, какую честь она ему оказала, став его женой.

  Многие наложницы, естественно, так никогда и не удостаиваются чести разделить ложе с султаном. Их более удачливые товарки презирают этих несчастных девушек и издеваются над ними, делая это с чисто женской изобретательностью. Однако в конце концов эти страдания бывают не напрасными и в определенной степени вознаграждаются. С течением времени девушка, на которой монарх ни разу не задержал своего взгляда, становится наставницей просто по выслуге лет и получает возможность отыграться на тех, кто ее тиранил. Достаточно часто менее привлекательные молодые женщины оказываются самыми хитрыми и в итоге поднимаются по служебной лестнице очень высоко. Что касается женщин, родивших султану детей, то обычноон больше не спит с ними, но отсылает в другие имперские гаремы, откуда им нетрудно вырваться, еслиони находят себе достойную пару, и с согласия повелителя выходят замуж.

   Однако в то время как фаворитки и «султанши года» могут приходить и уходить, одна женщина постоянно держит в своих руках бразды управления всем заведением. Это мать монарха, которая носит титул SultanaValide — валиде-султан. Ее помощницей является старшая наставница. Затем идет длинный список должностей ниже рангом, от важной леди казначейства до такой мелкой рыбешки, как хозяйка шербетов (напитков из фруктовых соков) или, например, главная подавальщица кофе.Каждая женщина, входившая в эту иерархию, например, старшая горничная, хозяйка платьев, смотрительница бань, хранительница драгоценностей, чтица Корана и старшая кладовщица, имела в своем подчинении группу учениц, из которых и назначалась ее преемница. Из этих групп рождались более или менее постоянные маленькие компании, объединенные своими собственными интригами и амбициями как в частной, так и в публичной сферах, и каждая такая компания пыталась опередить соперниц в борьбе за благосклонность султаны-валиде, старшей наставницы или наиболее могущественного евнуха.

   Гарем обычного турецкого торговца или чиновника, разумеется, никак не мог претендовать на хотя бы отдаленное сходство со всем этим великолепием. Он обычно располагался на верхнем этаже в передней части дома и оборудовался отдельным входом. Он имел свой собственный двор и сад. Селамлик (мужскую половину) и гаремлик (женскую половину) как правило разделяла запертая дверь, ключ от которой хранился у хозяина дома. Рядом с дверью был устроен люк, и через него пища, приготовленная женщинами, могла подаваться мужчинам, которые никогда не ели с ними за одним столом. Несмотря на подобное затворничество,женщины, принадлежавшие к среднему классу, вполне могли положиться на своих образованных мужей и законодательную систему, которая не только в значительной степени благоволила к ним, но и довольно эффективно функционировала. Они редко терпели те унижения и оскорбления, которые выпадали на долю их сестер в Марокко, Персии или Индии. Вышесказанное относится по меньшей мере к турчанкам, проживавшим в европейской части Османской империи.

  Обстановка гаремлика в доме среднезажиточного турка состояла из жестких диванов, настенных ковров и половиков. Решетчатые окна позволяли обитательницам наблюдать за происходящим на улице и в то же время не давали возможности прохожим заглянуть внутрь. В центре гаремлика находился просторный зал, или гостиная, откуда открывался доступ в комнаты меньшего размера, располагавшиеся по обе стороны этого зала. План такого гарема почти полностью совпадает с тем,что удалось обнаружить в результате археологических раскопок. В стене зала, в другом его конце, напротив входа как правило имелось несколько окон и иногда устраивался просторный альков, причем его пол был приподнят примерно на один фут* относительно основного уровня. С трех сторон вдоль стен шел низкий диван, и в одном углу высилась стопка плоских прямоугольных, довольно жестких, подушек, на которых обычно сидела хозяйка гарема. Она принимала гостей, держа в одной руке шкатулку с драгоценностями, а в другой - зеркало. Помимо вышеперечисленных предметов, здесь мог находиться еще столик с мраморным верхом, на котором стояли зеркало и канделябр. Столик помещался у стены, а с обеих его сторон находились ниши с полками, где хранились флаконы с розовой водой, кубки с шербетом, и различные украшения и безделушки. В XIX в. к этому обязательному перечню обстановки добавилось несколько простых стульев европейского образца. Помимо этого, рядом с диванами обычно стояло несколько круглых ореховых столиков, инкрустированных перламутром, предназначавшихся для пепельниц, спичек (после изобретения последних), чашек с кофе и т. п.

  Путешественники, если им разрешалось заглянуть на пару минут в спальни рядом с гостиной, обычно удивлялись отсутствию в них кроватей. Женщины спалина полу, расстилая на ночь матрасы, которые утром убирались в большой шкаф, встроенный в стену. Больше в спальне ничего не было. Омовения совершались в маленькой умывальной, в полу которой устраивалось отверстие для слива грязной воды.

   Гаремлик, по которому обычно гуляли сквозняки, обогревался жаровней из желтой или красной меди, гдетлели древесные уголья, наполовину засыпанные золой. Эта жаровня, поставленная на треногу, стояла посредине гостиной.
----------------------------
* 1 фут равен 30,48 см.

  Некоторые из первых миссионеров сообщали, чтo«невольницы, томящиеся в этой мерзкой тюрьме», проводили большую часть своего времени, поедая сладости и забавляясь своими драгоценностями, если не занимались иной, достойной большего порицания деятельностью. Однако правда состоит в том, что забот у обитательниц гарема было по горло. В их перечень входила иобычная работа по дому: уборка, стирка, штопка и приготовление пищи, на что уходила уйма времени. Современному европейцу это кажется дикостью, но ведь тогда не существовало бытовых приборов, облегчающихженский труд.

  Турецкие женщины также часто выезжали «в свет», однако, конечно же, не в театры и не на балы. Они любили совершать прогулки, о которых уже упоминалось, потому что тогда у них появлялась возможность пофлиртовать с прохожими. Однако благодаря неизменному присутствию евнухов эти потрясающие взгляды из-под яшмака или вуали никогда не имели продолжения. На частых пикниках царило бурное веселье. Девушки танцевали и играли в салки. Это могло удивить лишьевропейцев. Девушки могли стоять на головах, если им хотелось, и евнухи не стали бы им чинить препятствий. Обязанности последних сводились в основном к предотвращению попытки какого-либо зеваки, охочего до любовных приключений, завязать знакомство с наложницами, и евнухи справлялись с ними весьма эффективно.

   Представление о гаремах, господствовавшее в Европе вплоть до начала XX в., неизменно связывалось с образом сладострастного старого распутника, развлекающегося среди сотен полуобнаженных юных дев. Для Турции такая сцена являлась гораздо большей редкостью, чем для Италии периода Возрождения или для крепостнической России XIX в. Турки, как правило, имеют гораздо более серьезные взгляды на жизнь, чем,скажем, египтяне или арабы. Несмотря на то, что турецкие гаремы так часто фигурировали в европейской художественной литературе, живописи и балете, факты говорят о другом. Турки всерьез заинтересовались гаремами после того, как овладели Константинополем и увидели, что этот институт пользовался большой популярностью у византийских христиан.


    Таким образом, турецкий гарем вовсе не был похож на дворец, где женщины скучают от безделья, ожидая, пока их позовут ублажать хозяина. Это заведение существовало скорее как маленький мирок, само по себе, и им управляла с холодной расчетливостью и дотошной внимательностью пожилая женщина, а вовсе не хозяин дома. Такой управительницей могла быть либо его жена, либо мать. У каждой обитательницы гарема имелся свой, четко очерченный круг обязанностей, которые она исполняла. Она была обязана неукоснительно следовать бессчетному количеству жестких правил и инструкций. Во многих отношениях подобные порядки походили на жизнь в женском монастыре.

      Система, которая существовала в султанском гареме в том виде, в каком она в общих чертах была описана выше, стала доступной понятию европейцев только после свержения Абдул-Гамида II* в 1909 г. Именно тогда с подлинной достоверностью высветились все ее детали. До этого все, что скрывалось за Воротами Блаженства**, было покрыто непроницаемой тайной.

----------------------------
* Абдул-Гамид II занимал трон с 1876 по 1909 гг. Отличался подозрительным и жестоким характером. В 1878 т. он распустил парламент и установил самодержавный режим. При нем Турция потерпела поражение в войне с Россией, и значительно ускорился процесс ее экономического и политического подчинения западным державам. Еще более ухудшилось положение немусульманских народов империи, в частности армян, в отношении которых правительство Абдул-Гамида инспирировало массовые погромы и резню в 1894, 1895 и 1896 гг.
** Ворота Блаженства (Баб-ус-Саадет) находятся в дальнем конце второго двора Топкапы в Стамбуле. За ними начинается третий двор, где расположены жилые покои Дома Блаженства (Дарус-Саадет). Во времена Османской империи в дни праздников-байрамов перед Воротами Блаженства устанавливался трон с балдахином, восседая на котором, султан принимал поздравления своих высокопоставленных чиновников.

 Во дворце Елдыз*, любимой резиденции низложенного султана, новые власти обнаружили 370 женщин и 127 евнухов. Нескольких фавориток Абдул-Гамид взял с собой в Салоники, где он жил в ссылке. После его падения имперские гаремы в Константинополе прекратили свое существование.

    Но вернемся к периоду их зарождения и развития. К 1541 г., через восемьдесят с лишним лет после падения столицы Византийской империи, победители обзавелись почти таким же количеством евнухов, какое имелось в распоряжении приверженцев греко-кафолической церкви, которых они разгромили. Коран запрещает кастрацию, и поэтому лица, принадлежавшие к этой привилегированной касте, как мы уже упоминали, рекрутировались главным образом из числа иностранцев и в принудительном порядке обращались в ислам после операции. Так гласит теория. Однако на практике те, кого кастрировали и превращали в мусульман, довольно часто не только не делали никаких попыток избежать этой участи, но и воспринимали ее как большую удачу, так как эта «профессия» считалась престижной. Благодаря ей пронырливый, хитрый юноша мог добитьсямогущества и богатства за гораздо более короткий срок, чем если бы он занимался торговлей или служил в войске султана. Главными регионами — поставщиками этого живого товара были Египет, Абиссиния и Центральная Африка. Предпочтение отдавалось неграм, поскольку мощное телосложение и крепкое здоровье позволяли им

-----------------------
* Елдыз Сарай, или Звездный дворец, располагался на холмахвыше дворца Чираган и не являлся дворцом в обычном смысле, но представлял собой конгломерат киосков и павильонов, разбросанных в близлежащих лесах и садах. В правление Абдул-Гамида II он подвергся коренной реконструкции. На его территории существовали керамические мастерские, мебельная фабрика, швейный цех,театр, библиотека, обсерватория, музей фауны, картинная галерея, госпиталь, клиники, аптека, лесопилка, ветлечебница и дажезверинец. Для детей султана были построены также ясли и школа.
сравнительно легко перенести полную кастрацию и дожить до преклонных лет, в то время как белые юноши, преимущественно черкесы, отличались гораздо более xрупким здоровьем. По этой причине их подвергали лишьчастичной кастрации, и потому они могли совратить своих подопечных. Кроме того, для этой категории евнухов был характерен высокий процент заболеваемости и смертности. Однако как черные, так и белые юношинередко добровольно предлагали свои кандидатуры султанским вербовщикам, прельщенные заманчивой перспективой, которая открывалась перед ними на этойслужбе.

  Единственным чиновником во всей Османской империи, который располагал правом неограниченного доступа к монарху в любое время суток, был начальник черных евнухов султанского гарема. Он мог иметь в своей собственности до трехсот лошадей и любое количество молодых невольниц. Нет необходимости упоминать,что его опасались больше, чем любого другого придворного сановника, и это, естественно, отражалось на размере взяток, которые он получал.

    В расцвете славы и могущества Османской империи, который приходился на XVI в., в серале насчитывалось около восьмисот евнухов, на попечении которых находилось свыше тысячи женщин.

   К XVII в. многие путешественники, в своем большинстве венецианцы, как и посол, на которого мы уже ссылались выше, заводили дружбу с этими чрезвычайно падкими на деньги стражами добродетели. Это давало им возможность своими глазами увидеть некоторые детали быта гарема и позднее описать их в своих путевых заметках или мемуарах, как мы уже имели случай убедиться, хотя проверить их свидетельства на предметсоответствия действительности представилось возможным лишь спустя много лет, а то и веков. Это касается не только султанского гарема, но и различных женскихзаведений, которые тогда были непременной принадлежностью образа жизни состоятельных турок. Всеми делами в них заправляли женщины и черные евнухи. В результате сложилась традиция, когда ни один турецкий муж даже не мечтал о том, чтобы войти в свой гарем, если там находились посторонние, разумеется,принадлежавшие к женскому полу. В числе таких гостей часто оказывались жены европейских послов, чьи резиденции находились в квартале турецкой столицы, известном под названием Пера, или других европейцев, проживавших в Стамбуле. Именно черные евнухи и белые жены христианских дипломатов и оставались для Европы двумя главными источниками сведений о турецких гаремах, пока те не начали исчезать на рубеже Х1Х-ХХ вв.

   С течением времени наиболее тактичным и коммуникабельным женам посланников, аккредитованных при Высокой Порте, удалось дополнить эту информацию. Однако к их отчетам следует относиться с осторожностью. Ибо, несмотря на то, что лучшие из них прилагают все усилия к тому, чтобы быть честными иобъективными, религиозные предубеждения часто приводили к искажению того, о чем им рассказывали. Другие наблюдатели-женщины бросались в противоположную крайность, сравнивая свою собственную участь сучастью обитательниц гарема и делая выводы не в свою пользу. Однако их несомненной заслугой является то,что они смогли доказать несостоятельность некоторых сплетен и неправильных представлений, касавшихся отношения ислама к женщинам.

   Так, например, от самой эрудированной из всех этих леди, миссис Гарнетт, которая в 1891 г. опубликовала книгу, посвященную положению турецких женщин, мы узнаем, что «несчастные черкесские невольницы», по которым так убивались некоторые предшественницы автора книги, в действительности изо всех сил стремились попасть в гаремы турецких пашей, и жилось им там куда беззаботнее и привольнее, чем дома, где им обычно приходилось выполнять тяжелую физическую работу. Эти черкешенки были вынуждены буквально соревноваться между собой за право стать наложницей.

   В самом Константинополе и его окрестностях находилось свыше двадцати султанских резиденций, не считая самого сераля. Женские покои в некоторых дворцах занимали огромную площадь. И в каждом случае можнобыло говорить о своих собственных традициях, обычаях, привычках, этикете и даже языке, на котором в них разговаривали, совсем как в некоторых английских привилегированных учебных заведениях с давней, устоявшейся репутацией.

   Девушку, как правило, покупали в очень юном возрасте, чтобы она успела получить достаточно хорошие навыки в искусстве обольщения мужчин, прежде чем начать соревноваться со своими старшими товарками вборьбе за внимание султана. Были там и другие девушки, не обладавшие привлекательной внешностью, например, негритянки или те, которых с детства считали«гадким утенком». Разумеется, в роли наложниц у них не было никаких перспектив, и их с самого начала набирали в гарем для работы в качестве поварих, горничных, банной прислуги, прачек и т. д. Девушки с хорошими внешними данными получали образование, контуры которого автор уже очертил ранее. Обычно между ними и теми, кто их обучал, существовала крепкая взаимная привязанность, точно так же, как в любой европейской школе.

   Как правило, султан выбирал своих фавориток из девушек, которых дарят ему мать, видные сановники или же властитель какого-либо государства, естественно, восточного. Однако теоретически шанс обратить насебя внимание султана имелся у всех, даже у вышеупомянутых поварих. Его величество мог навещать свою мать, одну из матерей своих детей или же одну из своихнезамужних дочерей. Он мог заметить при этом какую-либо горничную и сделать в ее адрес комплимент. В таком случае хозяйка приказывала этой девушке подойти к монарху и поцеловать край дивана, на котором он сидел. Затем ее освобождали от работы, поселяли в отдельной комнате и давали титул, который в переводе с турецкого означает «та, на которую посмотрели». У неепоявляется неплохая перспектива стать «икбаль» или временной фавориткой. Если впоследствии результатом внимания, проявленного султаном к «икбаль», становилось рождение у нее ребенка мужского или даже женского пола, она переходила в разряд «кадин» или главной фаворитки, что влекло за собой ряд дополнительных привилегий, в том числе выплату регулярного денежного пособия, свои собственные апартаменты и свиту из невольниц и евнухов.

  Когда девушка надоедала монарху, ей выделяли приданое, кое-какую обстановку, назначали небольшуюпенсию и находили мужа из числа государственных чиновников. Однако если ей случалось пережить своего повелителя, она никогда больше не выходила замуж иоставалась вдовой до самой смерти, как в Индии.

  После того как на трон вступал новый султан, гарем покойного монарха переводили в другой дворец, обычно старый и обветшавший. Один из принципов прежней турецкой конституции гласил, что влияние султанской семьи на политику должно быть сведено к минимуму. Именно по этой причине султан теоретически никогда не должен был жениться, так как это было обусловлено законом. Его так называемые жены с точки зрения закона оставались невольницами, какими они были, когда впервые переступили порог гарема, и титул султанши, несмотря на свою пышность, мало что значил. Это правило, однако, как мы увидим позднее,не мешало им иногда оказывать огромное влияние на слабовольных монархов, полностью подчиняя их себе;

   После ознакомления с этой бытовой иерархической структурой гарема турецкого султана, нетрудно прийтик выводу, что главным занятием каждой женщины во дворце, помимо заботы о своей внешности, прогулок по магазинам и прочих вылазок, таких как пикники ипосещения бань, были интриги, которые она вела, добиваясь выгод либо для себя, либо для своей хозяйки. В некоторых дворцах имелись свои собственные театры,балетные труппы и оркестры, одним из которых дирижировал брат* известного итальянского композитора Доницетти.


    Провинившиеся девушки подвергались физическим наказаниям. Обычно их секли розгами, а не били палками по пяткам, так как это традиционное турецкое наказание могло нанести непоправимый вред здоровью наложницы, то есть сделать ее калекой. Экзекуцию совершали евнухи по приказу наставниц. Вне всякого сомнения, в гаремах с менее строгими правилами такая практика приводила к определенным злоупотреблениям сексуального характера. Однако сведения о них, как обычно в таких случаях, не отличаются особой достоверностью и часто являются простыми сплетнями злопыхателей.

  Похоже, что сами евнухи едва ли когда-либо становились объектами подозрений со стороны турецких мужей. Последние были гораздо больше озабочены, и не без причины, проблемой лесбиянства, которое в гаремах было не таким уж редким явлением.
-------------------------

* Автор имеет в виду Джузеппе Доницетти, которого султан Махмуд II пригласил в 1828 г. в Стамбул в качестве дирижера и присвоил ему титул паши. Доницетти-паша написал национальный гимн тогдашней Османской империи и построил первый оперный театр в турецкой столице. Джузеппе Доницетти был старшим братом композитора Гаэтано Доницетти (1797-1848), с творчеством которого связан расцвет искусства бельканто. Г. Доницетти писал для театров Италии, Парижа, Вены. Оперы: «Любовный напиток», «Дочь полка», «Фаворитка», «Дон Паскуале» и др.

      Такие привычки неизбежно должны были зародиться в среде страстных восточных женщин, скученных вместе и проживающих в роскошных условиях. Совершенно очевидно, что половое общение с единственным легально доступным мужчиной в силу своей эпизодичности никак не могло удовлетворять их, и они часто чувствовали себя обделенными и разочарованными. Эти отношения поневоле приходилось сохранять в глубокой тайне, в противном случае любовниц ждало суровое наказание, которому их подвергал разгневанный муж. Следует однако сделать оговорку, что это наказание, безусловно, оказалось бы еще более суровым, если бы муж застиг жену, совокупляющейся не с любовницей, а с любовником. В любом случае такая практика лесбийской любви служила еще одной причиной ревности и интриг среди обитательниц гарема.

      Возникает вопрос, были ли эти женщины в целом счастливы или несчастны? Наблюдатель-европеец, даже при отсутствии у него религиозных предубеждений, будет склоняться к отрицательному ответу, учитывая длинный перечень ограничений женщин в правах. Турецкая жена всегда полностью отдавала себе отчет в том, что ей постоянно придется делить своего мужа с другими женами или наложницами. Она не могла рассчитывать даже на самое безобидное и ординарное социальное общение с другими мужчинами, какое в Европе принимается как нечто само собой разумеющееся. Какая бы то ни было интеллектуальная или даже частная жизнь была для гаремной затворницы понятием совершенно немыслимым.и неслыханным. Поблизости всегда находились не только ее товарки, но и евнухи. Любой европейский психолог с уверенностью скажет, что подобные жесткие правила, которые уже в то время на Западе считались крайне унизительными для человеческого достоинства, должны были неизбежно привести к формированию глубокого комплекса неполноценности, со всеми вытекающими отсюда последствиями для психического состояния личности. Иногда это означало необратимые изменения в сексуальной ориентации.
        Однако восточная психология в некоторых важных аспектах отличается от западной. Например, для отношения жителей Востока к самому акту полового общения совсем не характерна та странная смесь морального ужаса, физического отвращения и интеллектуального презрения, которая была типична для представителей западной цивилизации вплоть до недавнего времени. Восточная женщина ни в коем случае не обладает иммунитетом против ревности. Однако она не станет ненавидеть мужчину до самой смерти, как это бывает с итальянками или испанками, или безжалостно преследовать его всеми имеющимися в ее распоряжении средствами, как это делают англичанки, просто потому, что он спит с более удачливой соперницей. Как правило, на Востоке женщина не слишком расстраивалась из-за неудач на любовном фронте, которые случаются со всеми представительницами слабого пола. Тем более, что почти все ее подруги рассматривали эту проблему с практической точки зрения, считая ее не более досадной, чем менструация. Мы можем быть совершенно уверены в том, что явление, которое сторонники моногамии называют супружеской неверностью со стороны мужа, никогда не имело большого значения для турецких женщин. Естественно, речь идет о периоде полигамных отношений.

      Что касается нехватки общения с мужчинами в более раскованной атмосфере различных увеселительных мероприятий, то с такой же уверенностью можно утверждать, что турецкая женщина, которая не знала ничего подобного за всю свою историю, не рассматривала как ущемление своей свободы отсутствие в ее жизни вечеринок и пикников с участием представителей противоположного пола. Если ей случайно доводилось слышать о таких развлечениях, какие практиковались на Западе, для нее они казались имеющими не больше смысла, чем для любого иностранца те знаки нежности, которыми влюбленные принародно наделяют друг друга в Англии. Точно так же невозможно утверждать, что люди, недостаточное образование которых не позволяет им оценить всю прелесть интеллектуального общения, ощущают себя несчастными по этой причине. В действительности все обстоит наоборот, что может подтвердить любой интеллектуал, которому хоть когда-либо случалось побывать на плебейских, примитивных празднествах или в течение некоторого времени жить среди людей, не отличающихся изысканностью мыслей и нравов.


    Все факты, имеющиеся в нашем распоряжении, указывают на то, что турецкие женщины в дни, когда у них в стране господствовали полигамные отношения, наслаждались жизнью в такой же полной мере, как и их европейские сестры, пусть эти наслаждения и не отличались особым разнообразием. Они предавались бурному веселью как в самом гаремлике, так и за его пределами. Огромное количество времени уходило у них на занятия, которым в глубине сердца преданы все женщины, даже самые суровые и аскетичные из них: утренний туалет и уход за внешностью, маникюр, педикюр, прическа, нарумянивание щек, подведение бровей и пр. Сюда же следует отнести сплетни, слухи, интриги, козни и заговоры. Кроме того, они любили пускать пыль в глаза, хвастать своими достоинствами и достижениями, иногда мнимыми, повествовать о своих любовных приключениях, прошлых и настоящих, и помыкать служанками-невольницами. Даже новички, попавшие в гарем совсем недавно, выполнявшие самую грязную работу и бывшие на побегушках, могли хотя бы мечтать об этой высшей форме наслаждения после того, как за плечами у них оставалось несколько месяцев пребывания в этом заведении. И у них имелись для этого определенные основания, поскольку текучесть гаремных кадров, если можно так выразиться, была относительно высокой. Туда регулярно поступали новые невольницы, и точно так же регулярно те, кто состарился на этой службе, получали выходное пособие и увольнялись, то есть происходил нормальный процесс ротации персонала, как и в любом правительственном учреждении, на которое во многих отношениях и походил большой гарем.                                                           

    Взгляды на турецкие гаремы, широко распространенные в Европе XIX в., в целом отличались далеко не комплиментарным характером. В Англии они основывались на сведениях, полученных от миссионеров и советников, и, разумеется, страдали тенденциозностью, что позволяло рисовать общую картину только черной краской. Набожная аудитория в ужасе ахала и, воспылав сочувствием к бедным созданиям, томящимся в неволе, принималась развязывать кошельки, щедро отсыпая пожертвования. Предрассудки и предубеждения, которые испытывал рядовой миссионер, усугублялись еще и тем обстоятельством, что Турция всегда представляла собой неблагодарное поле деятельности для пропаганды христианских идей. «Несчастные рабы» как правило не проявляли почти никакого интереса к радужным перспективам обращения в западную религию.

        Среди тем, которые миссионеры любили педалировать на этих собраниях, был неоспоримый факт принадлежности большей части обитательниц гаремов высших сановников к белой расе. При этом миссионеры не забывали упомянуть, что эти наложницы являлись невольницами. В то время общество и так чрезвычайно возбуждалось агитацией, призывавшей покончить с позорной торговлей африканскими рабами. Однако никто, заявляли обличители ислама, ни слова не говорил о бедных черкешенках, грузинках и даже подданных европейских стран, находившихся не так уж далеко от Англии и Франции, согласно утверждениям доброхотов-миссионеров, похищенных, подобно другим «белым невольницам», на потеху богатым туркам. Однако, как мы уже имели случай убедиться, факты свидетельствовали об обратном. В подавляющем большинстве случаев белые девушки попадали в гаремы без всякого принуждения, мечтая улучшить свое материальное положение. В поселениях Кавказа, Греции и других регионов, расположенных поблизости от Леванта, из поколения в поколение передавались предания о том, какую легкую и сытую жизнь ведут девушки, которым посчастливилось стать невольницей турка — серьезного, угрюмого мужчины, — которого они почти не видят, но который заботится о том, чтобы они жили в роскоши и имели своих собственных служанок-невольниц.