Журавль, ружье опять, и Лётка.

Дважды злополучное ружье в моем рассказе о Бобике, уже стреляло. Но будет и третий выстрел,   и даже четвертый, и немножечко - пятый. Поспешу сразу успокоить тех, кто читал предыдущий мой рассказ - трагедии не будет. Впрочем, это и не комедия – а только повесть о собаке выдающейся породы - русской борзой, попавшей в руки незадачливого деревенского жителя, который считал, что обладает задатками охотника.

Если предыдущий мой рассказ закончился выстрелом, то в этом - я вначале малость постреляю, выпущу все патроны чтобы снять любое напряжение, разоружусь, и сдам ружье в металлолом.

Я уже рассказывал, что моя бабушка, приезжая со мной в родные края, гостила поочередно у своих сестер и братьев, разбросанных по разным селам Усманского района. Но большей частью она любила останавливаться в родном селе Верхняя Мосоловка у двух своих сестер.

Как-то загостилась она дольше обычного, у младшего брата в селе Хомутовка, уже упоминавшимся в рассказе о Казбеке. А когда мы вернулись в Мосоловку, то узнали, что без нас в доме дяди Пети произошло за это время целых два интересных события.

Первое из них было опять связано с тем самым, злополучным ружьем. Дядя Петя опять отличился своей охотой, будь она неладна …

Над селом пролетала стая журавлей, и он подстрелил одного из них, превратив в подранка.

Оставляя за пределами своего повествования морально-этическую сторону вопросу, изложу лишь факты. Подранка не добили, не съели, а за красоту птицы, и из сострадания, жена дяди – тетя Маруся, предложила взять его на содержание и излечение его раненного крыла, до следующей весны, когда он смог бы присоединиться к своим собратьям. Так и поступили. Журавушка стал проживать на скотном дворе у дяди Пети, и днем свободно разгуливать по огороду. Его как-то подкармливали, и подлечивали, и его крыло постепенно заживало. Летать он еще не мог, но разбегался, и пытался подлетывать.

Чтобы окончательно покончить с ружьем, кратко поведаю о его дальнейшей судьбе.

Оно вернулось к своему законному владельцу – к тете Марусе, и долгое время еще служило в «мирных» целях. Ее муж - дядя Вася, или Василь Василич, выйдя на пенсию, одно время подрабатывал ночным колхозным сторожем, и охранял с ним колхозное имущество. А затем караулил с ним свой сад и пасеку, когда происходил очередной всплеск повального воровста в личных садах. И он даже подстрелил им главаря деревенской шайки, разорявших сельчан. Эти ребята не просто воровали в чужих садах, но и в страхе попасться, не срывали плоды, а ломали ветки деревьев. После их набега сад имел вид, как после тайфуна.

Вот и ненавидели их сельчане, и боролись с ними своими проверенными методами. Заряжали свои ружья крупной солью, и стреляли воров по задницам. О летальных исходах такой охоты я ни разу не слышал. Но поход в районную больницу был гарантирован. Эффект такая оборона имела потрясающий, и многогранный.

Первое - слава об удачной охоте на следующий день обсуждалась во всем селе, и отбивало напрочь охоту порезвиться у других любителей халявы.

Крупная соль не сразу растворялась, разъедала мягкую ткань, и вызывала сильную боль в неприличном месте. Медицинская помощь была необходима, и без посещения врача было не обойтись.

Ранение и лечение неудачника вызывали каскад деревенских шуток, и очень долго не хотелось показываться на публике, когда лишь одно появление, сразу вызывало хохот и подначки.

Родители пострадавших жаловаться не ходили. Тогда им было бы надо объяснить что их чадо делало ночью в чужом саду, в котором оставило погром. И, кроме того такие жалобы нигде, и ни у кого не вызвали бы сочувствия, сострадания и понимания. Поэтому от домашних страдалец только получал дополнительную порцию гостинцев.

Последний раз, когда я видел это ружье, было в моем уже подростком возрасте. Я тогда попросил у тети Маруси разрешить мне выстрелить из него, и она мне разрешила. Успокою - стрелял я в небо. Хорошо помню, что отдача была для меня, худосочного, почти юноши, неожиданно очень сильной. Раньше я никогда не стрелял из ружья, и меня очень сильно шибануло в плечо. Калибр патрона был очень приличный, а я, видимо плохо прижал приклад к плечу.

Больше об этом ружье я никогда не слышал.

Второе значимое событие в наше остутсвие заключалось в том, ччто в доме дяди Пети появился щенок очень редкой, и красивейшей породы - русской борзой.

А как же ружье, спросит дотошный читатель, какая связь между ним, и новой историей. И причем здесь журавль? Сейчас и поймете.

По случаю, или специально, дядя добыл у какого-то своего приятеля, или знакомца щенка русской борзой - гончей. Он даже ездил для этого в какое-то отдаленное село. Думается что это было для него непросто, так как желающих на такую собаку, было хоть отбавляй. Но его склонность к тщеславию помогли преодолеть все барьеры.

О красоте, и необыкновенных свойствах этой собаки можно говорить до бесконечности. Поэтому я даже и затевать этого разговора не стану. Во всем селе только у одного человека была пара таких борзых. Но тот славился тем, что был и удачным охотником, как и рыбаком. Видимо и моему дяде захотелось завести такой предмет зависти, и он добился своего.

Когда мы вернулись в Мосоловку, то щенок уже успел сделать два первых приобретения в своей жизни.

Он уже получил свою кличку, и большой шрам на свою, уже вытягивающуюся морду.

Поясню это чуть подробней.

Когда дядя привез его домой, то щенок сразу стал всеобщим любимцем. Этому способствовали и его добродушный, общительный характер, и внешняя его красота, хотя и не сформировавшаяся еще в формы своей породы, и ее престижность в обществе, и дядин энтузиазм, который взахлеб рассказывал домашним о необыкновенных свойствах этой породы.

Больше всех в семье, радовалась щенку дядина жена – тетя Маруся.

Я, наверное, слишком часто употребляю превосходную степень в своих воспоминаниях, и этим возможно вызову тень сомнения у читателя, но не могу удержаться от того, чтобы сказать пару слов в доказательство своей правоты.

Она действительно была настояшая русская красавица. И красота ее была гармонична и многогранна во всем, хотя и не была броской, как для глянцевых журналов.

У нее были сравнительно крупные черты лица, или может быть мне это только казалось. Она обладала такой необыкновенно доброй улыбкой, что светилась добротой. А если начинала смеяться, то заражала своим смехом всех окружающих. Она всем и всегда стремилась сделать добро – прямо, или исподволь, незаметно для них. Ее судьбу нельзя назвать легкой. Помимо трудностей деревенской жизни, где бабы с рассвета до вечера были в поле, и в личной жизни было много огорчений. Строгая свекровь (этакий образ Вассы Железновой), непростые отношения с несуразным мужем, которому она не могла родить дитя. Но что удивительно, все эти трудности не сломили ее, а как бы закалили. И она вновь и вновь, при каждом случае светилась своей добрейшей улыбкой.

Я сделал такое пространное отступление для того, чтобы доходчивее рассказать – как щенок получил свое имя, автором которого была тетя Маруся.

Когда новый член семьи оказался в доме, то естественно возник наипервеший вопрос - как его будем звать. Никому не хотелось назвать его традиционными собачьми кличками. Бобиков, Жучек, Музгарок было в округе пруд – пруди. А щенок-то особенный, значит и имя у него должно быть особенное, яркое, выделяющее его среди собратьев. Вот тут и сказала свое веское слово тетушка.

Конечно, последнее слово в семье было всегда за мужчиной, при решении самых важных вопросов. Но ее энтузиазм передался всем, и убедил и мужа.

Она рассказала, что у каких-то ее родственников, или знакомых (она была родом из другого села), тоже была борзая, и нарекли ее за быстрту бега Лёткой, так как она не бегала, а просто летала над землей. Она пересказывала свой рассказ, и когда мы с бабушкой уже вернулись к ним погостить, и поэтому я самолично его слышал. Рассказывала она с большим задором, и глаза ее в это время просто светились от счастья. Вот так Лётка и стала Лёткой … И, когда она выросла, то не подвела свою крестную мать, и оправдала свою кличку.

А теперь вернусь к ружью, журавлю, и шраме на щенячьей морде.

Впрочем, как я и обещал, о ружье больше не буду - оно уже выстрелило, и журавлик нашел свое временное пристанище на скотном дворе. Гордо переставляя свои ходули, прогуливаясь днем во дворе дома, на лугу, во влажной низине с ручейком, и по огороду, он легко мог найти свои любимые деликатесы - лягушек, ящериц, и возможно что-то и еще.

Он, видимо понимал свою зависимость от человека, и не стремился убежать. Пытался, и взлетать, но раненное крыло этого еще не позволяло.

Он вел себя с каким-то внутренним достоинством аристократа, не допуская панибратства ни людям, не животным.

Попробуем вообразить, и изобратить картинку маслом.

По двору расхаживает гордый вельможа на динных несуразных ногах-спичках. Весь его надменный вид, походка, стать, покачивание головой с динным клювом-стамеской на длинной шеей, говорят о том что он здесь оказался совершенно случайно, и вечерней лошадью отбывает в свое имение. Этакий образ Кисы Воробьянинова в исполнении Филиппова. Для последнего мазка не хватает только пенсне на клюве.

И тут из подворотни, откуда ни возьмись, выскакивает какой-то лохматый шибздик, и начинает бегать вокруг тебя, и на всю округу славить - гав-гав-гав, гав-гав, гав-гав, - длинный, тощий, ты не прав )))

Так недолго и всю солидность в обществе растерять …

Вот и угомонил, воспитал его журавЕль. Так на всю жизнь у нее метка и осталась на переносице ее морды.

Такая вот история произошла с ружьем, журавлем и Лёткой, в то лето. А ближе к сентябрю мы с бабушкой вернулись в Москву, и до следующего лета мне было ничего неизвестно о своих новых знакомцах.

Журавль следующей весной, кажется, а может и осенью, присоединился к пролетавшей стае собратьев, махнув в последний раз крылом на прощанье, и скрылся за горизонтом мне вЕдомого.

А Лётка за год вымахала, и превратилась во взрослую гончую, борзую суку – красавицу, и долго еще радовала людей своими полетами над землей.

Она и вправду - не бегала, а летала, стелилась над землей в своем полете. Одно слово - не собака, а красота во плоти.

Кто дослушал - молодец! Положи червонец.

По сто грамм, и холодец. Так сказал японец )))