Потеря колоний несравнимо опаснее утраты зависимых территорий

Встречая на улицах наших городов мигрантов из среднеазиатских республик, мы не всегда задумываемся, кем были для нас эти ныне независимые страны. Частью единого государства? Колониями? Как нужно строить с ними отношения в будущем? Интегрироваться в новый Союз? Создавать иллюзорные содружества? Или вообще отгораживаться от них границами и требованиями получения виз?

Можно выбрать ответы на эти вопросы, руководствуясь эмоциями, идеологией или геополитическими соображениями. Но правильнее будет задуматься об истории, об опыте других стран и, наконец, о том, в каких категориях мы сейчас рассуждаем на эту тему.

Начнем с истории относительно далекой. На рубеже XV и XVI веков европейцы, открыв Американский континент, устремились за океан. Вскоре и в Южной, и в Северной Америке появились испанские, португальские, французские и английские владения. Уже к началу XVIII столетия их европейское по своему происхождению население существенно превышало по численности остатки местных племен. То же самое можно сказать и про Австралию с Новой Зеландией.

У Европы возникли колонии — территории, заселенные выходцами из Европы и живущие европейской традицией. И как бы Россия ни подчеркивала свои отличия от Европы, в это же время русские сделали то же самое, что испанцы, англичане и французы: они перешли уральские горы и всего за сто лет дошли до Тихого океана, а потом и до Северной Калифорнии. Сибирь стала колонией России; этот термин применяли к ней все известные наши историки — от Ю.Крижанича до В.Ключевского, от Н.Ядринцева до Г.Федотова. Методы освоения новых территорий не слишком отличались от тех, что использовались в Северной Америке.

История показала, что все территории, где исконное население оказалось в меньшинстве, а европейское полностью доминировало, последовали по европейскому пути развития. Аргентина и Бразилия, США и Канада, Австралия и Новая Зеландия входят сегодня в понятие «Запад». И Сибирь сейчас — пока все та же Россия.

Теперь посмотрим на следующий этап, который начался меньше двухсот лет назад. Европейские державы потеряли свои колонии в Америке, которые выбрали независимость под предводительством Т.Джефферсона и С.Боливара, А.Гамильтона и Х. де Сан-Мартина. Ответом европейцев стали попытки военного захвата территорий в Африке и Азии, большая часть которых была поделена между концом XVIII и последней четвертью XIX веков. Но эти приобретения уже не были колониями — тут не было колонистов, а несколько тысяч военных и администраторов не в счет. Европа получила зависимые территории — оккупированные и управлявшиеся преимущественно ради наживы.

Россия также действовала вполне в духе времени: Крым и Бессарабия, Кавказ вплоть до Персии и Средняя Азия до Афганистана и предгорьев Гиндукуша были покорены между началом британского «освоения» Индии и разделом Африки в 1882 г. Единственным различием было то, что России для обретения новых территорий не пришлось столкнуться с отложением от нее колониальных сибирских владений; продажа Аляски в 1867 г. — событие, на котором можно даже не заострять внимания.

Разделив мир, его властители назвали новоприобретенные территории колониями — хотя, повторю, на них не было «колонистов». Соответственно, и события 1940—1970-х гг. вошли в историю как «деколонизация» — хотя такого явления не существовало в природе: подлинные колонисты, освоившие обе Америки и Океанию, никуда оттуда не уехали, их потомки живут там и сегодня. То, что произошло в этот период, стало не чем иным, как утратой временно подконтрольных территорий. Бывшие колонии как развивались по европейскому пути, так и продолжили развиваться. А вот новые независимые государства добились права не следовать этому пути — и потому мы находим сейчас в Африке и Южной Азии самые бедные страны мира, хотя в 1959 г. подушевой ВВП в Кении был выше, чем в Южной Корее. Национализм и неразвитие — вот черты бывших зависимых территорий, и это коренным образом отличает их от бывших колоний.

А теперь приложим сказанное к России.

Советский Союз (который, как изящно заметил наш президент, «Россия и есть, только называлась по-другому») был страной, в составе которой находились и колонии (Сибирь и Дальний Восток, где доминирование представителей метрополии было полным), и зависимые территории (Средняя Азия и Закавказье, где выходцы из России всегда оставались в меньшинстве).

Предоставив последним независимость, Россия с опозданием в тридцать лет сделала то, что и другие европейские державы. При этом именно в той части бывшего СССР, которая превратилась в независимые государства, произошла единственная в истории настоящая деколонизация: метрополия позорно и предательски бросила своих сограждан на произвол судьбы. В результате между 1989 и 2009—2010 гг. доля русского, украинского и белорусского населения в Казахстане сократилась с 44,4 до 26,2%, в Киргизии — с 24,3 до 6,9%, в Таджикистане — с 8,5 до 1,1%. И пока кремлевские спецпропагандисты со слезами на глазах радели за судьбы соотечественников в Прибалтике (откуда с 1991 г. в Россию уехали, за исключением военнослужащих и членов их семей… 29 тыс. человек [в Латвии сейчас доля русских, украинцев и белорусов в населении страны составляет 32,9%]), из Средней Азии и Закавказья были выдавлены более 4,3 млн русских, украинцев и белорусов. Для сравнения: из Алжира во Францию с момента начала освободительной борьбы до объявления независимости уехали 860 тыс. человек.

При этом, как «по лекалам» африканской истории, уровень жизни в таких новых странах, как Киргизия или Таджикистан, упал за последние 20 лет в 6—8 раз, а практически все новые государства приняли авторитарные (часто даже наследственные) формы правления, поменять которые, как показывает практика, можно только через гражданские войны или кровавые внутренние конфликты.

Именно поэтому о потере зависимых территорий не стоит сожалеть. Они не могут построить свою идентичность ни на чем ином, кроме как на подчеркивании отличий от бывшей метрополии, на национализме и «особости». Но все эти моменты в современном мире не «капитализируемы»; они отодвигают тех, кто ими увлекается, на обочину прогресса — и не более того.

Выводы просты.

Во-первых, пытаться препятствовать продолжающейся архаизации среднеазиатских государств бессмысленно.

Во-вторых, искать с ними надежного долговременного союза для России — по меньшей мере непродуктивно.

Наконец, для бывшей метрополии создавать интеграционные объединения со странами, продолжающими политику «деколонизации», то есть выдавливания русскоязычных граждан, унизительно, порочно и аморально.

Идея нового Евразийского союза не более убедительна, чем идеи о воссоздании квазигосударственных форм ассоциации Британии с Зимбабве или Франции с Сенегалом. Отчаянные попытки России воссоединиться с прежде зависимыми территориями, причем исключительно на выгодных для их нынешних хозяев условиях, не знают равных по своей иррациональности.

О Евразийском союзе, дамы и господа, нам нужно просто забыть. Зато нужно помнить о настоящей российской колонии. О Сибири.

Сегодня Сибирь обеспечивает около 70% российского экспорта и более 50% доходов федерального бюджета, что представляет собой уникальное явление: еще никогда и нигде колония не была настолько экономически значимее, чем метрополия.

Если выносить из истории хотя бы какие-то уроки, то следует понять, что центр должен активно пересматривать свою политику «ручного управления» этой самой важной для современной России территорией. И если Москва не хочет в случае возможного ослабления центра повторения в будущем событий, случившихся в Северной Америке в 1770-х гг. или в Южной в 1820-х, необходимо обеспечить намного большее влияние восточной части России на принятие основных решений в государстве. Нужно не забывать про «свой народ» за Уралом, не рассматривать его лишь как источник дармовых природных ресурсов. Нужно модернизировать федеративные отношения и дать наконец Сибири голос в принятии внешнеполитической доктрины. Да и в целом начать по-новому осмысливать стратегии развития нашей пока еще (без кавычек) единой России.

Собственную страну, а вовсе не «любовь» с азиатскими диктаторами нужно ценить и лелеять. Надо пристально изучать историю и помнить, что великие европейские нации начали свой упадок не тогда, когда обезумевшие племена вышибли их уставшие армии из Заира или Мозамбика. А тогда, когда раздвинувшие их границы пассионарии сочли, что смогут быстрее и эффективнее развиваться без опеки прежних столиц.

Потеря колоний несравнимо опаснее утраты зависимых территорий — и этот урок России стоит усвоить как можно скорее.