Что такое хорошо и что такое плохо часть2

Отличается ли светское понятие добра и зла от церковного, возможно ли убийство ради спасения близких людей, что можно выносить за тайну исповеди и как следует вести себя в ситуациях, в которых понятие о морали стирается? Эти и другие неоднозначные вопросы W→O→S задал нескольким московским священнослужителям.

 

 

 

В интервью принимали участие:

протоиерей Александр Кирюхин, клирик Ильинского храма города Апрелевка;

протоиерей Владимир Вигилянский, настоятель храма Мученицы Татьяны при МГУ;

священник Дмитрий Агеев, клирик храма Иконы Божьей Матери «Всех скорбящей радость» на Большой Ордынке;

протоиерей Валерий Киреев, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе;

бывший заштатный священник РПЦ МП Роман (Иларион) Зайцев, ныне клирик альтернативного православия.

 

 

5. 

Если муж мусульманин, то в какой религии должны
воспитываться дети от этого брака?

 

 

Владимир Вигилянский:

Этот вопрос должны решать сами родители.

 

Дмитрий Агеев:

Если я скажу, что они должны быть православными, они же не станут православными. Мое твердое убеждение, что не бывает так в семье, чтобы муж — верующий мусульманин, а жена — верующая православная. Такого союза быть не может. Как правило, такие межрелигиозные браки случаются в том случае, если один из супругов индифферентен к своей религиозной традиции. В таком случае дети будут воспитываться в религиозной традиции более убежденного супруга. Наверное, это правильнее.

 

Валерий Киреев:

Ну как «должны быть»… Конечно, хотелось бы, чтобы были православными. Печально, если мать — христианка, а крестить детей у нее не получается.

 

Роман Зайцев:

Оставить детей в покое, пусть они сами определятся, что им близко. А если ребенка крестили в детстве или обрезали по исламскому обычаю, в любом случае он вправе выбрать то, что ему ближе к сердцу, и он не обязан угождать никому в своем выборе.

 

 

 

 

6. 

Можно ли пересаживать органы от животных
или пересаживать искусственные органы, если это
спасет человеку жизнь?

 

 

Владимир Вигилянский:

Вынужден опять прибегнуть к церковному документу: «Современная трансплантология позволяет оказать действенную помощь многим больным, которые прежде были бы обречены на неизбежную смерть или тяжелую инвалидность. Вместе с тем развитие данной области медицины, увеличивая потребность в необходимых органах, порождает определенные нравственные проблемы и может представлять опасность для общества».

 

Дмитрий Агеев:

Если честно, я не большой специалист в области биоэтики. Но не вижу причин, чтобы этого не делать. Может быть, я заблуждаюсь, но вот так вот без подготовки — не вижу причин. Если это не убивает другого человека, если это спасает жизнь, то нужно спасать эту жизнь, прилагая все к тому усилия.

 

Валерий Киреев:

Не могу ответить на этот вопрос.

 

Роман Зайцев:

Если это действительно спасет человеку жизнь, то не надо и раздумывать.

 

 

 

 

7. 

Можно ли принимать противозачаточные таблетки?

 

 

Владимир Вигилянский:

Контрацептивные таблетки не приравниваются к абортивным средствам.

 

Дмитрий Агеев:

Процитирую «Основы социальной концепции» Русской православной церкви. Там сказано: «Продолжение человеческого рода является одной из основных целей богоустановленного брачного союза. Намеренный отказ от рождения детей из эгоистических побуждений обесценивает брак и является несомненным грехом». Церковь делает различие между абортивными и неабортивными противозачаточными средствами. Одни фактически обладают абортивным действием, искусственно прерывая на самых ранних стадиях жизнь эмбриона, а посему к их употреблению применимы суждения, относящиеся к аборту. Другие же средства, которые не связаны с пресечением уже зачавшейся жизни, к аборту ни в какой степени приравнивать нельзя. Вот сколько дает Бог детей, пусть столько и будет. И если отношения мужчины и женщины происходят в браке, а только такие отношения церковь допускает, то радость деторождения будет очевидной. Разные бывают случаи. Разумеется, что я говорю о семейной жизни, поскольку все другие отношения для меня неприемлемы. Но, естественно, понимаю, что они существуют, принимаю их, поскольку они есть. Но не могу давать каких-то советов.

 

Валерий Киреев:


Это предмет не для публичного обсуждения. Если кто-то хочет поговорить об этом, он может прийти к священнику и спросить, а не читать о таких вещах в журнале. Препятствия в данном случае — опять же мнимый комфорт, эгоизм. Я никогда не видел пару, которая пожалела бы, что ребенок родился на свет. Но об этом надо говорить с духовником, бывает такая слабость, боятся молодые, квартира маленькая… Но это все наша слепота греховная.
 

 

 

 

 

8. 

При каких обстоятельствах допускается разрыв брака?

 

 

Владимир Вигилянский:

В 1918 году Поместный собор Российской православной церкви в «Определении о поводах к расторжению брачного союза, освященного церковью» признал в качестве таковых, кроме прелюбодеяния и вступления одной из сторон в новый брак, также отпадение супруга или супруги от православия, противоестественные пороки, неспособность к брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения, заболевание проказой или сифилисом, длительное безвестное отсутствие, осуждение к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния, посягательство на жизнь или здоровье супруги либо детей, снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супруга, неизлечимую тяжкую душевную болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим. В настоящее время этот перечень оснований к расторжению брака дополняется такими причинами, как заболевание СПИДом, медицински засвидетельствованные хронический алкоголизм или наркомания, совершение женой аборта при несогласии мужа.

 

Дмитрий Агеев:

Церковь снисходит к немощи современного человека и допускает возможность расторжения брака. Поводом может быть измена одного из супругов, противоестественные пороки, неспособность к брачному сожитию, сокрытая при вступлении в брак, длительное безвестное отсутствие, осуждение к наказанию, посягательство на жизнь или здоровье супруги либо детей.

Если брак распался де-факто, то мое личное убеждение — не спасет его попытка удерживать его де-юре. Для разведенных людей церковь допускает второй брак и даже третий, давая тем самым шанс быть счастливыми. Господь создал человека для счастья, а не для того, чтобы он мучился, живя с тем, кого не любит. И к этому счастью нужно стремиться. Это, конечно, не значит, что это может длиться бесконечно, но такой шанс православная церковь дает, в отличие от католической, где разводы недопустимы. Это именно снисходя к немощам человека, понимая, что ему трудно быть одному: церковь допускает второбрачие.

 

Валерий Киреев:

Иногда муж является ужасным примером для ребенка. Но все эти случаи надо обсуждать со священником. Ведь любой развод — это очень-очень тяжело.

 

Роман Зайцев:

Наверное, вы имеете в виду церковное венчание? У меня свое мнение об этом таинстве. В церковных правилах есть четкая шкала, в каких случаях разрешен развод, все это можно найти в специальной литературе. Но раз вы у меня спрашиваете, то отвечу, как я это вижу. Излишне говорить, что брак нужно постоянно возжигать, чувства мужчины и женщины должны развиваться, расти и качественно улучшаться день за днем, год за годом. И это таинство любви. Но если любви нет и никаким способом она не реанимируется, то что толку от такого брака? Люди должны приложить максимум усилий, чтобы сохранить чувства, но если любви нет и нет даже надежды, что она появится, что тогда толку, что вы венчаны и живете в благословленном церкви браком? Я думаю, когда потеряна любовь, то на небесах вы уже разведены. В таком случае зачем быть несчастными и нести это несчастье своим детям? Нужно быть внимательными друг к другу с самого начала и с первых дней развивать отношения, во главу угла ставить жизнь супруги или супруга, а не свою. Если эгоистическое первенствует, браку не быть, даже если он остается.

 

 

 

 

9. 

Как стоит относиться к людям, которые
отказываются от православной веры?

 

 

Владимир Вигилянский:

С любовью.

 

Дмитрий Агеев:

Ко всем людям нужно относиться с любовью, независимо от их убеждений. Господь любит каждого человека: и священника, и закоренелого грешника, и монаха-аскета, и проститутку. Отличие божественной любви от любви человеческой в том, что она неизбирательна. Конечно же, то, что человек ушел из церкви, — это наша вина очень часто. Не всегда. Порой (и зачастую в последнее время) — это позерство. Для вас легко расстаться с тем, что для вас дорого? Например, с любимым человеком, потому что не понравился его цвет волос или то, как он отреагировал на взволновавший тебя фильм?

Взять и бросить его, развестись. Значит, ты не любил и не держался за него, и тебе это было не дорого. То же и с уходом из церкви. Значит, не любили. Конечно, мне грустно оттого, что кому-то это было не дорого.

 

Роман Зайцев:

Смотря с какой целью они от нее отказываются. Если принимают ислам или другие религиозные верования, то предельно ясно, что они и не были христианами, разве что крестились в детстве. Я бы пожелал удачи им. Если человек остается христианином, но переходит из православия в протестантизм или католичество, если ему там удобнее и он там ближе с Создателем, то надо только порадоваться за него. Знаю огромное количество своих друзей, которые по духу являются христианами, но отказались отождествлять себя с православной церковью в знак протеста против сращивания церкви с властью, против заключения для девушек из Pussy Riot и много чего другого — почему бы нет? Если они не верят в этот институт, то ради чего они должны там состоять? Я себя тоже не отношу к Московской патриархии, хотя остаюсь православным. Часто сейчас можно видеть лозунг «Православие или смерть», а я бы сказал, что главное — жизнь с Христом, или если нет Христа, то жизнь с совестью и в любви, все остальное не имеет значения!

 

 

 

 

10. 

Реальная ситуация из истории блокадного Ленинграда.
Жила-была мать с двумя дочерьми. Одна дочь погибла.
Мать положила труп дочери между оконных рам, чтобы
он находился в холоде, и скармливала его второй дочери.
Благодаря этому вторая дочь выжила. Это добро или зло?

 

 

Владимир Вигилянский:

Каннибализм — грех, вопиющий к небу.

 

Дмитрий Агеев:

Ну это такой гипотетический вопрос, очень искусственный. Каждого из нас будет судить Бог. Если ко мне на исповедь придет человек с таким вопросом, то я ему отвечу. А рассуждать гипотетически не хочу. В такой очень заостренной, искусственной ситуации каждый человек должен принять решение сам. Что бы я сделал? Я бы так не поступал. Я бы положился на волю Божью и думаю, что Господь бы поправил как-то эту ситуацию. Судить этого человека я, естественно, не могу. Но я считаю, что это неправильно. Даже абстрагируясь от каких-то моих убеждений.

 

Валерий Киреев:

Сколько таких было случаев в блокадном Ленинграде… Ослеплена ли она была?.. Это ситуация предельная, ее сложно себе вообразить. Творить суд — это не значит что-то оценить отрицательно. Если мы что-то положительно оцениваем, мы тоже творим суд. И в данном случае я думаю, надо вообще уклониться от суда. Но положительной оценки мы давать тоже ни в коем случае не должны.

 

 

 

 

11. 

Что такое добро?

 

 

Александр Кирюхин:

Абсолютное добро или благо есть Бог.

 

Владимир Вигилянский:

Добро — это то, что одобрено Богом. По-другому его называют благом. Добро чаще всего связывают с совершенством, с тем, что приближает нас к Богу и соединяет с Ним.

 

Дмитрий Агеев:

Мне кажется, что современное человечество существует только потому, что имеется различие между добром и злом, правдой и ложью. И для меня, как для всякого верующего человека, есть разница между грехом и святостью. Современная цивилизация в последнее время начала отказываться от этих понятий: грех и святость. Допустимым считается все то, что не нарушает свободу другого человека. Свобода личности ставится во главу угла и делается неким мерилом всех ценностей. В результате этого стирается понимание добра и зла. Для меня добро — это Бог. А «Бог есть любовь», сказано в Евангелии.

 

Роман Зайцев:

В понятии добра столько смыслов, больше, чем в понятии «любовь». Очень аморфное слово, ко всему его можно прикрепить. И естественно, что у каждого будет свое понятие добра. В данном контексте скажу так: добро это веление сердца, желание действовать к созиданию, без какой-либо корыстной и эгоцентричной направленности. Без ущемления чужих прав и свобод. Быть полезным для Бога и людей и всегда готовым прийти на помощь без какого-либо корыстного желания от этого что-то иметь, я не говорю даже о вещественных благах.

 

 

 

 

12. 

Что такое зло?

 

 

Александр Кирюхин:

Бог зла не сотворил. Это означает, что зло не существует как самостоятельная природа, но есть определенное состояние разумной природы, точнее, извращенное состояние воли разумных существ. Зло — это состояние, в котором пребывает природа личных существ, отвернувшихся от Бога.

 

Владимир Вигилянский:

Зло — сознательное сопротивление Творцу, направленное на разрушение созданного Богом творения. Это то, что противостоит благу и истине.

 

Роман Зайцев:

Зло — совершенно обратное, жить только для себя, не замечая никого вокруг, свои эгоистические цели ставить во главу угла, проходить через жизнь как танк, принося боль и страдания всем вокруг. И это все в обмане самого себя, жизнь во лжи, когда человек стремится добиться успеха любыми способами. Я не имею в виду конкретного злодея, я сейчас говорю о стандартном человеке, который может быть совсем неплохим. Такая жизнь, жизнь для самого себя, в общем, при всем видимом благополучии, как правило, очень несчастна, хоть это бывает и не заметно.

 

 

 

 

13. 

Как вам кажется, отличается ли светское понятие
добра / зла от церковного?

 

 

Александр Кирюхин:

Церковь по определению есть тело Христово. Она от самой себя ничему не учит, но учит жить по Евангелию. А жить по Евангелию очень трудно. По определению церкви, нет человека, который проживет и не согрешит. Поэтому мы и исповедуемся регулярно для того, чтобы восстановить ту связь с Богом, которую мы теряем в результате наших грехов. Поэтому церковь и свидетельствует о Христе и Евангелии для того, чтобы люди всегда имели чистый источник Божественной премудрости, не замутненный никаким человеческим мудрованием. Естественно, что человек, отходящий от Бога, начинает ставить себе другие, земные цели, которые ничто по сравнению с главной целью нашей жизни — спасению во Христе через стяжание Духа Святого. И все, что помогает достижению этих земных целей, человек и объявляет для себя полезным. Играют две спортивные команды, и то, что для фанатов одной из них — добро, для других — зло, и наоборот. Но кто бы ни выиграл, ни в мире, ни в душах людей от этого ничего не изменится. Один человек, когда умирал, очень хотел узнать, как сыграла его любимая команда. И когда узнал, что она выиграла, то сказал, что теперь может спокойно умереть. Мне кажется, это страшно, что душа у него осталась настолько пуста и кроме футбола в ней ничего не осталось. Все мы, вступая на жизненный путь, пытаемся найти правильную дорогу. Но кто нам ее покажет? Нам иногда кажется, что мы справимся сами, и теряемся в лучшем случае. Мы надеемся на добрых людей, но откуда они знают дорогу? Ведь они сами идут по ней в первый и последний раз. Но зато я точно знаю, что если я возьму карту, то обязательно приду в нужное место. Моя карта — это Христос и церковь, а место, в которое я должен прийти, мне покажет Господь. И в этом смысле мое понятие о добре и зле должно подчиниться Евангельскому понятию. Если же оно не станет со временем соответствовать Евангельскому понятию о добре и зле, я просто не смогу пройти по дороге, по которой меня должен повести Господь.

 

Владимир Вигилянский:

Светская этика также связывает понятия добра и зла с ценностными категориями. Однако для религиозного сознания высшей ценностью является Бог, а для нерелигиозного сознания понятие ценности размыто, поскольку отсутствуют какие-либо критерии, с помощью которых можно развести понятия добра и зла. Достоевский, например, так определил эту размытость: «Если Бога нет, то все дозволено».

 

Дмитрий Агеев:

Мне кажется, что сама постановка вопроса о различиях между светским и церковным понятием, неправильная. Просто есть разные понимания добра и зла. В современном мире очень размытое понимание, что есть добро и что зло, потому что происходит попытка искусственного деления.

 

Валерий Киреев:

Да, конечно отличается. Светское понятие о добре — это отсутствие страданий, благополучное состояние. Добро — все, что ведет к благополучному состоянию, зло — все, что его нарушает. С духовной точки зрения дело обстоит немного иначе. Например, апостол Павел в своем послании к римлянам вспоминает, что в Ветхом Завете Аврааму было обещано стать наследником всего мира, и, когда он обращается к христианам своего времени, он говорит, что задача христианина — соблюдение внешних положений (например, не воровать; «Я и хотел бы что-то украсть, но не буду»). Как Бог мог обещать наследие мира человеку, который думает: «Мы бы и сделали, но закон нам вот запрещает»? Вот в этом и заключается два разных понимания добра и зла.

Если говорить о добре и зле — это значит каяться во зле. Нецерковный мир не считает чем-то плохим, что зло в наших сердцах есть. Каждый человек по природе добрый, в нем только добро, нет зла. Нецерковный мир разрешает быть злу в человеке, считает это приемлемым.

 

Роман Зайцев:

Светское понятие добра / зла от церковного отличаться, конечно, может, но сегодняшняя церковь — это некий институт подхристианской символики, но с христианством имеющий весьма скудное сходство. Как говорил Спаситель еще 2000 лет назад: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают»… Сегодняшняя церковь — это пример во многом, как не надо поступать, поступки со словами с амвона расходятся многократно. Поэтому я бы остерегся принимать за основу жизни то, чему нас учит современная церковь. У каждого человека есть совесть, и к ней в первую очередь нужно прислушиваться и иметь мужество отказаться от тех намерений, которые осуждает твоя совесть, хотя у нас есть тенденция, что называется, «уговорить совесть» и доказать самому себе, что я поступаю правильно.

Но ошибка — это нестрашно, каждый человек имеет право на ошибку и не на одну.

 

 

 

 

 

 

1