Шопен, бабы и Астрология

                     Шопен, бабы и Астрология.

         Приснился мне, с самого что ни на есть ранья похоронный марш Шопена. И не так, чтобы со всеми там атрибутами типа в гробу, в белых тапочках и с крестом на пузе, а просто музыка, да так ещё грохнуло прямо в ухо, что со мной чуть ли не контузия приключилась. 
          На дворе половина четвертого утра. В голове набат и третья часть 2-й сонаты, опус 35 «си-бемоль минор». Блин! Настроение хуже некуда – хоть об дорогу бей. 
          А всё она – Бэлла - Белка то есть,  тёлка с параллельного курса. Впилась в меня на вчерашней вечеринке всеми своими необозримыми телесами, счастливая такая и тараторит прямо в ухо – «я тебя хочу, я тебя хочу, аж с первого курса». Дошло до неё на третьем! Дура! Два года она, видите ли, приглядывалась.  
          Студенческая общага заведение универсальное – что хотела, то и получила, да только, видать, не совсем… и начала она оскорбленно орать, - последний день Помпеи отдыхает. 
- Тебя никто не неволил – говорю – сама напросилась. 
- Что значит напросилась!? Ты в зеркале себя давно видел!? Присмотрись! Сволочь такая! Ходит туда, ходит сюда. Глазками своими зелёно-животными, котяра паршивый, смотрит туда, смотрит сюда. Молчит зараза и смотрит, а  глазки эти, чтоб им пусто было, такую сладость, такое неизбывное наслаждение обещают, что хоть тут же, на месте ложись и не вставай. А на деле что? Только залететь ещё от тебя не хватает козёл паршивый!».
          И так она орала еще минут двадцать. Скажи я этой разъярённой фурии, что борьбой сумо  никогда не увлекался, и что вкусы у меня балетные, она меня вообще на куски порвет. Пусть благодарна и радостна будет, что я вообще чего-то смог, причем исключительно из уважения к сокурснице. Послушал я, послушал,  послал её в баню и домой спать поехал. 
          На субботу были у меня глобальные планы – сессия на носу. К тому же я, ещё с первого курса заимел себе солидное хобби – увлёкся астрологией. Занимательная, скажу вам, фиговина. Не о ней, конечно, речь, но с тех пор вошло у меня в привычку смотреть перед сном эфемериды – расположение планет на каждый день, чтобы так сказать на будущее подстраховаться. Лёг в постель, фолиант раскрыл, смотрю и ничего, ну совершенно ничегошеньки  не понимаю, вместо театральной библиотеки валится мне на завтра целая куча баб и не просто баб, а баб с интимом. 
          Какой там к чёрту интим! У меня через неделю три зачета и курсовая. Не сдам – будет мне интим, во все места будет. Видать, я с расстройства не то число посмотрел. Проверил – да нет, всё точно. Вот Белка зараза, все мозги мне перетрахала. Пока извилины в кучку собирал – так и уснул с фолиантом в обнимку, уснул и просопел самым сладким образом, пока мне Шопен по уху не вмазал. 
          Проторчал я на кухне часов до пяти, и досыпать пошёл, но как только Морфей сызнова меня в свои объятия воспринял, тут же косяком бабы пошли. Ох, и дурные же сны  мне по утрам сняться – а вещие какие…
          Разбудил меня телефонный звонок. 
- Сусик спаси! Я горю. У меня машинка печатная сломалась. 
О господи – Сусик! Ну, переспали раз-другой на втором курсе, ну с кем не бывает, так она меня этой кликухой на курсе припечатала. Теперь я навеки Сусик – для всех. Новый зам декана Сусика за мою фамилию принял. Весь курс неделю ржал.
- Я не умею чинить печатные машинки и потом мне в библиотеку надо. Обратись в мастерскую.
- Да где ж я её в субботу найду? Ну, пожалуйста.  Всего на часик. Ладно? Напечатаю и уйду.
- Ладно, вали! Черт с тобой! Только Сусиком не зови больше.
- Хорошо не буду. Су-у-сик!
          Всё-таки Маринка стерва! Плакала моя библиотека.
          Утреннее телоомывание  и прием пищи я пропускаю – информация не для слабонервных.
          То, что моя библиотека плакала, я лишний раз убедился, как только услышал три звонка в коридоре нашей коммуналки. Такой мини, на Маринкиных  довольно стройных и длинных копытцах, я ещё не видел, а она мне прямо с порога личность свою надушенную для поцелуя суёт и простодушно так вопрошает:
- Ну как - успешно мероприятие в общаге провели? И по глумливой Маринкиной морде видно, что про вчерашний скандал она знает всё, вплоть до самых мельчайших подробностей. Быстро у баб информация по сарафанному радио разносится. Белка красок не пожалела.
- Так ты меня, что утешать прикатила? – осведомился я, как только запустил её в свою комнату.
- А что?  Мы родные почти, если помнишь. Могу и утешить. Ты кофе с коньяком ещё употребляешь? Может, угостишь?..
- Угощу – раздался внутри меня злобный змеиный шепот – я тебя угощу, я тебя утешу, до потолка прыгать будешь и орать так, что соседи милицию вызовут. Погоди ужо – я твою печатную машинку в самых укромных местах наизусть знаю. Так распечатаю – будет тебе, чем на досуге с подругами делиться. 
          Было уже часа три пополудни, когда я вывел Маринку в коридор и сразу же наткнулся на соседку, причем морда у неё была, весьма скандальная.
- Слушай Василий я все программы по телевизору крутила крутила, но так и не нашла, в какой это передаче так орут. 
- А это Василий новый пылесос опробовал – всплеснулась Маринка  и уперла руки в боки.
- Ах пылесос – всплеснулась в свою очередь соседка и тоже руки в боки упёрла – ну и как, хорошо сосёт?
- Ещё бы! – и Маринка взвилась до потолка - и пылесборник  в отличие от твоего маленький и компактный. Скажи мужу, чтобы он себе новый пылесос приобрел.
          Когда две бабы намерены вцепиться друг другу в патлы, мужику лучше всего не встревать, иначе обе ведьмы его самого лысым сделают. Не встрянуть  я, в данном случае, не мог, а посему быстренько сгрёб Маринку в охапку и вынес её из моей занюханной коммуналки вон.
- Ты чего на соседку вскинулась? Её скука заедает и муж пьяница.
- А что она не в свое дело лезет? Сука! А ты ничего. В норме. Зря Белка на тебя собак спустила. Сусик…
          Едва успел я запихнуть Маринку в метропоезд,  как тут же за спиной услышал:
 - Васик!!!

Зайчик!!! Вот не ожидала!!!
          «Васик» – года три уже не слышал. Васиком меня звала старинная школьная подружка. В девятом классе у нас возник продолжительный роман – вплоть до выпускной вечеринки. Катьку увел прямо из под моего носа сосед по парте.

Она, видите ли, вдруг его разглядела. Десять лет в упор не видела, а тут, поди ж ты – раскрылись Катькины глаза.
          Я, собственно, особо не горевал. Обидно было – взял и увел. Друг называется.
С тех пор я взял себе за правило: ни на какие вечеринки со своими подружками не ходить – целее будут. Только с чужими и случайными. Пусть, ежели что, уводят – не жалко.
- Ты что же молчишь? Васик! Не узнал? Не рад? А что это за фря, которую ты в поезд затолкал? Она вообще ничего. Одобряю. Только сытая очень. Ты что ли постарался?
          Было уже часов восемь вечера, когда изрядно разомлевшую и весьма помятую Катьку я дотащил до входа в метро.   
- Прощай Васик. Я про тебя не забуду. На досуге как нибудь. И меру, обязательно соблюдай меру, лет до восьмидесяти мужчиной доживешь. 
- С вами доживешь.
- Да ладно плакаться! Васик! Другой бы на твоем месте, из благодарности, богу свечку поставил. Ты, главное, на всех не бросайся, вот и доживешь. Ну, мне пора. Муж заругает, а он у меня богатый. И Катька нырнула в подземный переход.
- Не бросайся – как же! – проскулил я в темноту поглотившую « подругу дней моих суровых» и поплелся в свою коммунальную обитель. Запланированный учебный процесс был окончательно смят, растерзан и затоптан. 
                    Вернувшись я, не раздеваясь плюхнулся в кресло, включил телевизор и, почти сразу уснул. 
          Новый похоронный зов пронзил мне уши в виде реального телефонного звонка.
-  Сусик! Ты ещё живой?
- А почему я должен быть мёртвый?
- Судя по тому, как тебя облапила в метро эта сучка, подготовиться к сессии тебе снова не удалось.
- Ты только для этого позвонила или опять машинка сломалась?
- Нет уж спасибочки. Машинка в порядке. Денька два-три ремонт точно не потребуется, а я вот по какому делу: подружка из Крыма погостить приехала, кра-а-сивая такая приморская южанка. Приезжай а? Нам скучно. У нас винцо хорошее.
- Тебе больше позвонить некому?
- Сам знаешь, что есть. Только поздно уже, а ты от меня в двух остановках.
          Когда тебе настырно суют по самое некуда лучше всего расслабиться и получить удовольствие – нехай сують, всё одно никуда не денешься. Из каких только дыр они сегодня все повылезали? 
          Родители у Маринки дипломаты, купили ей двухкомнатную квартиру, хотя смысла в этом никакого не было. Они и так по шесть – восемь месяцев, как минимум шлялись  в командировках за границей. Несколько раз мы там курсовые вечеринки закатывали, пока нас соседи по лестничной клетке не шуганули.  
          Ехать к Маринке можно было двумя путями – пару остановок на метро или пять на троллейбусе. В первой половине семидесятых годов прошлого века между метро Беляево и будущим микрорайоном Ясенево царила сплошная, замызганная советская стройка. Чтобы добраться до метро, надо было обойти парочку вырытых под опорные сваи  котлованов. Мне было лень и я выбрал троллейбус.

Как оказалось не зря - провидение дало мне возможность оторваться за все сегодняшние мытарства.
          Рогатый сарай был набит до отказа. Последними в этот сарай впихнулись: я, за мной увесистая тётка 127 х 220 х 380, а кое где ещё и на 110, с бюстом превышающим параметры вольтеровского  кресла, и какой-то мужичок хилый. Все трое едва уместились друг за другом на первых трех ступеньках. Как только двери троллейбуса закрылись, тётка всеми своими пряностями на мужичке распласталась. Тот пискнул, хрюкнул и издыхающе пропыхтел:
- Женщина, гражданочка, что ж вы на мне развесились, ведь я так и одной остановки не проеду, богу душу отдам. А ежели  из меня прямая кишка вылезет, вы мне её обратно вставлять будете?
- А мне то что – пробасила тётка – душа ваша, кому хотите тому и отдавайте. До вашей кишки мне тоже нет никакого дела. Вылезет – пусть болтается.
          Мужичок безнадёжно затих и на первой же остановке продышаться выскочил.
- Ах, ты – думаю – стерва. Ну, погоди. Сейчас я на тебе отыграюсь.
          Не успели мы отъехать, как я со всего маху и с неописуемым удовольствием в тёткино кресло впечатался. Если бы наша мебельная промышленность выпускала кресла с такими неоспоримыми удобствами! Все бы покупали. За любые деньги.
- Молодой человек! Вы что спятили? Совсем стыд потеряли? Я вам что канапе? Скамейка для отдыха?
- Угадали – говорю - что-то в этом роде, а если вам неудобно, то нет мне до этого никакого дела.
          Не знаю, чем бы всё это закончилось, но несколько человек почти хором загалдели: 
- Вот, вот! Так ей и надо! В следующий раз наглеть не будет. За что боролась, на то напоролась. И тётка заткнулась. Так я на ней всю остановку и проехал.
          Южанка действительно оказалась выше всяческих похвал. Хороша собой, морем пропахла, из Севастополя, моей прародины, родом. Прадед мой, Нильский Николай Павлович, «слуга царю отец» матросам, служил там на черноморском флоте. 
          Вышеуказанные обстоятельства, хорошее вино, дипломатичное поведение Маринки, которая вовремя спать намылилась, а так же неприкрыто-агрессивные поползновения Таньки – южанки непременно желающей, (ещё чего!!!), приобрести скорейшим образом московскую прописку, несомненно способствовали нашему стремительному, бурному и крайне эффективному сближению.
          Часов этак в шесть утра, отворив дверь родной коммуналки, я нос к носу столкнулся с поддавшей соседкой.
- Ну что – спросила она ехидно – ещё один пылесос опробовал? 
          Я не стал связываться и молча потащился к своей комнате.
- В зеркало погляди – сказала она вдогонку и в голосе её звучала неподдельная, искренняя жалость – хорошо тебя  шалавы отделали, краше в гроб кладут. Через тебя телевизор смотреть можно. Может молочка за вредность налить?
          В зеркало я смотреть не стал. Едва раздевшись, плюхнулся в кровать и уснул, уснул  глубоко и спокойно, без Шопена и без баб. 
          Сессию я, конечно, сдал – какие наши годы! Что же касается астрологии, то этой проказливой наукой пришлось заняться всерьёз.