12.04.2013 04:00

ДВА КАКТУСА, ЛЮБИМЫЙ И ЖИЗНЬ. / Дети 404 - "продолжение" /

На модерации Отложенный

Мы просто дети, мы просто люди
Это я мог бы сказать 10 лет назад. Но говорю сейчас.

Мы есть. Нас называют детьми-404. Мы – ошибка. Страница, которая не была найдена – потому что ее не хотели искать.
И мы будем.
У каждого из нас есть история, есть что-то самое страшное, самое заветное, самое вросшее в грудь.

Мы – дети 404. Мы – хуже, чем просто геи и лесбиянки, трансы и бисексуалы. Мы – хуже прокаженных, потому что мы – дети.

И вы можете бояться, не верить, что мы серьезны. Можете пытаться убедить нас, что всё неверно, что нас не существует, что мы ошибаемся и мы ошибочны.

Но мы есть.
Мы осознали себя рано. Мы всегда были взрослее многих из вас, нам всегда было чуть более одиноко и страшно, чем вам. В 12 лет многие из нас уже стали ошибкой, сбоем системы. Мы поняли, что в нас живет любовь к людям своего пола.

Мы – дети, которых вы видите на улице. Мы смеемся, мы вкусно пахнем, мы не насилуем и не убиваем, мы не источаем газ, способный изменить вашу ориентацию. Мы просто любим. Мы просто хотим быть счастливыми.

Мы – те, кто зализывает раны. Мы постоянно слышим:
«Ты должна сказать это мальчику, а не девочке»;
«Я не позволю, чтобы ты гробил себя этой грязью»;
«Членодевка, ты такой только потому, что тебя никто не хочет»;
«Я помогу тебе стать как все» – и много других слов.

Мы – те, кто виноваты во всём. Мы – те, кто обрек страну на гибель, решившись Любить того, кого выбрало Сердце, а не гениталии.
Мы – те, кто просит вашей помощи. Мы дети. Мы просто дети, которыми были многие. Мы – дети-404. Мы – прошлое каждого из ЛГБТ-сообщества.
Мы – дети-невидимки, мы стерты для государства, мы стали невидимой, несуществующей страницей для Милонщины.
Мы те, кому не у кого искать защиты. Мы – дети, которые не могут попросить родителей о помощи, сверстников – об искренности, взрослых – о защите.
Мы уже достаточно взрослые, чтобы Любить. Но мы искренне и по-детски не понимаем, как можно осуждать любовь.

Мы влюблялись в тех, кто старше и кто младше. Мы признавались тем, кто принял и понял, и тем, кто не сумел сделать этого. Мы просили помощи и защиты у государства, которое ненавидит нас за наши несделанные грехи.
Мы – плоды вашего морального абортирования. Те, кого убили, не дав показать, что мы можем быть лучше. Те, кто просто не нужен.
Мы просто дети. Мы просто люди. Мы не ошибка, мы не хотим ею быть. Мы существуем, мы хотим существовать, хотя вы сделали адом нашу жизнь, наше детство, в котором есть чуть более свободная, чем ваша, чуть более настоящая Любовь.

Мы – личности, которые хотят свободы и понимания.

И нас удивляет, что вы находите нашу Любовь настолько привлекательной, что упоминания о ней считаете пропагандой.
Решайте сами, кем вам быть. И дайте решать нам.

Мы – дети-404. Мы – ярко-радужные дети, нуждающиеся в понимании.
Мы отказываемся быть невидимками. Мы не позволим запретить нам любить. Мы не перерастем.

Мы есть.
Вся жизнь впереди – не сдавайтесь

Я жил в Питере. В обычной семье. Правда, папа был пьющим военным, нередко бил меня и унижал по пьяни. Но я любил обоих родителей. И маму, и папу.

Как и многие, я понял, что хочу быть не с девочкой, а с мальчиком, лет в тринадцать, когда впервые влюбился. Я (доверчивый и наивный ребенок) сразу же пошел к предмету своей любви и рассказал: вот, так и так. Люблю и хочу быть рядом. Предмет любви был старше на троечку лет. Объяснил, что так нельзя и неправильно, что никому не надо говорить об этом.

Знаете, мыслей о сексе не было. Я хотел целовать его, обнимать, быть рядом, засыпать на руках и читать книжки вместе. А секса не хотелось.

Естественно, потом был и секс и всё остальное. А потом – признание. Тогда я еще не знал, что это называется каминг-аутом, я не знал, что мои родители могут от меня отказаться.

Я пришел к маме и сказал, что мне нравятся мальчики. Сказал, что у меня есть человек, которого я люблю, с которым хочу прожить жизнь, который весь такой замечательный и обязательно ей понравится...

Она, естественно, передала всё отцу. И тот сначала оттаскал меня за волосы, а потом снял со стены охотничье ружье...

Думаю, не нужно объяснять, что меня выгнали из дома?

Я не буду в подробностях расписывать, что было дальше. И так понятно: мало хорошего. И – да, я скатился до самого низа, извалявшись во всевозможной грязи, и даже якобы гордился этим. Потому что, гротескно выпячивая свои недостатки, можно сделать вид, что тебе якобы не страшно и не тошно. Но через какие бы, простите, фекалии я ни прошел, сейчас я счастлив. Я смог вылезти, я смог многого добиться, пусть даже в формате своей жизни, не в общемировом.

Да, я вынужден скрывать свое лицо, потому что я педагог, специалист по работе с детьми с умственной отсталостью. Я люблю детей, я сам выбрал эту сложную профессию, но никто – ни родители, ни опекуны, ни воспитатели – не захотят, чтобы гей работал педагогом. Мне сложно осознавать, что многие готовы лишить меня права на выбранную мной сферу только из-за моей ориентации...

Но.

У меня есть любимый мужчина, работа, двое кошачьих, два кактуса и жизнь. Которая в мои 23 года – вся впереди. Как и у вас!
Как бы ни было тяжело – не сдавайтесь. Вы есть. Мы есть. И всё главное – будет.

Жаворонок, 23 года