Вспомнилось...Когда-то я так смеялась...

"Жизнь – слишком сложная штука,

чтобы о ней разговаривать серьезно" 

Оскар Уайльд

  Жизнь  нам  дарит  встречи.  Разные.   Одни  – вылетают из головы, как только за человеком закроешь дверь. Другие - помнятся...

                                           Муж  выезжал  на  места   происшествий   на   оперативной машине. Шоферы – были проблемой. Зарплата – так себе,  ненормированный рабочий день, часто без выходных месяцами. Люди приходили, начинали работать и... увольнялись.  В этой чехарде бывали и личности, которые из памяти не уходят.

«Хведя.»  Федор.   Или – Хведя,   как  он  себя  называл.  Брюки, не подозревавшие о существовании утюга; туфли, которые никогда не были знакомы со щеткой и ваксой; рубашки с меткой «вне времени». Буйные кудри светлого цвета, прозрачные голубые глаза навыкате,  с хитринкой. Федя, ты когда мылся последний раз?» « А зачем?» «Дух от тебя тяжелый» «Так не нюхайте…» . Флегматик и пофигист,  улыбавшийся красивейшей улыбкой, словно только вышел от голливудского стоматолога.

Хведя      был непробиваем. Слова похвалы (редкие), хулы (частые) – Хведю не трогали. Топтался на месте и спрашивал: «Так я вже можу йты?». (Я могу уже идти?). И улыбался.

Как-то  пришел  Федор  в первый день недели  на работу, а ребята - оперативники, с начальником, курили во дворе. Увидели Федора, решили повеселиться. «Ну, Федор, чем ты занимался в выходные???». Федор устало посмотрел на мужиков: «Гроб».

 Смех стих. «Федя, а кто у тебя умер?». «Нихто не помер». «А зачем же ты гроб делал?». «Никакой гроб я не делал…». «Ты же сам сказал». «Тю, дурноватые  хлопцы, я сено гроб, сено – граблями гроб».   Федор был родом из села на пограничье Беларуси и Украины. Такой вот говор….

Срочный  выезд.  Начальник  гаража  спрашивает  Федора: «Машина в порядке?» «А шо ей сделается, той машине?». Группа села в машину, мой муж – на переднем сиденье. Приблизились к большому перекрестку, Федя сноровисто брякнул наверх мигалку и включил сирену. Кто в курсе – не Моцарт. Промчались на красный свет. Второй перекресток. Та же история. Муж Федору и говорит: «Федя, убери мигалку, выключи сирену зачем они?». Федор не реагирует. Третий перекресток. Муж – Федору – мат-перемат-« убери заразу…» «Не можу,  бо гальма не працюють» (тормоз не работает). Бывалые мужики стихли. Федор флегматично говорит в тишину: «Ничого. Бензину замало. Сама зупиниться». ( бензина мало, сама остановится). И машина остановилась. В двух километрах от места происшествия. Следственная бригада топала под дождем по размокшей дороге, вспомнив весь словарь с грифом «ДСП» о ненормативной лексике.

В сельсовет ввалились пять человек, промокших насквозь, до колен в грязи и чавкающей этой грязью обувью. Сзади стоял невозмутимый Хведя.

 Антоныч.         Верткий, сухонький, уже пенсия маячила. На старом месте сократили, пришлось идти на оперативную машину.

«Мудрец» из народа. Изрекал иногда такое, что ехавшие в машине за животы хватались. Как-то раз зашел разговор о власти, о чиновниках, потерявших совесть.  Антоныч крутил баранку. Молчал. Дошли до первого лица. Звучный голос Антоныча : «Они не те люди. Вот я честный. Таких, как я надо выбирать…» «Это чем же ты такой честный будешь заниматься?» «Да мне и надо три дня – себе и родне квартиры сделаю, денег возьму на машины всем, земельки кину. Как раз успею. А там скажу – все,  больше мне не надо. И увольняют пусть. Вред от меня – никакой, а счастье будет, не всем, конечно, но родни у меня хватает. А там пусть другие…своей родней занимаются».

 Любимая       фраза     Антоныча:    «А мени?    « (А мне?»). Мотаясь по районам, ребята из группы частенько договаривались с председателями сельсоветов о покупке мяса, птицы, картошки, овощей. И дешевле. И качество. Что было разрешено. Антоныч, с жалобной физиономией, бегал среди оперативников: «А мени?» Шустренько забегал вперед, отбирал, что получше, быстренько платил … и исчезал с добычей внутри машины, торопливо заталкивая её в свой ящик. Никто не возражал. К тому времени уже все знали тайну Антоныча. У него была внучка. Радость его и беда. Девочка была больна с рождения. И жила у деда с бабкой. В любви их купалась.  Для неё и жил Антоныч.

Коля.      Он   пришел   в поисках работы – после армии. Обычный. Выпить любил, но мужа панически боялся, поэтому на работе не пил:) Руки у этого Коли были золотые не по локоть, а до последнего атома. Не было такого, что бы Коля не исправил, не сделал.

Как-то раз муж ему делал выволочку за утреннее "амбрэ", Коля виновато уткнул глаза в пол.

-"Ну вот зачем ты надрался в  воскресенье, зная, что нам с тобой ехать в понедельник ?»

- "Повод был"

- "Какой такой повод???"

- "Так я машину доделал и покрасил".

- ?????

- "Ты бы мне, Петрович, помог бы её в ГАИ оформить, сказали, что не оформят…» Что выяснилось? Муж был покорен раз и навсегда. Машина та была собрана по собственному проекту из всякой всячины, напоминала РАФИК - пониже и подлиннее, обтекаемой формы, такой вот по виду ... "космический аппарат" Лавки ( по периметру салона) были обтянуты немецкими дивандеками, был и бар, был и столик. Самое же поразительное в ней было - цвет и материал для окраски. Сидите? Ну, тогда присядьте. Был использован женский перламутрово-розовый лак для ногтей. (Не спрашивайте - сколько его пошло и где Коля столько взял - он еще как был изобретателен, когда ему в голову мысль ударяла). Поверх лака маникюрного - лак для автомобилей. Машина была ...ну очень заметной.

Головы   поворачивались,      дружно  провожали взглядами вслед эту машину. Салон... ах, еще немного и ты себя чувствовал бы иранским шахом на этих "дивандечных" диванчиках-лавках. А ...  самогонка из бара, на корнях колгана, "колгановка" (мерзость редкостная), налитая в граненые стаканчики, под «закусь» салом с хлебом! Ах! Ну, чистые тебе иранские шахи в перламутровом авто....

На спор   Коля   выточил   из   поленца дубового бокал, он и сейчас стоит у нас доме, на тонюсенькой ножке, но все у парня было как-то невзначай, легко, играючи и … бессмысленно. Он уволился, когда муж получил новое назначение, не захотел работать с новым начальником. Дальнейшая судьба этого Левши мне неизвестна.

                                         Люди. Встречи. Воспоминания. То, что никто не отнимет.