Фантастичекский роман "Колыбель грез". Глава 13.

Глава 13

Внутри.

Шагов не было слышно совершенно. В этом Федор убедился несколько секунд назад, когда ради эксперимента топнул несколько раз ногой по идеально гладкому белому бесшовному полу. Все в этом месте выглядело необыкновенно, необычайно и фантастично. Нестеров осмотрелся по сторонам, думая, с чего бы начать серию экспериментов, заказанных научной группой мисси «Содружества». Материал, из которого были изготовлены стены, потолок и пол длинного, уходящего в бесконечность коридора, на первый взгляд напоминал самый настоящий мрамор, отшлифованный до небывалого блеска, монолитный и единый. Федор, как ни старался, на протяжении нескольких десятков метров так и не смог обнаружить хотя бы какого-то шва, неровности или даже шероховатости. Внезапно пришедшая в голову идея использовать встроенную в костюм функцию микроскопического зрения лишь подтвердила предыдущие наблюдения – коридор был един и монолитен, не имел ни единой шероховатости даже на наноуровне. Это было удивительно, но, как выяснилось спустя всего несколько секунд, сюрпризы только начинались. Гравитация, поддерживаемая неизвестными механизмами внутри пока что единственного доступного для исследований помещения, до десятитысячных долей совпадала с Земной в экваториальных широтах планеты, что само по себе настораживало. Предположение, что тяготение на объекте всегда было таким, можно было смело выбрасывать в урну, как несостоятельное, антинаучное и, вообще, бредовое. Но тогда получалось, что автоматика этого удивительного комплекса специально подстроила гравитацию помещений под привычную людям? Если это действительно обстояло так, то получалось, что объект успел уже каким-то образом просканировать людей, что вызывало определенной дискомфорт.

Газовый состав воздуха также подвергся небольшому изменении и стал точно таким же, каким был на Земле.

Федор попытался применить встроенный в костюм рентгеновский прожектор, но не добился ровным счетом ничего. Система прожектора была, естественно, исправна, но материал помещения оказался совершенно непрозрачен для рентгеновского излучения. Нестеров повертел головой вправо-влево. Пока Соболев разбирался с барахлом, которым их нагрузили ученые, Федор решил поэкспериментировать собственными силами. Он отбежал от входа метров на сорок, убедившись в том, что весь прошедший им путь прекрасно виден, развернулся в ту сторону, куда уходил коридор, и дал максимальное приближение. Результат мог повергнуть в шок кого годно, но Федор уже потихоньку привыкал к необычности этого места, поэтому только присвистнул. Коридор просматривался еще метров на двести, а далее словно бы обрывался. Лазерный дальномер не давал отклика, что само по себе было весьма необычным явлением. Фотоумножитель не прибавил новых данных, иные виды локации отчетливо указывали на то, что длина коридора якобы приближалась к бесконечности.

Потоптавшись на месте, Федор вернулся к Максиму Павловичу и помог тому с установкой нескольких приборов.

- Как успехи? – неожиданно спросил молчащий до сих пор полковник.

Нестеров даже вздрогнул от неожиданности. Они находились здесь уже больше часа, и за это время Максим Павлович не проронил ни слова.

- Аномалия на аномалии, - сказал чистую правду Нестеров, устанавливая небольшой контейнер вытянутого вверх параллелепипеда, почти такого же гладкого, как и стены вокруг.

- Мы здесь слепы и глухи, что меня несколько напрягает, - согласился с коллегой Соболев. – И это же играет нам на руку.

Федор уставился на разведчика:

- В каком смысле, играет?

- За нами ж никто не следит, можем немного пофривольничать.

Спросить, что Максим Павлович подразумевал под этим термином, Федор не успел. Полковник всучил ему в руки очередной предмет, на этот раз похожий на дыню или на мяч для регби, и приказал отнести его как можно дальше по коридору.

Федор отбежал на сто пятьдесят метров, опустил яйцо и вернулся обратно. Соболев вовсю разбирался с голографическим интерфейсом очередной хитрой машины, ловко меняя одни приложения на другие. Оставалось только удивляться, как этот человек успел все запомнить. Нестеров был в полной уверенности, что половина из сказанного людьми Карамзина полковник пропустил мимо ушей, оказалось, что это - мягко говоря, не так.

- Есть один замер, - сказал Соболев спустя пару минут. Осталось еще семь.

Федор попытался припомнить, где, когда и при каких обстоятельствах члены научной группы рассказывали о количестве измерений именно этим прибором, но так и не извлек ничего положительного из собственной памяти. В голове была каша и сумбур.

- Что, голова пухнет? – спросил его Максим Павлович, совершенно правильно истолковав проблемы молодого разведчика.

- Есть немного, - нехотя признался Нестеров.

- Учись запоминать только самое необходимое. Поверь, я за свою жизнь наведался множество всяких разных инструктирующих личностей, бывали и те, кто хуже Карамзина, но, в основном, конечно, в подобных ситуациях мне везло.

- А что не так с академиком?

- Да все не так. Нет, как академик он, наверное, хорош, здесь я спорить ни с кем не стану, но вот как он делает инструктаж – это ни в какие ворота не лезет. Объяснять задачу необходимо коротко, лаконично, по существу, причем, чем больше надлежит сказать, тем короче и четче должны быть фразы, а у него что? Разглагольствование одно и минимум информации. Поэтому приходилось ловить только смысл, а всю шелуху выкидывать.

Спрашивать полковника, как проделывать подобное, Федор постеснялся. Выглядеть в глазах бывалого спецназовца полным недотепой, совершенно не хотелось. А ведь его в академии тоже учили быть всегда начеку и обращать внимание только на самое важное.

- Что хоть мы замеряем?

- А я почем знаю, - без всяких сомнений в голосе ответил Максим Павлович. Сразу стало понятно, что полковнику абсолютно все равно, что он сейчас делает, главное суметь это сделать.

- Вам не интересно?

- Не то чтобы не интересно, но в общих чертах мне не потрудились объяснить, что же я буду мерить, а специализированный ученый язык не для моего мозга. – Он щелкнул по горящим значкам голографического интерфейса, который тут же потух, словно отключился. – Пойдем дальше, замеры будем делать через каждые пятьдесят метров.

Федор вновь схватил яйцевидный прибор непонятно назначения, и вновь, как и в первый раз, отнес его на расстояние ста пятидесяти метров. И вновь Соболев повторил все операции с голографическим интерфейсом прибора-параллелепипеда один в один, как в первый раз, с невероятной четкостью всех движений, словно в прошлом уже сотню раз проделывал эти манипуляции.

- Готово, - монотонно, словно автомат, а не человек, произнес полковник спустя секунд сорок, - пошли к следующей точке.

В подобном ключе все повторилось еще четыре раза. Соболеву эти нехитрые манипуляции начали уже изрядно надоедать, о чем он поспешил доложить старшему товарищу:

- Не думал я, что наша разведка в самом таинственном объекте, с которым когда-либо имело дело человечество, окажется таким нудным, рутинным занятием.

- Работа - она всегда такая, - монотонно, без эмоций произнес Соболев. – Думаешь, моя служба в прошлом была полна романтики? Ничего веселого в ней не было, ничего интересного и романтичного. Война – это кровь, боль, грязь, это обнажение всего черного, зверского и разрушительного, что есть в человеке, и когда такое повторяется изо дня в день, жизнь превращается в рутину.

У Нестерова пробежал мороз по коже от тона, каким это было сказано. Совершенно буднично, аномально спокойно. Нет, определенно, Соболев человеком не был. Не может человек существовать настолько без эмоций.

- Бери яйцо, тащи в следующую точку, - приказал Максим Павлович.

Федор нехотя подчинился, но добежать до места назначения не сумел по причине того, что коридор резко повернул налево.

- Очень интересно, - крайне задумчиво произнес Соболев, рассматривая новый старый пейзаж. Поворотный коридор был точной копией того, в котором до сих пор работали разведчики.

- Интересно что? – осторожно поинтересовался Нестеров, автоматически пытаясь определить длину нового помещения.

- Интересно мне, по какой такой причине у конечного по своим размерам помещения не удалось вдруг определить длину. Посмотри назад, вход прекрасно виден…, но виден отсюда. Почему не удалось рассмотреть эту стенку оттуда? Что за непонятные оптические эффекты?

Если Максим Павлович пытался дождаться ответов от Нестерова, то он явно обратился не по адресу. Федор и сам ничего не понимал, что творилось в этом загадочном месте, тем более что буквально с каждым новым шагом этих самых загадок существенно прибавлялось.

- Двести двадцать метров, - сказал Федор, пройдя вперед от поворота на пару шагов.

- Что двести двадцать? В смысле? – не понял его Соболев.

- Расстояние. Дальномер работает. Длина коридора после поворота составляет двести двадцать метров.

Соболев подошел к молодому разведчику, проверил его показания.

- Да, - хмыкнул он, - а здесь работает. Ничего не понимаю. Давай проведем измерения и посмотрим, что там впереди.

Еще порядка полу часа разведчики в разных местах коридора, до и после его поворота, делали необходимые для научной группы замеры, используя весь свой широчайший арсенал технических средств, который им удалось прихватить с собой. Наконец, дело было сделано, и Соболев позволил себе удовлетворить свое любопытство:

- Ну, а теперь мы можем прогуляться.

- Куда? – опешил Федор.

- Вперед. Или ты не хочешь посмотреть, что там внутри?

Федор замялся, сомневаясь в правильности данного поступка:

- Нам же сказали сделать только замеры и никуда не соваться.

Соболев внезапно захохотал, что есть мочи. Нестеров наблюдал за своим старшим товарищем в совершенном смятении, отчего Максим Павлович хохотал еще больше. Наконец, он сумел взять себя в руки и сказал, еле сдерживаясь:

- А если они тебе скажут, что для их исследований необходимо, чтобы ты из окна выпрыгнул, ты тоже подчинишься?

Нестеров не нашелся, что ответить на такое неадекватное с его точки зрения сравнение.

- Кто увидит-то, что ты тут делаешь? Связи с внешним миром никакой нет. Как здесь все выглядит, никто кроме нас двоих не знает. Мы имеем полное право разведать неизведанные территории с целью их дальнейшего использования с максимальной для нас эффективностью.

Нарушать элементарные правила безопасности очень не хотелось, но любопытство, которое Федора никуда, естественно, не покинуло, стало после озвученной позиции старшего товарища только сильнее.

Следуя позади Максим Павловича, Нестеров след в след пытался повторить все несложные движения полковника. Оба старались двигаться очень плавно, текуче, не издавая никакого шума, даже если местный пол по-прежнему гасил любые звуки. Термооптический камуфляж Соболев разумно не включал, предполагая, что если кто-то захочет их увидеть, то преспокойно это сделает, если уже не сделал. Технологии, которые скрывались на этом таинственном объекте, превосходили все известные человечеству на много порядков, и было бессмысленно противостоять возможному противнику, который обладал таким фантастическим потенциалом. Вместо этого надлежало подойти к возможному контакту с внеземным разумом со всей ответственностью, осторожностью и благодушием, причем последнему пункту необходимо уделить едва ли не большее значение, чем всем остальным.

Коридор плавно опустился на полтора десятка метров, завернул влево и спустя сорок метров окончился сферообразным помещением, выполненным в местном архитектурном стиле. Комната, где очутились разведчики, имела максимальную высоту в двадцать три метра, а радиус сферического помещения составлял двадцать пять метров. Гладкие стены, совершенно гладкий пол, абсолютная стерильность и больше ничего. Тупик. Помещение не имело никаких ответвлений, и единственным входом разведчики только что воспользовались, попав внутрь.

- Не может быть, - сосредоточенно произнес Соболев, обшаривая окрестности своим высокотехнологичным взглядом. - Это алогично делать такой коридор, чтобы закончить его фактически ничем.

Федор был с ним полностью согласен, но кто мог знать логику и психологию Создателей объекта?

- Надо спросить об этом нашего уважаемого Смирнова, - посоветовал Максиму Павлович Нестеров, - он наверняка объяснит тебе, как мыслят инопланетяне.

Федор как-то сам собой перешел с полковником на ты, чему Соболев, похоже, совершенно не противился.

- Не в этом дело. Причем тут мысли инопланетян? Как бы они не мыслили, делать такой проход, чтобы завершить его тупиком – полный кретинизм.

- Может быть, они настолько гениальны, что все их творения воспринимаются нами как нечто нелогичное.

- То, что они гениальные, я не спорю. Но здесь совершенно другое. Ты бы стал на месте здешнего архитектора городить подобное?

Федор пожал плечами:

- Может и стал, откуда я знаю.

- Да ну тебя, - махнул рукой Соболев, осматривая стены.

Федор начал обшаривать окрестности справа от прохода в Сферу, Соболев, соответственно, слева. Двигались они примерно с одинаковой скоростью, поэтому, когда оба, приблизительно в одно и то же время, прошли дистанцию в четверть окружности каждый, им предстало нечто невообразимое. Сферическое помещение, в котором оказались разведчики, строго пополам делила невидимая со стороны входа плоскость. Оттуда она была абсолютно прозрачна. Мало того, достаточно совершенная аппаратура костюмов не зафиксировала ничего необычного, поэтому люди в полной мере могли утверждать, что никакой плоскости там не было и в помине. Однако она была и становилась видна лишь с противоположной от входа в помещение стороны. Прямо посреди плоскости, которая с этой стороны казалась обыкновенной стеной, наблюдалась арка прохода, который вел куда-то вниз. Судя по всему, там был еще один коридор, выполненный в привычном уже стиле, только в половину ниже тех, что были до этого.

- Много чего видел я на свете, но такого, - удивленно произнес Соболев, разглядывая стену из воздуха. По мере того, как стена уходила в сторону от собственного центра, она как бы теряла свою плотность, становилась эфемерной, призрачной и метра за полтора до поверхности сфероподобного помещения полностью исчезала. Складывалось такое ощущение, что стена в центре - ничто иное, как иллюзия, плод воображения.

Чтобы проверить это, Максим Павлович набрался смелости приблизиться к стене. Он прикоснулся к ней ладонью, закованной в броню костюма высшей защиты. Никакой эфемерности не было. Преграда перед ним существовала в реальном мире, а не являлось плодом его воображения.

- Я уж подумал, что схожу с ума, - нервно усмехнулся Соболев, стуча по стене с каждым разом все сильнее. Ударов через двадцать он бил уже в полную силу собственных мышц и искусственной мускулатуры экзоскелета, однако стена выдерживала все. Казалось, ей вообще было нипочем никакое воздействие. Вполне возможно, что она бы с легкостью выдержала даже ядерный взрыв или что-нибудь помощнее.

Федор тоже захотел поэкспериментировать. Он попытался встать перпендикулярно ее ребру, чтобы хотя бы приблизительно понять его толщину, однако сделать это Нестерову так и не удалось. Как он ни старался, ни глаза, ни вся мощь видеосистем костюма не смогли понять, где же начинается стена и где она кончается. Обойдя ее кругом, Федр подметил, что он прекрасно видит Соболева, находящегося в этот момент по другую сторону невозможной с точки зрения земной науки преграды. А вот Максим Павлович видеть его уже не мог. Получалось, что стена была прозрачна только с одной стороны, то есть пропускала фотоны только в одну сторону. В этом Федор еще раз убедился, пытаясь посветить портативным лазером полковнику в глаза. Соболев на это никак не отреагировал, хотя Федор отчетливо видел, что лазерная точка гуляла по лица Максима Павловича.

- Прелюбопытно,- задумчиво сказал, наконец, Соболев. – По идее, ей можно сильно порезаться, если вообще не разрезать себя напополам. Есть желания разбежаться и протестировать мою идею?

Федор мотнул замотал головой, улыбнувшись черному юмору полковника. Меж тем, Максим Павлович действительно был прав, даже несмотря на дикость идеи. Такая аномальная со всех точек зрения конструкция должна была иметь возможность оказывать на предметы, соприкасающиеся с ее ребром, стремящееся к бесконечности давление. Но тогда почему бы не предположить гипотезу еще более невероятную? Или, может быть, оставить свое мнение при себе?

- Вполне возможно, ничего не произойдет, - решил все же высказаться Федор.

- В плане?

- Думаю, велика вероятность того, что любой сможет пробежать помещение из конца в конец, без какого-то ущерба пропустив сквозь себя стену.

- С чего ты взял? – оживился Максим Павлович.

Федор представил, как бы он сам себе объяснил этот феномен:

- Представь, что толщина этой стенки срамиться к бесконечно малой величине, тогда, соответственно давление, которое может быть оказано ребром этой стены на предмет, соприкасающийся с ним, стремится к бесконечно большой величине. Но, в то же время, такая микроскопическая, я б даже сказал, иллюзорная толщина преграды, в случае, если она действительно такова, пройдет сквозь человека беспрепятственно, и он ничего не заметит. Сквозь тебя ежесекундно пролетает огромное количество частиц, и если толщена стены сопоставима с их размерами, скорее всего, никакого контакта, тем более столь фатального, не произойдет.

Полковник вдруг таинственно захихикал:

- Ну-ка, зайди за ту сторону, хочу кое-что проверить.

Соболев выполнил его приказ, не понимая, что собирается сделать Максим Павлович. А Соболев, тем временем, долго не думая, разбежался и со всего размаху впечатался в стену. Федор чуть не подпрыгнул от неожиданность. Такого странного со всех точек зрения эксперимента от полковника он явно не ждал.

- Ну, и как это выглядело со стороны? – задорно спросил Соболев, отходя от соответствующих ощущений.

Федор замялся, не зная, как именно стоит ответить на этот вопрос.

Максим Павлович истолковал его заминку по-своему:

- Нелестные эпитеты в мой адрес можно опустить. Просьба по существу.

- Если по существу, то отсюда казалось, что ты наткнулся на невидимую стену. Словно это был силовой каркас, или некая преграда, имеющая абсолютную прозрачность. Я пару раз видел, как птицы бились в стекло, не замечая на лету для себя в нем преграды. Здесь было нечто похожее.

Соболев довольно хмыкнул:

- Не ожидал я, что ты сравнишь меня с пернатыми. Но эксперимент мой не закончен. Осталась вторая часть, надо сказать, самая интересная.

- Какая? – поинтересовался Федор.

- Решим обратную задачу. Я отсюда тебя не вижу, но раз ты видишь меня, то, по идее, ты сможешь пройти сквозь стену. Точнее, с моей стороны это будет казаться именно так, ты же, скорее всего, ничего не почувствуешь. Ну, как? Справишься?

Нестеров согласился не задумываясь. На этот раз он не стал разбегаться, а спокойным шагом пошел в направлении второго разведчика. Преграду он не смог ощутить, как ни старался, просто в один момент боковое зрение вдруг зафиксировало нарисовавшуюся с обеих сторон стену.

- Красиво вышел, - засмеялся Соболев. – Эффектно так, будто и в самом деле призрак.

Федор обернулся, посмотрел на перегородку.

- На что это было похоже?

- Я сейчас покажу, нам лишь надлежит еще раз повторить все свои простенькие опыты в том порядке, в котором мы их проделывали.

- Еще раз? – изумился Федор. – А мы дальше идти не собираемся?

Максим Павлович отрицательно покачал головой:

- Нет. Надо изучить это странное явление. Придем на корабль, покажем записи, пусть ученые решают, что дальше делать с этой стенкой.

Минут пятнадцать разведчики снимали необычную стену со всех возможных ракурсов, проходили сквозь нее и расшибались, сталкиваясь с ней лоб в лоб. Наконец, Соболев, удовлетворившись собранным видеоматериалом, скомандовал отход, и спустя пол часа разведчики были уже внутри «Содружества».

Едва их ноги ступили на палубу грузового дока, как на них со всех сторон накинулись голодные до информации ученые с ворохом разномастных вопросов. Они галдели все наперебой, поэтому первую минуту ни Соболев, ни Федор не смогли понять, чего же контрено от них хотят члены научной группы. Когда зычный окрик Петроградского привел Карамзина и компанию в более-менее адекватное состояние, работа пошла продуктивней.

- Скажите, вы задействовали хронометр, как мы вас просили? – спросил Карамзин, жадно потирая руки.

- Все сделали точно, как Вы сказали. Вошли на объект, включили таймер.

- Каково время?!- выпалили сразу пять глоток.

- Три часа сорок две минуты.

После этих слов Соболева по рядам людей пробежала волна охов и ахов. Бурный взрыв эмоций захлестнул сознание ученых, и их пришлось успокаивать уже привычным способом.

- Ведите себя, пожалуйста, подобающим образом, - сухо сказал Эдуард Сергеевич, - вы ведь люди, а не обезьяны в зоопарке.

Сравнение с обезьянами мигом отрезвило толпу. Наверняка подобное никому не понравилось, но перечить полковнику никто не решился.

- Вас не было более пяти часов, - вновь взял слово Карамзин, - знаете, что это может означать?

Соболев пожал плечами:

- Только то, что время на объекте течет медленнее, чем на корабле.

- Браво! И мы так считаем, однако, если для Вас, сия новость, похоже, обыденна, то для нас, ученого люда, это колоссальное, ни с чем не сравнимое открытие. Такой явный эффект замедления времени вкупе с тем, что мы вблизи объекта не видим гигантских гравитационных ям и не наблюдаем субсветовых скоростей, указывает нам на то, что объект замедляет все термодинамические процессы каким-то неведомым земной науке способом. Одно это открытие – сенсация в научном мире. Стоит только передать его на …

- Не горячитесь, Михаил Петрович, - прервал сладостную речь академика Эдуард Сергеевич. – Ничего пока что мы никому передавать не станем, в целях безопасности.

Карамзин тут же увял, забормотал себе под нос что-то неразборчивое, видимо выражая крайнюю степень недовольства собственным положением.

Но остальные и не думали сбавлять обороты.

- Вы произвели нужные нам замеры?- спросил кто-то из физиков, Федор так и не понял кто.

- Естественно, - утвердительно кивнул Максим Павлович, - вы можете воспользоваться вашим оборудованием и изучать себе все, что хотите.

- Как оно там? Вы вели видеосъемку помещений объекта? – раздался еще один голос.

- Разумеется, вели. – Соболев развел руки в стороны, как бы приглашая всех желающих пойти что-то посмотреть. – Можем хоть сейчас показать. Там много любопытных кадров.

От такого соблазна никто из членов научной группы, да и вообще никто из экипажа, не смог отказаться, и вот уже вся толпа, спешно перекочевав из приемного дока в лаборатории, готовилась наблюдать удивительное зрелище внутреннего убранства чужого объекта.

- Сразу скажу, видеосъемку вели не постоянно, однако это совершенно не означает, что мы не смогли запечатлеть все, что было нужно.

- А кто из вас решал, что было нужно, а что нет? – тут же взвился кто-то из физиков.

- Успокойтесь, уважаемый Джеймс, - на этот раз Максим Павлович успел разглядеть задавшего вопрос и поспешил погасить новую волну негодования, - снимать там было особо и нечего. Помещения крайне простые, но есть и сюрпризы.

Последняя фраза особенно понравилась ученым, и нетерпение, исходившее от их фигур, стало ощущаться буквально на физическом уровне.

Наконец, необходимая информация была извлечена из памяти костюмов, и все смогли насладиться тем, что оба разведчика наблюдали в течение трех с половиной часов. Ну, или пяти, смотря с какой стороны посмотреть. Видеоконференция сопровождалась бесконечными ахами, охами, громогласными комментариями и, порой, весьма раздражавшими взрывами эмоций. Тех, кто очень уж буйствовал, пришлось успокаивать на пару Соболеву с Петроградским, дабы это у них получалось особенно хорошо. Те, кто в данный момент находился на мостике, наблюдали за видеотрансляцией чрез систему удаленного доступа, и так же не смогли скрыть своих чувств. Особенно старался Карл Штайнер, награждая тот или иной кадр всевозможными хвалебными эпитетами. У Каролины было задумчивое и, в то же время, восторженно лицо; капитан Нестеров отчего-то был суров и глядел на все происходящее со стальным взглядом в глазах. Когда же все собравшиеся смогли наблюдать самые последние минуты записи, наступила гробовая тишина.

Такого увидеть никто не ожидал. Мало того, даже фантазии некоторых членов экипажа не хватило, чтобы представить себе нечто подобное. Когда видеозапись закончилась, научная группа еще не скоро пришла в себя.

А когда пришла, взорвалась новым приступом расспросов.

- Тихо! Тихо!! – буквально заорал на ученых Петроградский, на которого видеозапись также произвела неизгладимое впечатление. – Вы будете соблюдать хотя бы подобие порядка или нет?

Люди немного приутихли, но видно было, что эмоции со страшной силой грызут их изнутри.

- Как можно работать в таком балагане? Это ужас просто! Вы думаете, что ваши вопросы были услышаны разведчиками? В этой каше можно лишь свихнуться, но понять что-либо – решительно никогда.

Ясно было, как божий день, что Эдуард Сергеевич сейчас всеми правдами и неправдами старался приблизить к себе разведчиков, которые ему были необходимы позарез. Федор мысленно махнул на него рукой, смирившись с сутью полковника, которого уже ничто не могло исправить.

Благодаря Эдуарду Сергеевичу в коллектив все же вернулась такая нужная в этот момент рабочая обстановка, и для разведчиков начались долгие часы расспросов, в ходе которых ученые, наверное, успели расспросить у Соболева с Нестеровым все на свете, имеющее хотя бы косвенное отношение к делу. Спустя почти три часа Максим Павлович и Федор оказались предоставлены сами себе, а научная группа осталась в лаборатории обсуждать планы на будущее.

- Чем займешься? – спросил Федора Соболев, едва они покинули помещения лабораторий.

- Пойду поговорю с ребятами на мостике.

- Мой тебе совет, иди поспи. От нас теперь не скоро отстанут, будут продолжать засылать в этот объект, и наша физическая форма должна быть каждый раз идеальной. Сон для восстановления - лучшее средство.

Спать откровенно говоря не хотелось, но Максим Павлович был во многом прав, поэтому Федор заверил его, что непременно пойдет отдохнет, только перекинется парой фраз с братом.

Но не только старший Нестеров желал видеть перед собой новоявленного разведчика. Вместе с Владимиром Петровичем расспрашивать Федора начали все, кто лично не присутствовал в лаборатории, и когда многие вопросы стали повторяться, это начало откровенно раздражать.

Слава Богу, капитан моментально разобрался в ситуации, вошел в положение Федора и отправил того в свою каюту «отдыхать, набираться сил». Однако даже он не смог ничего поделать с навязавшимися к Нестерову-младшему гостями в лице Каролины и Штайнера.

- Ладно, проходите, - изобразив наигранную усталость, Федор пригласил товарищей войти. – Что с вами поделаешь, вы ведь все равно не отстанете.

Вошедшие мигом распространились по жилому модулю Федора и принялись обсуждать принесенные им вести. Надо признаться, у них это получалось довольно эмоционально, хотя некой экспрессивности все же не хватало.

- Все равно я не понимаю, - спрашивал сам себя Карл, - каким образом у вас там время текло медленнее, чем здесь. Ты не ощущал ничего необычного?

Федор устало посмотрел на Штайнера, перевел взгляд на Каролину, подмигнул ей и вдруг громко засмеялся, падая на кровать.

Карл совершенно недоумевая, что он такого сказал, чуть не сорвался с места, решив, что его другу внезапно стало плохо.

- Ты меня действительно рассмешил, Карл, - сквозь смех сказал Федор, спустя минуту. – Надо ж было додуматься задать такой вопрос, не ощущал ли я на объекте ничего необычного. Да там все необычное, Карл! Весь объект – одна сплошная аномалия, невозможная с точки зрения современной человеческой физики. Так что, я даже не знаю, как ответить на твой вопрос.

Штайнер собственных ошибок не признавал, и продолжил напирать:

- Я про ощущения. Разница в хронометраже составляет полтора часа. Понимаешь? Полтора! Целых девяносто минут. Это не сотые секунды, даже не целые секунды, это десятки минут. Ни одна наша лаборатория на такое не способна. Ученые проводили эксперименты по исследованию гравитационных полей, но то, что там получалось, было далеко от того, с чем мы здесь столкнулись. Время замедлялось максимум на четыре с половиной секунды, и это считалось колоссальным достижением. А здесь….

- Здесь мы столкнулись с технологиями, многократно превосходящими наше понимание. Что ты, Карл, хочешь от меня услышать? Что мне было там не по себе? Может быть, и было, уже не помню. Но давай начнем с того, что я был первым человеком, кто вступил на объект подобного рода. Мало того, что наш объект является самым удаленным из тех, которых можно на данный момент исследовать контактным способом, так он еще и рукотворен! Теперь подключи свое воображение и представь, что я ощущал все эти три с половиной часа. Думаю после этого, ты самостоятельно сможешь ответить на заданный тобой же вопрос.

Федор закрыл глаза, прокручивая в голове безумно яркие картины воспоминаний последних часов.

- Там все так необычно, - продолжил Федор свой рассказ. – Я долго не мог поверить, что просто хожу по коридорам, которые были созданы неведомо кем, Бог знает когда. Каждая секунда, проведенная там - это нечто необыкновенное. Наверное, так чувствовал бы себя человек из далекого средневековья, если б он очутился сегодня на Земле. Буйство непонятных технологий, уйма странного народа - всего лишь малая толика удивительного из того, с чем бы ему пришлось столкнуться в современной жизни. В моем же случае никаких людей не было, а ощущения остались. По сути, мы сделали кучу всяких замеров, прошлись по коридорам без ответвлений, увидели эту стену и решили вернуться назад. Спросишь меня, почему мы не пошли дальше? Я сначала тоже не понял, почему Соболев поступил именно так, а потом мне удалось его понять. Мы исследовали объект всего три с половиной часа. Какую часть мы постигли из всего, что нам еще предстоит постичь? Уверен, что она стремиться к нулю. И сейчас у меня в голове только одна мысль: сколько же всего неизведанного ждет нас впереди? Сумеем ли мы понять, постичь хотя бы процент от всего того, что сокрыто кем-то, когда-то от сторонних глаз? Этот объект, если хотите, пробудил во мне ненасытного романтика, каковым я себя никогда не считал. Но, видимо, верно говорят, что даже сам человек не знает себя до самого конца.

Нестеров замолчал, и в его каюте разлилась поистине волшебная, бархатная тишина. Его нечеловеческий, обостренный до предела слух улавливал биение сердец приглашенных гостей. Сердце Каролины звучало ровно, хотя и учащенно, а вот Штайнеру не мешало бы обратиться к девушке за профессиональной консультацией. Его сердце давало явную аритмию, то взрываясь бешенным галопом, то звуча едва слышно. Иногда оно замирало, а иногда выдавало настоящие барабанные дроби, что являлось признаком не хорошим работы важнейшей мышцы в человеческом организме.

- Вот бы пойти туда с тобой, - с печатью философской задумчивости на лице сказала Каролина. – Ты так красиво описал свои ощущения, что мне еще больше захотелось в поход.

- Да, пожалуйста, мне не жалко,- ответил ей Федор. – Только не я решаю, кто идет, а кто нет. Дышать там, кстати, можно и без скафандров - воздух просто идеален и не содержит совершенно никаких сторонних примесей. Гравитация соответствует земной – броди не хочу.

- Я тоже с вами хочу, - потребовал Карл. – У меня нестерпимое желание осмотреть эту вашу стену. Похоже, мы имеем дело с топологической аномалией.

- С чем? – не понял того Федор.

- Ну, как сказать, - принялся объяснять Карл, - это не совсем аномалия, конечно, просто я так выразился, потому что еще никто с подобным явлением не сталкивался. Судя по всему, Создатели объекта были весьма продвинуты в технологии свертки измерений, в технологии фрактализации пространств. Можно сказать, что они в своем строительстве использовали саму ткань пространства, а это высший пилотаж.

- Это как мы используем пластобетон? – уточнила Каролина.

- Ага, именно так, но они используют само пространство, преобразовывая его каким-либо образом в нужные им виды. Я не очень силен в общей и специальной топологиях, но, по-моему, ваша сферическая комната с преградой посредине – это отчетливое проявление многомерности в трехмерном геометрическом пространстве. Это, в свою очередь, означает, что на объекте есть места с большей метрикой, и, может быть, с меньшей, не знаю, пока не достаточно данных. Кстати, этот факт может объяснить и замедление времени. Никто пока еще как следует не брался за экспериментальные исследования поведений информационных и термодинамических процессов в условиях многомерности пространств или нехватки метрик. Тем более, никто не изучал поведение физических процессов на стыке двух разных мерностей.

- А математики? – неуверенно возразил Федор.

- О, разумеется. Математики в свою очередь много чего изучали. Но математика не двигает науку вперед. Математика – это, грубо говоря, инструмент для более удобного выражения тех или иных физических гипотез. Часто так бывало, что математическая модель, предсказывающая то одно, то другое, оказывалась в итоге не верной. Математический аппарат лучше приспособлен не для прогноза какого-то определенного явления, а для описания экспериментальных данных, которых по этой теме у нашей науки накоплено недостаточно.

Карл так раздухарился, что продолжал сыпать своими теориями, прогнозами и предложениями, забыв даже о необходимости Федора немного передохнуть. Поддерживала Штайнера Каролина, которая проявила не дюжий интерес, и задавала тому очень любопытные и остроумные вопросы. Наконец, гости потихоньку угомонились, и Федору удалось выпроводить обоих за пределы личного кубрика.

- Кажется, им все-таки удалось меня утомить, - сказал себе под нос Федор, сладко потягиваясь и прыгая на кровать.

Но нормально выспаться ему так и не дали. Спустя час одиночество Нестерова было нарушено вызовом в лабораторию.

Голограмма Петроградского холодно улыбнулась, будто получила истинное удовольствие от того, что разбудила спящего человека.

К моменту, когда Федор оказался в лабораториях, там было уже полно народа. О чем-то бурно спорил Карамзин, доказывая Спецци свою позицию, несколько ученых возились над знакомыми уже аппаратами. Предстоял очередной, второй по счету, разведрейд, это было ясно невооруженным взглядом.

Однако почти сразу начались сюрпризы.

- Я еще раз повторяю, Эдуард Сергеевич, - чуть ли не вскрикнул от натуги Михаил Петрович, готовый, судя по всему, отстаивать свою позицию, где угодно и с кем угодно, - одних их отпускать нельзя. Мы обязаны идти с ними, поскольку никто не даст гарантий, что даже нам самим удастся сделать все замеры правильно и корректно. При всем моем уважении, разведчики не ученые, они не имеют той вариативности, что есть у нас. И я как руководитель научной группы миссии заверяю Вас, что ученые будут работать лишь на изведанной территории. Если представится такая возможность исследовать объект дальше, сначала пойдут разведчики, потом уже мы.

- На изведанной территории? - в голосе Петроградского присутствовала изрядная доля скепсиса и даже издевки. – Да там кругом неизведанная территория. Этот объект – одна сплошная загадка. Если в предыдущий раз разведчикам, слава Богу, повезло и с ними ничего не случилось, никто не даст Вам гарантий, что теперь не произойдет что-нибудь экстраординарное.

- Да Вы поймите,- не унимался Карамзин, - что объект не просто загадка, это пространственно-временная аномалия. Мы столкнулись с проявлением многовариантной топологии, мы засвидетельствовали необыкновенные, с точки зрения земной науки, вещи. Если честно, пока у научной группы кроме догадок ничего нет, и в этой ситуации посылать не сведущих людей – форменное преступлении. Возможно, нам самим, даже нам самим, - последние слова он выпалил с фанатичным жаром, - не удастся сразу разобраться, как же начать исследование той знаменитой пространственной преграды, что уж говорить о разведчиках. Вы ведь, в конце концов, хотите получить об объекте точные, достоверные сведения?

- Хочу, - устало ответил Эдуард Сергеевич. – Но я также хочу, чтобы на моей душе не лежала куча трупов. Я обязан обеспечить безопасность Вам и Вашим людям.

- Так ради Бога! Разведчики-то на что? Они ребята крепкие, кроме того, эти… эм… костюмы, в них человек способен почувствовать себя суперменом.

- Почувствовать себя и быть им – вещи разные, - укоризненно сказал полковник. Он глубоко вздохнул, выразив лицом крайнюю степень озабоченности и недовольства складывающейся ситуацией. – Ладно, уговорили, Михаил Петрович. Но без разведчиков ни шагу вперед, Вы меня поняли?

Карамзин быстро-быстро закивал, расплывшись в благодарной улыбке.

- И если им что-нибудь во всем происходящем не понравится, Вы будете слушать их, как маму родную, усекли?

- Естественно, Эдуард Сергеевич, о чем речь!

Кто-то хлопнул Федора по плечу. Он обернулся и увидел улыбающегося Соболева. Максим Павлович был бодр, собран, но на его лице запечатлелась печать едва заметно грусти.

- Не спи. Скоро нам с тобой предстоит стать няньками, а это дело хлопотное.

Федор улыбнулся шутки напарника. Немного грубоватый юмор полковника нравился ему с каждым разом все больше.

- Отдохнул?

Нестеров изобразил что-то неопределенное, не успев ни соврать, ни сказать правду.

- Понятно, - протянул Максим Павлович. – Твое дело, конечно, но, поверь мне, в этот раз проблем у нас прибавится. Придется не только исследовать, но и глядеть в оба за персоналом, который будет стараться вести себя как ребенок.

- В этом есть свои плюсы.

- Например?

- Например, нам самим не придется возиться со всей этой аппаратурой, и мы сможем больше время уделить ощущениям.

Соболев покачал головой:

- Вряд ли нам это удастся. Далеко отходить от профессуры -опасно, а таскать их по всему объекту – не разумно.

- Можем совершать разведвылазки поочередно.

Максим Павлович тут же сделал серьезное, задумчивое лицо, картинно потерев подбородок.

- Идея приходила мне в голову. Может быть, так и поступим. Решим по ситуации.

В этот раз инструктаж был совершенно не похож на предыдущий. Во-первых, разведчики и ученые поменялись местами, и теперь уже Соболев пытался вбить в умные профессорские головы азы дисциплины, во-вторых, ни Максиму Павловичу, ни Федору не пришлось запоминать сложные названия и параметры тех или иных устройств и аппаратов, которых по сравнению с прошлым разом прибавилось едва ли не вдвое. Кое-как разведчикам удалось справиться с поставленной пред ними задачей, и вот уже борт челнока был полностью забит людьми и исследовательской аппаратурой.

- Некоторое время мы будем существовать в условиях крайне низкой гравитации. Потом и вовсе предстоит испытать на себе невесомость, так что будьте психологически к этому готовы.

Ученые не обратили на предупреждение никакого внимания, и Соболев, видя это, вдруг хищно улыбнулся.

- Слова никогда сами по себе не запоминаются, - шепнул он Федору, - а вот когда они начинают подкрепляться делом…

Все вышло именно так, как он и сказал. Едва челнок отчалил от корабля, непривычно низкая гравитация даровала людям на борту непередаваемые ощущения. Кто-то из научного персонала нехотя занервничал, а подобные номера грозили существенно замедлить высадку на объект. Пришлось подгонять кого словом, кого руками. Максим Павлович в выражениях не стеснялся. Кроме того, сейчас он нацепил на себя маску такого непроходимого солдафона, с которым было бесполезно разговаривать на обычном гражданском языке. Некоторые из его словесных пируэтов доставили Федору истинное удовольствие и весьма позабавили.

Наконец, весь отряд очутился внутри объекта, объятом привычной для человека гравитацией. Ученые спешно сняли свои костюмы, и приступили к работе. Правда, не сразу. Некоторое время у всех вновь прибывших ушло на разглядывание местных, прямо сказать, скупых пейзажей.

- Как думаете, из чего это все создано? – поинтересовался Федор у академика Карамзина.

- Вы про что, молодой человек?

- Я про стены, пол и потолок. Они абсолютно не имеют никаких шероховатостей, чего, в принципе, быть не может.

Михаил Петрович внимательно посмотрел на закованную в броню боевого костюма фигуру разведчика.

- Знаете, - наконец, произнес он, - есть одна любопытная идея, которую нам предстоит проверить в первую очередь как наиболее работоспособную. Так вот, согласно ей, шероховатости, неровности и прочие подобные вещи возникают при обработке пространства извне. Мы берем, шлифуем пластобетон, режем строительным или архитектурным лазером любой другой материал, выплавляем, прессуем и производим иные заготовительные либо строительные действия. Другое дело - стройка изнутри. Когда под воздействием совершенно иных процессов само пространство преобразуется таким образом, каким его желает видеть… эм… архитектор. В этом случае, скорее всего, не приходится иметь дело с деталями конструкции вообще. Мало того, при таком строительстве не нужна ресурсная база, все и так есть вокруг. Вакуум – фактически, безграничный океан энергии, которую, скорее всего, легко преобразовать и в материю, а там и до… выращивания прямо из вакуума различных построек недалеко.

Федор удивленно хмыкнул:

- Выращивать в вакууме?

- Не в вакууме, молодой человек, а из вакуума. Это разные вещи. Вы можете себе хотя бы наглядно представить процесс роста чего-нибудь в безвоздушном пространстве?

- Смутно.

- Подключите воображение. Это должно походить на рост кристаллов. Только у кристаллов есть питательная среда, в нашем же случае такой средой является вакуум.

Очень все гладко выходило у академика, притом, что, Федор был в этом уверен, ни он сам, ни кто бы то ни было из его окружения, понятия не имели, какие такие таинственные процессы могли заставить вакуум давать всходы.

Наконец, группа исследователей добралась до сферического помещения с невидимой преградой и приступила к ее изучению. Карамзин приказал расставить оборудование по периметру залы, а сам принялся заниматься тем, чем совсем недавно занималась здесь пара разведчиков. Он то постукивал по видимой стороне преграды, то с совершенно диким выражением лица пробегал сквозь призрачную стену. Наблюдать за ним доставляло массу удовольствия. Однако окрестные таинства манили к себе все так же сильно, и Соболев предложил пройтись немного вперед, а не стоять здесь в качестве надзирателей.

- А если с ними что-нибудь случится?

- Не должно. Уйти отсюда они вряд ли сумеют – слишком азартные это все личности. Им сейчас вообще ничего не надо, кроме как возможность спокойно работать со своей аппаратурой. Ну, а если они своими исследованиями вызовут какую-нибудь негативную реакцию объекта, мы, даже если будем здесь, вряд ли сможем им чем-то помочь. Так что лично у меня душа чиста.

Надо сказать, Максим Павлович привел довольно циничные хоть и логичные доводы. Видно было, что ему ученые не слишком то по душе. Точнее, не они сами, а их компания в целом. Каждый из членов научной группы был великолепным собеседником, но когда не был занят делом, а вот стоило ему появиться, и словоохотливые люди тут же становились зацикленными на своей проблеме скучными персонами.

- Хорошо, пошли, - согласился, наконец, Федор, и первым прошел в арку по средине призрачной стены.

Проход полого опускался вниз в общей сложности метров на двадцать, затем повернул направо строго под сорок пять градусов, еще раз повернул и начал подниматься вверх.

- Интересно, куда он нас выведет, - озвучил в слух собственные мысли Соболев.

- Скорее всего, к еще одному сферическому помещению. Если использовать законы симметрии, конечно.

- А если не использовать?

- Тогда куда угодно.

Соболев постучал по стене, не известно, что собираясь тем самым проверить.

- Я все думаю, какой же логикой обладали Создатели этого объекта, - задумался полковник. - С какой-то же целью они делали все эти коридоры, затрачивали уйму энергии для пространственных преобразований.

- Может, они ее не считали.

- Как это? – удивился Соболев. – Ты хочешь сказать, что им было безразлично, сколько ее тратить?

- А почему им должно было быть это так важно? Вполне вероятно, что они обладали неисчерпаемыми запасами энергии, а раз так, то какая разница, сколько ее потратится и на какие нужды.

Коридор вывел их в еще одно сферическое помещение, немного побольше первого и…

Справа и слева, напротив друг друга расположились две арки входов-выходов, коридоры которых угодили куда-то вниз. А напротив прохода, по которому разведчики сюда попали, была третья арка, коридор которой направлялся вверх.

- Любят они, однако, число пятнадцать, - процедил в эфир Максим Павлович.

- В смысле пятнадцать? Это ты к чему?

- Все уходящие вниз или вверх коридоры, ну, которые мы пока видели, естественно, имеют подъем или спуск пятнадцать градусов.

- В то время как повороты осуществляются либо под девяносто, либо под сорок пять?

- Точно, - кивнул Соболев. – Хотя, если рассматривать предыдущее сферообразное помещение, которое сейчас активно изучают наши высокоученые друзья, то можно утверждать, что в системе местных тоннелей присутствуют повороты и на сто восемьдесят градусов, только выполнены они по-дурацки.

Федор хмыкнул, попытался подколоть Соболева:

- Не думаю, что Создатели будут рады такой оценке своего труда.

- Если они появятся, я запросто перед ними извинюсь, - парировал полковник. Он снял шлем и впервые полной грудью вдохнул местный воздух. – А что, дышать вполне себе можно.

- Естественно, можно, - согласился с ним Федор, повторяя действия разведчика. – Аппаратура зря врать не будет.

Максим Павлович встал в центр помещения, огляделся по сторонам.

- Куда пойдем? - наконец, спросил он.

- Кинем жребий? – неуверенно ответил Федор. – Или, может, разделимся?

Соболев помял лицо, не боясь ненароком чего-нибудь там себе сломать.

- Нет. Разделяться опасно. Слишком нестандартный объект, слишком велика опасность в случае чрезвычайных происшествий. Если идти куда-то, то вместе.

- Тогда направо.

- Почему?

Нестеров развел руки в сторону.

- Ну, давай налево пойдем, мне все равно.

- А может быть прямо?

- Да хоть прямо. Какая разница.

Соболев вдруг заржал, совершенно этого не стесняясь.

- Что я сказал такого смешного?

- Ничего. Просто тебя очень легко сбить с толку.

- С чего это ты взял? – набычился Федор. – И вовсе не легко. Я просто…

- Просто что? Не знаешь, чего хочешь?

Нестеров со свистом выдавил из себя воздух.

- Я просто хочу понять, как здесь ориентироваться, - выкрикнул он, чеканя каждое слово.

Стены поглотили его речь, словно были специально созданы для того, чтобы не создавать эхо.

Что-то мелькнуло сзади.

Нестеров повинуясь заложенным в него инстинктами (все же успели-таки из него сделать хоть какое-то подобие солдата) отпрыгнул в сторону, поворачиваясь воздухе лицом к опасности. Одновременно с ним прыгнул Соболев, напяливая шлем на голову, и включая боевой костюм на полную мощь. Но это было лишним, потому что никто не собирался воевать с людьми. Едва приземлившись на обе ноги, и становясь невидимым, Максим Павлович обнаружил, что ни одного входа в сферическое помещение не существует, а оно само уменьшается на глазах. Правда, и эта трансформация прекратилась едва начавшись, успев, однако, уменьшить объем помещения едва ли не вдвое.

Соболев, не снимая оптической маскировки, вызвал Нестерова. В боевых условиях пара разведчиков общалась по каналу импульсной связи, который, по идее, невозможно было перехватить.

- Я здесь, - тут же откликнулся Федор. – Что произошло?

- Самый умный вопрос за сегодня, - холодно ответил Максим Павлович. Сейчас это не был в полной мере человек, скорее машина, запрограммированная выполнять боевые задачи.

- Можно подумать, у тебя есть на него ответ, - огрызнулся Нестеров.

Максим Павлович промолчал. Они оказались в ловушке, из которой необходимо было выбираться. Чертовка-фортуна на этот раз повернулась к нему задом, чего давно не случалось.

- Еще поборемся, - зло прыснул Соболев.