Шаг к армии будущего через сохранение оружия прошлого

Старинное оружие Минобороны выставят на продажу

Напомню, что абсолютное большинство оружия попадающего на чёрный рынок, поступает именно со складов силовых органов, чему очень способствует "утилизация" подобного оружия. Безусловно, прекращение этой "утилизации" с инвентаризацией складского оружия - это адекватный шаг, так как уничтожение оружия - это просто коррупционно ёмкий вандализм. 

Однако, очищению складов МинОбороны, с возможностью заработка в бюджет и обновления военных арсеналов, существенно мешают существующие рамки российского законодательства, являющегося одним из самых строгих в Европе и сужающим возможности гражданам приобретать это оружие. 

При этом, деактивация старого оружия неизбежно будет приводить к снижению его стоимости и востребованности, к тому же она не защищает от его попадания на чёрный рынок. Восстановление "деактивированного" оружия - это не сложная процедура, поэтому существующих мер, безусловно, не достаточно чтобы снизить потоки поступления оружия в криминальную сферу, в отличие от легального и регистрируемого вооружения законопослушных граждан, позволяющего одновременно повысить обороноспособность населения и сохранить контролируемость массива оружия. 

Даже легально зарегистрированная и работающая гаубица или пулемёт в гражданской собственности резервиста, являются более безопасными, чем реализация "деактивированного" макета массогабаритного пистолета. Так как, с одной стороны, лучшее вооружение законопослушных граждан, в конечном итоге, сдерживает преступность, с другой стороны, "деактивированное" оружие на гражданском рынке никак не контролируется и может легко уйти на чёрный рынок, подвергнувшись своей реабилитации, со значительно большей вероятностью, чем какие-то асоциальные действия с подконтрольным легальным оружием. Думая иначе, следовало бы потребовать разоружения даже силовых органов, что в нашей сумрачной правоохранительной политике зачастую и реализуется, порождая ситуацию, при которой даже сотрудники правоохранительных органов боятся применять оружие против преступников, так как это сопровождается бюрократической экзекуцией с реальными рисками судебного преследования. 

Реализация ещё более адекватной политики в этой области могла бы обеспечить комплексный эффект - не только приносить прибыль в государственный бюджет и очищать склады, но и повышать защищенность общества, в том числе и военную. Так, в Прибалтике, к примеру, гражданскому населению, участвующему в военном резерве, разрешено не только пистолетами владеть, но и каким угодно ещё оружием, включая боевое автоматическое и даже тяжёлую военную технику в боеспособном состоянии. Условно аналогичная военная политика реализуется в США, Швейцарии, Израиле и Австрии. В тех же США, кстати, в частной собственности находится порядка 1000 боевых танков. Характерно, что именно эти страны демонстрируют в разы лучшую чем у нас криминогенную ситуацию и меньшие проблемы от военно-террористических сверх потерь. 

Подобная военная доктрина, в совокупности с адекватной внешней политикой Швейцарии, вообще позволили этой стране избежать участия в катастрофах двух мировых войн XX века. Последовательно реализуйся у нас такая политика раньше, и население России было бы сейчас раза в два больше, с западноевропейскими показателями уровня жизни и территориальной целостностью своих лучших времен. Тем более, что и могущество Российской империи реализовывалось на высокой повседневной милитаризации, пусть и ограниченных групп населения, прежде всего в лице дворянства и казачества. Будь этих групп принципиально больше, и история могла бы совсем иначе сложиться. Любой вменяемый военный аналитик признает, что в XXI веке, эта проблематика "сетевых", "общенародных" войн и доктрин национальной безопасности, только обостряется и делает подобный подход к военной и оружейной реформе неизбежным вопросом национальной конкурентоспособности.

В России, с нашим, самым большим в мире, 20 миллионным военным резервом, более последовательная реализация сотрудничества гражданского общества и военных, открывает огромные перспективы для наполняемости бюджета, обновления вооружений регулярных войск и роста обороноспособности страны за счёт роста её мобилизационного потенциала. 

В этом контексте, было бы логично, если бы кроме отказа от варварского уничтожения списанного оружия, государство бы также пошло на отказ от его деакцивации и шире бы привлекало к реализации оружия такие готовые к этому группы, как казачество и военных резервистов. Вероятно, именно в этом направлении постепенной, пусть, пока и плохо опознаваемой, эволюции к "швейцарской" модели вооружённых сил, мы сейчас движемся и этот шаг Военно-Промышленной Комиссии следует рассматривать именно в качестве небольшого, но важного продвижения в этом направлении, хотя впереди ещё огромный путь предстоит.