Господин хороший

Граждане, в Думе сегодня, как в яме.
Жизнь депутата – сплошной самосуд.
То его дом обнаружат в Майами,
То его в бочке с цементом найдут.

Стонет сенатор. Бесправен патриций
Все запретили тебе депутат.
Собственность даже нельзя за границей!
Что нам в России ее покупать?

Если же выследят домик в Майами,
Блогеры нынче за всеми следят,
Тут же обложат такими… фуями,
Что никогда не отмоешь мандат.

Разве сопутствовал в жизни успех тем,
Кто никогда и ни в чем не грешны?
Вот, депутат по фамилии Пехтин –
Тоже в Америке домик нашли –

Правильный парень, еще из «Единства»,
Чувствует линию, знает шесток.
Все, как у всех: в Ленинграде родился,
После поехал на Дальний Восток.

Был по имуществу, был по бюджету,
После – за этику стал отвечать.
Нынче пришлось принести его в жертву:
Домик попал в интернет – и печать.

Как уж он каялся, бедный детина,
Как уж он клялся своей «Колымой»:
Типа, и домик не мой-то, а сына,
Типа и сын-то, наверно, не мой.

Он на трибуну поднялся, не труся,
Губы искусаны, руки дрожат.
Я, говорит, за мандат не держуся,
Я, говорит, не держусь за мандат.

Плача при виде отважного старца –
Все же он пятую Думу топтал! –
Все закричали: «Останься! Останься!
Мало ли домик, у многих квартал!»

«Нет!» – он дрожащими молвил устами,
Как партизанка, попавшая в плен.
Члены восторженной партии встали,
Все, как один возбудившийся член.

Так он и вышел из зала, заплакан.
Слезы у многих стояли в глазах.
Следом за ним потянулся Ломакин.
«Что-то мне плохо», - сквозь зубы, сказав.

Сбрасывать, видимо, будут слоями.
Все друг за другом пойдем по пятам.
Сколько еще нас поедет в Майами?
Как-то еще мы поместимся там?

Страшно отринуть родной околоток,
Это Америка. Там вам не тут!
Если там мучают наших сироток,
Можно представить, как нам поддадут!