Алехина и Толоконникова будут сидеть, пока их судьба интересует общество

3 марта исполнился ровно год со дня ареста Pussy Riot. Для Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной, которых приговорили к «двушечке» с отбыванием наказания в колонии общего режима, это значит, что у них появилась возможность освободиться условно-досрочно. И все шло к тому, что уже в конце марта девушки смогут вернуться в Москву.

Скандалы последних месяцев — антикоррупционные уголовные дела, принятый Госдумой «антисиротский закон», разоблачения липовых и лжеученых депутатских диссертаций, пехтинг и пр. — отодвинули Pussy Riot на обочину информационного поля, о них уже мало кто вспоминал, и их освобождение могло пройти практически незамеченным. УДО девушек никак не тянуло на новость первых полос газет. А вскоре их вовсе могли забыть. Кто сегодня помнит Сергея Мохнаткина? Его освобождение по амнистии было событием, достойным упоминания в СМИ, не больше недели. Первая пресс-конференция Толоконниковой и Алехиной на свободе вызвала бы ажиотаж. А дальше?

Но ситуация развивается по-другому. Информационная волна, которую «погнали» друзья и соратники Маши и Нади, резко уменьшила их шансы на УДО. Сначала муж Толоконниковой Петр Верзилов в эфире «Дождя» заявил, что руководство колонии намерено наказать Надю пятнадцатью сутками ШИЗО: «Это не более чем придирки и повод отказать Надежде в УДО». Через неделю, 8 марта, у здания ФСИН прошли одиночные пикеты, которые привлекли внимание и журналистов, и полиции. Не обошлось без задержаний, полиция «поработала» традиционно. А между этими событиями об УДО Толоконниковой и Алехиной высказался Владимир Путин: «Это зависит не от меня, от соответствующих процедур и от действующего закона РФ».

Хамовническому суду Москвы было просто. Путин однозначно высказался про «двушечку». «Двушечку» девушки и получили. Сейчас ситуация для райсудов в Мордовии и Пермском крае выглядит сложнее — как будто бы им, в свете неопределенного высказывания президента, придется принимать самостоятельное решение. Обманчивое впечатление. Уверен, решение в Москве уже принято.

Формальных поводов отказать в удовлетворении ходатайств об условно-досрочном освобождении Толоконниковой и Алехиной у райсудов, по большому счету, нет. Еще 21 апреля 2009 года Пленум Верховного суда России вынес постановление № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания…». В этом документе черным по белому записано, что непризнание вины или взыскания не являются безусловными основаниями для отказа в удовлетворении ходатайств об УДО. Пленум обязал суды «обеспечить индивидуальный подход к каждому осужденному» и освобождать по УДО всех, кто «для своего исправления не нуждаются в полном отбывании назначенного судом наказания».

То есть речь не идет о том, что УДО достойны только исправившиеся арестанты. Применительно к Толоконниковой с Алехиной это означает, что свое «исправление» они вполне могут продолжить на свободе (как исправляется их «подельница» Катя Самуцевич).

Все разговоры о том, что взыскания и отрицательные характеристики из колоний могут помешать УДО девушек, несостоятельны. По себе знаю. 31 января 2011 года (когда я отбывал наказание по ст. 282 УК РФ — «за разжигание социальной розни по отношению к социальной группе «представители региональной власти») меня привели в ПВР (помещение воспитательной работы) на выездное заседание Менделеевского райсуда, который рассматривал мое ходатайство об УДО прямо из ШИЗО. Администрация ИК-10 и прокурор были против УДО, мотивируя это тем, что в моем личном деле целый букет постановлений, характеризующих меня крайне негативно, — о четырех ШИЗО, о семи выговорах, о признании злостным нарушителем и «склонным к дезорганизации». Я заявил суду, что вину не признаю, что большинство моих взысканий отменено судебными решениями (спасибо адвокату Юрию Заку!), и напомнил о постановлении пленума ВС РФ от 21 апреля 2009 года. И суд удовлетворил мое ходатайство об УДО. В этот же день, 31 января, около полуночи я вернулся в Казань.

А освободили меня, уверен, именно потому, что перед самым судебным заседанием, рассматривавшим мое ходатайство, не было большого ажиотажа в СМИ. Но к тому времени я успел стать «костью в горле» и для администрации колонии, и для райсуда. Менделеевский райсуд, прокуратура, ФСИН были завалены адвокатскими и моими заявлениями о нарушениях в колонии. Чуть ли не каждую неделю в колонию приезжали комиссии, журналисты, правозащитники, адвокаты. Будь на то воля администрации, меня уже давно бы оттуда выгнали.

Нечто подобное происходит в любой колонии, куда прибывает этап хотя бы с одним «политическим». Такой арестант доставляет много хлопот. Хотя бы потому уже, что одним своим присутствием вынуждает изменить обычный уклад жизни колонии. Сотрудникам приходится учить нормативные документы, регламентирующие деятельность исправительных учреждений, «вспоминать», что к «спецконтингенту» надо обращаться на «вы». Страдает и традиционный бизнес сотрудников по продаже УДО, свиданий, проносу в колонию телефонов или спиртного. Бизнес приходится сворачивать, потому что «политический» часто отказывается участвовать в «заговоре молчания».

Думаю, что Толоконникову с Алехиной с удовольствием бы «выгнали» из колоний по УДО. Но события последних дней (особенно пикеты у ФСИН) продемонстрировали, что идеологам власти образы девушек еще вполне пригодятся. Раскол по религиозной линии консолидирует крупные сегменты общества и отталкивает от либеральной оппозиции ее сторонников… Все идет к тому, что придется девушкам задержаться в колонии. Возможно, до самого «звонка».