Москва-Вашингтон: можно ли «перезагрузить перезагрузку»?

После избрания Барака Обамы на второй президентский срок многие в США и России заговорили о возможности повторной «перезагрузки» российско-американских отношений, существенно осложнившихся в последнее время. Но можно ли вообще говорить о «перезагрузке перезагрузки»? Думается, нет. Нельзя перезагрузить то, чего не было.  Наблюдавшееся несколько лет назад «потепление» в двусторонних отношениях не являлось чем-то революционным и уж тем более не имело никакого отношения к «перезагрузке». 

«Перезагрузка»: мифы и реальность

Архитектором «перезагрузки» считается Майкл Макфол – нынешний посол США в России.  По его собственному определению, «перезагрузка» - это метод сотрудничества с РФ, приносящий пользу безопасности и благополучию Соединенным Штатам.  Во время утверждения его кандидатуры на пост посла в РФ, Макфол привел успехи «перезагрузки»: 1 - создание и расширение северной сети доставки - это транзитные пути, проходящие через Россию и Среднюю Азию, по которым идут грузы в Афганистан. 2 - поддержка Россией американского курса по Ирану (Россия проголосовала в поддержку санкций по Ирану, и аннулировала поставку Тегерану ракетных комплексов С-300). 3 - воздержание России относительно резолюции Совета Безопасности ООН по Ливии, которая в марте 2011-го года установила бесполетную зону.  

Еще одно весьма конкретное определение понятию «перезагрузка» в декабре 2012-го года дал директор института Кеннана в Вашингтоне Уильям Померанц в своей работе «Оставляя «перезагрузку» в прошлом», где он отметил, что «Соединенные Штаты использовали политику «перезагрузки» в основном для того, чтобы повысить значимость президента Дмитрия Медведева, придать ему больший международный вес». Итак, это тот смысл, который в «перезагрузку» вкладывали в Соединенных Штатах Америки. В этом же материале Померанц говорит, что президенту Путину такая поддержка не нужна, и в этом он действительно прав.

А вообще-то, термин «перезагрузка» по определению обозначает разовое действие, дающее толчок дальнейшему развитию процесса.  Да, на протяжении более двух лет мы могли наблюдать поступательное развитие российско-американских отношений по широкому спектру вопросов.  Так, был заключен новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), создана двусторонняя президентская комиссия (в ее рамках работала также рабочая группа по вопросам гражданского общества), сняты все вопросы на пути вступления России в ВТО, активизировалось установление контактов американцев с представителями российских неправительственных организаций, достигнута договоренность о транзите через российскую территорию наземным и воздушным путем грузов для войск США и их союзников в Афганистане, расширилось двустороннее сотрудничество в сфере борьбы с терроризмом и незаконным оборотом наркотиков, а также по разрешению иранской ядерной проблемы. 

Достижения, конечно, значительные.  Но они вполне могли бы быть достигнуты и без всякой «перезагрузки», поскольку в решении указанных вопросов стороны были заинтересованы взаимно.  Если же пристально оценить указанные достижения, то невольно приходишь к выводу, что США были заинтересованы в них даже в большей степени, чем Россия.  Договор о СНВ в условиях развертывания американцами ПРО в Европе и АТР привел не к снижению угроз для РФ, а к их росту.  Активная работа американских фондов и политиков с российскими НКО и оппозиционными движениями вылилась в призывы к «снежной революции» и беспорядки на Болотной и Манежной. Отмена поправки Джексона-Веника в связи с вступлением России в ВТО оказалась сопряжена с принятием американцами «поправки Магнитского». 

Так что «перезагрузка» оказалась всего лишь мифом, красивым популистским лозунгом.  В действительности же никакого принципиального изменения российско-американских отношений не произошло.  Москва и Вашингтон так и не стали больше доверять друг другу.  Более того, приходится констатировать, что информационная война против России даже усилилась – теперь она ведется не только извне, но и изнутри, где ее инструментами являются вскормленные НКО и западными грантодателями представители либеральной оппозиции.  И очень примечательно, что о необходимости новой «перезагрузки» в США начали говорить не после переизбрания Обамы на пост президента, а раньше - почти сразу после принятия в России закона о так называемых «иностранных агентах» - термине, введенном для обозначения некоммерческих структур, получающих финансовую поддержку своей деятельности из-за рубежа. 

Пути к новому сближению Москвы и Вашингтона

Отношения Москвы и Вашингтона в последнее время характеризуются нарастанием недоверия между политическими элитами России и США.  В годы «холодной войны» такая ситуация была естественным результатом противоборства двух политических систем, но почему подобное существует сейчас, когда между нашими странами вроде бы нет непреодолимых противоречий?  В том-то и дело, что синдром «холодной войны» оказался настолько сильным, что преодолеть его очень непросто, даже если хочется.  Но, судя по агрессивности внешней политики США на мировой арене, американским идеологам тактика «холодной войны» пришлась по вкусу. 

Главное, что изменилось в политике США по отношению к нашей стране после распада СССР – Россия перестала быть главным противником, сейчас все усилия Вашингтона направлены на сдерживание Китая.  Но российское направление внешней политики Соединенных Штатов по-прежнему остается в числе приоритетных, учитывая как тенденцию к возрождению роли Москвы в качестве мировой силы, так и российско-китайское стратегическое сотрудничество, подрывающее претензии США на сохранение однополярного мироустройства.  Поэтому Вашингтон заинтересован в поиске вариантов, позволяющих переориентировать активность российской внешней политики с Востока на Запад и продвигать в рядах молодой российской элиты идеи либерализации экономики и демократизации общества по «западному образцу». 

Но в современных условиях добиться этого крайне сложно.  В настоящее время в отношениях Москвы и Вашингтона есть ряд серьезных проблем, без решения которых невозможно говорить о перспективах сближения.  Так, к ним относятся проблема создания в Европе глобальной системы противоракетной обороны США, различия в подходах к урегулированию ситуации в Сирии и Иране, несовпадение позиций по проблеме будущего развития Афганистана, разные подходы к дальнейшему сокращению стратегических наступательных вооружений, выводу тактического ядерного оружия США из Европы, планам США по осуществлению концепции «Быстрый глобальный удар», созданию космического оружия и т.п.

Разумеется, достичь сближения позиций по всем указанным проблемам в кратко- и среднесрочной перспективе невозможно.  Поэтому было бы вполне логично начать с тех сфер, в которых у России и США есть точки соприкосновения.  В частности, это относится к проблемам борьбы с распространением наркотиков. Здесь вроде бы есть очевидное совпадение интересов, однако, по результатам десяти с лишним лет оккупации США Афганистана никаких позитивных результатов по борьбе с наркотиками мы не получили. Наоборот, наркотрафик в России увеличился в 44 раза. Парадоксально, но Соединенные Штаты, несмотря на всю поддержку, которую оказывает Россия, отказываются бороться с наркопроизводством в эпицентре, в самом Афганистане, зато активно вместе с Россией выступают за борьбу против наркотиков в бывших советских республиках Центральной Азии. В этом регионе борьба с наркотиками является предлогом для того, чтобы наладить военное сотрудничество, для того чтобы организовать местные центры подготовки и т.д. Все, что мы наблюдаем сегодня в ЦА, Соединенные Штаты уже делали в Центральной Америке, и результаты американской борьбы с наркотиками там чрезвычайно трагичны.

Позицию США и их союзников по проблеме афганского наркотрафика предельно ясно обозначил директор Информационного бюро НАТО в Москве Роберт Пшель, который, выступая 4 февраля на проходившем в Великом Новгороде заседании VIII Зимней школы CIRP на тему «Партнерство России, ЕС и НАТО в регионе Балтийского моря: развивая стратегический подход», заявил: «НАТО не отвечает за проблему наркотиков - в России, Афганистане или Иране. За это отвечают власти этих стран и соответствующие государственные структуры… За то, что в Россию попадает так много наркотиков - за это отвечают соответствующие службы в России». 

Признав, что проблема производства наркотиков существует, Пшель при этом отметил, что НАТО за это не отвечает, «наши молодые юноши и девушки рискуют своей жизнью за безопасность Афганистана, и нельзя понимать это так, что они отвечают за проблему наркотиков».  Как тут не вспомнить, что представители Североатлантического альянса неоднократно отказывались от предложений России уничтожить плантации опийного мака в Афганистане под тем предлогом, что в этом случае бедные афганцы потеряют источник заработать себе средства к существованию.  Следуя этой логике, афганским наркопроизводителям и наркоторговцам надо не препоны чинить, а помощь оказывать, чтобы им было чем семью кормить.  И совсем не исключено, что наркотрафик из Афганистана действительно негласно поддерживается силами НАТО – если вспомнить «опиумные войны», это вполне логично.

Другим вполне естественным, на первый взгляд, направлением российско-американского сотрудничества может стать разработка новой программы утилизации устаревшего ядерного оружия и ядерных отходов (в том числе третьих стран) на территории России. Ранее подобное осуществлялось на протяжении почти 20 лет в рамках программы Нанна – Лугара, но потом наша страна отказалась от нее, поскольку перестала нуждаться в поддержке американских подрядчиков на своих собственных ядерных объектах.  За период действия программы Нанна - Лугара было уничтожено 7610 ядерных боеголовок, 33 атомных подводных лодки, 902 межконтинентальные баллистические ракеты, 155 бомбардировщиков и сотни других средств доставки.  Но при этом в соглашении было указано, что подрядчики из США, нанятые для работы в России, не несут никакой ответственности за аварии и ЧП, возникшие по их вине. 

Сейчас стороны готовят новое соглашение, по которому стороны будут нести равные финансовые обязательства и ответственность. Кроме того, должен быть ограничен доступ американцев на некоторые объекты.  Но есть и «камень преткновения» - пункт о применении совместного опыта для утилизации ОМУ третьих стран. Так, когда вице-президент Соединенных Штатов Америки Джозеф Байден и министр иностранных дел России Сергей Лавров обсуждали совместные действия по утилизации ядерных и других материалов в третьих странах, Байден упомянул Иран и Сирию.  Но вот об Израиле, наличие у которого ядерного оружия не подвергается сомнению почти никем из мировых экспертов, предпочел не вспоминать.  То есть, США считают необходимым разоружать и утилизировать ОМУ тех стран, которые не входят в число союзников Вашингтона.

Так что любые предложения США о совместной борьбе против каких-либо угроз надо очень тщательно анализировать, поскольку Вашингтон интересуют лишь те проблемы, которые угрожают его собственным интересам.

Новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений

Несмотря на то, что у России и США есть (пусть и не столь масштабные) возможности активизировать сотрудничество по ряду актуальных проблем (помимо вышеуказанных, это борьба с эпидемиями, обеспечение продовольственной безопасности, защита окружающей среды и т.п.), наибольший интерес для Вашингтона представляет очередной глобальный проект – заключение нового договора о СНВ.

В частности, США предлагают сократить стратегические ядерные вооружения еще на треть - до 1000-1100 развернутых боезарядов.  При этом по состоянию на октябрь 2012 года, по информации Госдепартамента США, у России было 1499 оперативно развернутых стратегических ядерных боезарядов, а у США – 1737, тогда как согласно подписанному в 2011 году договору об ограничении стратегических наступательных вооружений СНВ-3, обе стороны к февралю 2018 года должны иметь не более 1550 таких боезарядов.  Фактически, России по действующему договору сокращать уже ничего и не надо, что, как видно, не устраивает Соединенные Штаты. 

Более того, Вашингтон также настаивает на одновременном учете всех ядерных боезарядов, включая тактические, но при этом, ссылаясь на итоги Чикагского (2012 г.) саммита НАТО, выводит за рамки будущего договора свое тактическое ядерное оружие, размещенное в Европе.  В результате получается, что Россия разоружается практически в одностороннем порядке, тогда как европейские союзники США (Франция и Великобритания) полностью сохраняют свое ядерное оружие, добавив к нему и американское ЯО, находящееся «на балансе» сил НАТО.  При этом и США, и НАТО превосходят Россию в сфере обычных вооружений, не говоря уже о высокоточном оружии.  Таким образом, подобное сокращение ядерных вооружений нашей стране невыгодно.

Собственно, предлагая нам сократить количество ядерных зарядов, американцы руководствуются принципом разумной достаточности – ядерного оружия должно быть столько, сколько необходимо для достижения эффекта (то есть, для победы).  Еще в 2009 году Federation of American Scientists (Федерация американских ученых) опубликовала доклад, посвященный формированию новой ядерной доктрины США.

 Одним из главных выводов доклада гласил: чтобы лишить Россию способности вести крупную войну, достаточно поразить 12 ключевых объектов российской экономики - предприятия «Газпрома», «Роснефти», «Русала», «Норникеля», «Сургутнефтегаза», «Евраза», «Северстали», а также немецкой E.ON и итальянской Enel.  Соответственно, сокращение числа ядерных зарядов до 1000 – 1100 единиц не отразится на способности США вести войну, при условии, что удары будут нанесены точно и поддержаны применением обычных вооружений (а вот в этой области мы пока очень сильно отстаем). 

Рассматривая перспективы сокращения ядерных вооружений, следует учесть, что в настоящее время одной из главных тенденций развития вооруженных сил США является перенос части задач, которые раньше возлагались на ядерное оружие, на оружие глобального радиуса действия и высочайшей точности, которое несет обычный боезаряд.  Даже часть ракет американских стратегических атомных подлодок «Огайо» переводят на несение обычных боеголовок.  Повышению эффективности применения обычных вооружений должна способствовать реализация концепции Prompt Global Strike («Быстрый глобальный удар»), согласно которой ВС США должны иметь возможность в течение 40 минут доставить большой обычный заряд (весом не менее тонны) в любую точку земного шара.  

Так что снижение числа ядерных боезарядов практически не отразится на боеспособности американских вооруженных сил, но при этом негативно повлияет на обороноспособность нашей армии.

Самая неПРОстая ПРОблема ПРО

Говоря о сокращении стратегических наступательных вооружений необходимо отметить, что этот вопрос тесно связан с проблемой размещения в Европе системы противоракетной обороны США.  Интересам России отвечает такой договор, который предусматривал бы взаимосвязь наступательных и оборонительных стратегических вооружений, увязывал бы сокращение СНВ с вопросами базирования и применения высокоточного оружия, сил общего назначения, военно-космической деятельностью.

Развитие широкомасштабной эшелонированной системы ПРО США в Европе и других регионах мира способно негативно повлиять на состояние стратегической стабильности.  Анализ тенденций развития ВС США и действующих концепций по развитию американского стратегического оборонного потенциала свидетельствует о том, что США в будущем рассчитывают использовать создаваемую ими сеть ПРО в качестве инфраструктурной основы для формирования наземного элемента глобальной информационно-ударной системы, включающей также вооружения, базирующиеся в космосе.  В частности, в США компаниями Boeing, Lockheed Martin и TRW активно ведутся работы по созданию лазерного оружия космического базирования Space Based Laser (SBL).

Почему США так стремятся развернуть ПРО в Европе и АТР?  В принципе, для защиты территории США было бы достаточно тех комплексов, которые расположены на Аляске и в Калифорнии.  Однако они предназначены для поражения боеголовок с ядерными боезарядами на нисходящем участке траектории полета, когда от ракеты-носителя уже отделились боеголовки и средства преодоления ПРО (в том числе ложные цели), что многократно увеличивает количество целей и, таким образом, значительно снижает боевую эффективность системы.  Поэтому вполне логично, что более эффективным способом борьбы является уничтожение ракет на активном или среднем участке траектории.  И чем быстрее будет зафиксирован старт ракеты, тем больше возможностей сбить ее на активном участке.  Так что стремление разместить элементы системы ПРО максимально близко к предполагаемым местам запуска ракет противника вполне естественно.  И точно так же, следуя этой же логике, можно сделать вывод о том, что в качестве вероятного противника США и НАТО рассматривают не только Иран, но и Россию – ведь именно вблизи наших границ планируется разместить элементы ЕвроПРО.

Необходимо также отметить, что в разворачиваемой в Европе системе ПРО планируется использовать в качестве противоракет ракеты-перехватчики наземного базирования GroundBased Interceptor (GB1), которые представляют собой связку второй и третьей ступеней межконтинентальной баллистической ракеты «Минитмен».  То есть, при определенной доработке, на них, в случае необходимости, могут быть установлены ядерные боеголовки этой ракеты.  В этом случае обычная противоракета превращается в баллистическую ракету среднего радиуса действия, которая при запуске с территории Польши может достичь Москвы за 11 минут, а за 21 минуту способна достичь Новосибирска. 

Отдельно следует отметить размещаемую в Чехии РЛС - она будет способна контролировать всю ракетно-космическую деятельность на территории европейской части России, в том числе на полигоне «Плесецк», а также акваторию Баренцева, Белого и Карского морей, то есть зону деятельности Северного флота РФ.  При этом данная РЛС будет также осуществлять и активную разведывательную деятельность на всей европейской территории России, не может не вызывать озабоченность.

Фактически, развертывание в Восточной Европе даже такого небольшого количества противоракет, которое сейчас запланировано Соединенными Штатами, снижает эффективность российских СЯС приблизительно на 8—10%.  Но самое главное в том, что создаваемая система ПРО США, по сути, является «модульной», то есть к ней в любой момент можно добавить новые элементы (радары, базы, противоракеты) и надстраивать эшелоны морского, авиационного и космического базирования.  В частности, одной из особенностей современной эшелонированной системы ПРО США является создание лазерных комплексов воздушного базирования типа ABL и кинетических перехватчиков KEI, которые могут размещаться не только на кораблях и наземных мобильных противоракетных ПУ, но и на стратегических бомбардировщиках типа В-52Н, что значительно увеличивает их маневренность.  Кроме того, сейчас ведутся и работы по созданию перспективных комплексов перехвата баллистических ракет и их боеголовок на базе ионосферного оружия.  И, разумеется, не может не тревожить перспектива вовлечения в систему ПРО США новых членов (Грузия, Латвия, Эстония, Литва), что приблизит эту систему непосредственно к границам РФ.

Исходя из этого, требования России предоставить документальные гарантии ненаправленности ЕвроПРО против нашей страны вполне обоснованны, тем более с учетом того, что США и их союзники отказались от российских предложений по совместному созданию секторальной системы ПРО, при которой Москва отвечала бы за обеспечение противоракетной обороны на своем участке ответственности. Но в ответ нам предлагают просто «поверить на слово».  Так, помнится, уже было, когда Вашингтон обещал не размещать элементы ПРО в Восточной Европе.  Где теперь эти обещания?

И совсем не стоит забывать о том, что система ПРО развертывается Соединенными Штатами и в Азиатско-Тихоокеанском регионе.  Многие российские эксперты полагают, что главной целью азиатской ПРО США является Россия, но по своим характеристикам эта система пока слишком слаба для нейтрализации нашего ракетно-ядерного потенциала в восточной части страны.  А вот для противодействия Китаю этой ПРО вполне достаточно.  Собственно, американцы практически и не скрывают, что система направлена не столько против КНДР, сколько против КНР. 

Однако это совсем не означает, что нам стоит успокоиться, ведь США намерены расширить рамки системы ПРО.  В частности, планируется установить мощный радар раннего обнаружения X-Band на японском острове Хонсю, а также, вероятно, на Филиппинах.  Эти РЛС будут связаны с наземными средствами перехвата и кораблями, оснащенными системами Aegis.  Более того, Вашингтон пытается вовлечь в разворачиваемую ПРО и Индию, которой американцы сейчас помогают создавать ее собственную сеть противоракетной обороны. 

Так что азиатская ПРО несет в себе угрозу и Пекину, и, в перспективе, Москве, в связи с чем этот вопрос обсуждался на прошедших в январе российско-китайских консультациях по вопросам стратегической безопасности.  По итогам прошедших переговоров секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев заявил, что стороны будут координировать свои ответные действия в связи с развертыванием США в Азии системы глобальной ПРО.  И этот вопрос несомненно будет стоять в повестке переговоров России с Японией, Южной Кореей и США.  Думается, теперь и по этой проблеме Москву вряд ли устроят словесные обещания. 

Самое сложное в переговорах с США по проблеме ПРО заключается в том, что здесь у Вашингтона практически нет возможностей для маневра.  США могут опять пообещать какие-либо уступки, но при этом не смогут гарантировать их документальное закрепление, поскольку это потребует решения на уровне не Белого Дома и Пентагона, а НАТО или, применительно к АТР, вовлеченных в эту систему союзников в лице Японии, Южной Кореи, Филиппин, Тайваня и Австралии.   Так что ожидать прорыва на этом направлении вряд ли возможно.

Есть ли перспективы?

Представляется, что в ближайшей перспективе не произойдет ни значительного «потепления» в российско-американских отношениях, ни возврата к эпохе «холодной войны».  Существующие противоречия достаточно серьезны, чтобы стороны могли найти компромиссные варианты их решения.  Но при всем этом существует также объективная необходимость в сотрудничестве по широкому спектру международных проблем, таких как борьба с терроризмом, утилизация химического и биологического оружия советского производства, безопасное хранение ядерных и радиоактивных материалов, контроль вооружений, нераспространение ядерного оружия, экологическая безопасность, борьба с эпидемиями, продовольственная безопасность и т.п.  Поэтому Москва и Вашингтон будут искать точки соприкосновения и избегать конфронтации, стараясь сохранить существующие механизмы взаимодействия.  

Определенные перспективы есть в сфере двусторонней торговли и инвестиций, но здесь все зависит от условий сотрудничества.  США пока крайне сдержанно относятся к поощрению инвестиций в РФ, но при этом рассматривают различные варианты вовлечения России и, особенно, Дальнего Востока в интеграционные проекты в регионе.  В частности, США планируют реанимировать выдвинутую в 2010 году идею создания «Северной альтернативы АСЕАН» - интеграционного образования, включающего в себя Тихоокеанское побережье США и Канады, Японию, Южную Корею и Дальний Восток России.  Изначально данный проект был нацелен на отдаление России от Китая, но сейчас основной упор предполагается сделать на том, что в «СА АСЕАН», как и в АТЭС, будут входить не страны, а экономики, то есть, членом «Северной альтернативы» будет не вся Россия, а только Дальневосточный федеральный округ.  В этом случае ДВФО также может быть предложено войти в состав Транс-Тихоокеанского партнерства (пока Россия, как и КНР, туда пока не приглашается).  Более того, в случае успешного начала переговоров по «Северной альтернативе» Вашингтон готов даже предложить вступление Дальнего Востока РФ в состав АТЭС в качестве отдельной экономики, представив это как уступку Москве, поскольку в данном случае Россия будет иметь в АТЭС двойное представительство. 

Однако к данной идее следует относиться крайне осторожно, поскольку одним из результатов ее реализации может стать рост сепаратистских тенденций на Дальнем Востоке РФ, что вполне соответствует интересам Соединенных Штатов.  Так, уже сейчас продвигается тезис о необходимости переноса части федеральных функций из Москвы в один из регионов ДВ РФ (Владивосток или Хабаровск), а следующим этапом вполне может стать постановка вопроса об изменении государственного устройства РФ с федеративного на конфедеративное с образованием Дальневосточной республики в качестве субъекта конфедерации и самостоятельного (наравне с Москвой) участника региональных международных структур – АТЭС, ТТП, «Северной Альтернативы», Восточно-Азиатского сообщества и т.п.  Так что любые инициативы и проекты, какими бы привлекательными они на первый взгляд ни казались, надо оценивать через призму национальных интересов России, просчитывая все возможные положительные и отрицательные последствия их осуществления.

Таким образом, несмотря на объявленное стремление Вашингтона «перезагрузить перезагрузку», в ближайшие 2-3 года вряд ли стоит ожидать существенного прорыва в двусторонних отношениях.  Но здесь важно продолжать контакты, развивать сотрудничество в тех областях, где есть нереализованный потенциал – например, в торгово-экономической сфере, развитии взаимодействия по предупреждению стихийных бедствий и ликвидации их последствий, создании системы мониторинга угроз продовольственной безопасности и т.п.   Чем выше будет становиться уровень взаимодействия по этим вопросам, тем выше будет и уровень взаимного доверия между странами, что будет способствовать развитию диалога и по тем проблемам, по которым сейчас наблюдаются серьезные противоречия.