Другая жизнь. Конкурс «Краткость - сестра таланта». номинация Наша жизнь.
Мне четырнадцать лет, я учусь в английской школе, одной из самых престижных в городе. Но живу я в бывшей Немецкой слободе, старом и очень бедном районе, который слеплен из сталинских пятиэтажек, давно требующих ремонта. Наши дома, как червивое яблоко, изъедены гнусными коммуналками.
Я иду с подружкой вдоль длинного забора. Говорят, скоро здесь, вдоль Яузы, будут стоять элитные дома. А пока за забором необъятная свалка ржавого металла и автомобильных покрышек.
Мы разговариваем о чем-то своем: о школе, о летней стажировке в Англии, об оценках и т.д.
- Элка, здорово! – раздается за спиной хрипловатый прокуренный голос, и от неожиданности мы вздрагиваем. Оборачиваемся. Это Ирка по прозвищу Махна. Старательно начесанная челка, дешево-малиновые губы и джинсовая жилетка. В нашем районе таких, как Махна, полно. Она не очень умеет ходить на каблуках, поэтому ходит с полусогнутыми коленями. Вообще она какая-то нескладная, нелепая. На ногтях остатки лака отвратительно зеленого цвета.
- Привет, - отвечаю я, уже заранее зная, что сейчас она, как всегда, попросит сигарету.
- У тебя сигарета есть? – спрашивает она. Я отрицательно мотаю головой.
- А у тебя? – запросто обращается она к моей подружке.
- Нет, - отвечает та.
- Слушай, дай денег, я тебе верну, - говорит Махна.
- На, - протягиваю я десятку, зная, что не вернет. – Больше нету.
- Я щас дома-то не живу. Мать выгнала, - весело сообщает она.
- А где же ты ночуешь?
- Да так… по разным хатам, - хитро улыбается Ирка. – Отчима моего, Ахмеда, знаешь? Ну, так он, короче, меня побил. Он ведь все время приставал. А у меня в комнате защелка, Толик перед армией сделал. Я ее на ночь раз – и все! А тут он полез средь бела дня. Я говорю: ты чё, говорю, убери лапы, ну и ногой ему как врежу. А он меня за волосы и башкой о кровать! Но зато я ему всю харю расцарапала, ходит теперь как зебра! – победоносно заключила она. – Я ему сказала: будешь лезть – посажу! Мать тут как давай орать, вобщем, выперла меня. Слушай. А пожрать у тебя ничё нету?
- У меня бутерброды есть, - пролепетала моя ошарашенная спутница. – Я думала: такое только в кино бывает.
- Ты чё! У нас тут на Почтовой такие дела творятся! – деловито говорит Махна, откусывая бутерброд. – Вот недавно на втором этаже бабка померла и никто не знал. Лежала, лежала, пока совсем не разложилась. Она же воняет. Соседи вызвали ментов, те приехали, дверь взломали. Стали бабку поднимать, а у нее рука ка-ак отвалилась, ка-ак по полу покатилась! Я там была, - с упоением рассказывала Махна.
Её слова прервал грохот мотоцикла. Красная «Ява» неслась по двору.
- Биря, стой! Прокати, а? – Махна побежала за мотоциклом, размахивая недоеденным бутербродом с ветчиной. Худые полусогнутые коленки оседлали мотоцикл. Красная «Ява» рванулась с места и скрылась за углом, а мы молча побрели домой.
Прошло четыре года. За это время я переехала в новый район и закончила школу. Поступила в институт. Но однажды мне случилось снова побывать там: я ехала на встречу с одноклассниками. Вышла на «Бауманской» из метро. День был солнечный, и блики играли на золотых куполах Елоховской церкви.
- Элка, ты что ль? – чья-то рука крепко схватила меня за локоть.
Я не сразу узнала Махну: худое истощенное лицо покрылось нездоровыми прыщами, бегающие полубезумные глаза, суженные зрачки…
- Дай полтинник, - сразу сказала она без всяких предисловий.
Я ошарашенно смотрела на неё.
- Ломает меня, - она не выпускала мою руку. – Видишь, как х…во…
Я протянула ей тридцать рублей.
- Полтинник, полтинник нужен, - не отступала она.
- Ну нет у меня больше.
Она махнула рукой и спрятала деньги в карман.
- А ты чё пропала? – вдруг повеселела она. – Как сама-то?
- Да ничего. Я ведь переехала.
- А мы тут тоже клёво. Просто сегодня, знаешь, не мутится. А так – весело живем. Ладно. Пока, - и исчезла, растворившись с выходящей из метро толпой.
Я шла сквозь дворы, мимо песочниц, где мы с Ирой – маленькие – делали кулички. Как давно это было…
Условия конкурса здесь: http://maxpark.com/community/1851/content/1810521
Комментарии