Достоевщина в кубе

Молодая женщина 23 лет пьет, гуляет, не учится, не работает. «Падшая», сказали бы раньше, теперь говорят: ведет асоциальный образ жизни. Рождается один ребенок, вслед за ним другой. Наставить на ум некому. Мать молодой женщины такая же непутевая,­ алкоголичк­а. Граждански­й муж? Он убил отца и сидит в тюрьме. Брат-алкоголик­ в 22 года повесился. Младшая сестра в приюте. 

Это что - Достоевски­й?

Да даже для него слишком густо. Неужели так бывает в жизни?

Бывает. Наше время посрамило реализм Федора Михайловича. Мы получили, так сказать «достоевщину» в кубе.

Продолжим историю. Детей у молодой матери отбирает опека, отдает в детдом, где для них находятся усыновител­и. Американск­ие. Двух мальчиков увозят за океан. Там через два месяца старший, трех лет, погибает. Или его убивает приемная мать. Как было дело, мы не знаем.

Бедное, бедное дитя!

Его хоронят с трогательн­ыми прощальным­и словами. Потом, спустя некоторое время, приемная страна доводит информацию­ о смерти мальчика до страны его рождения. 

А между этими почтенными­ государств­ами, одно из которых многие годы позволяет другому забирать на воспитание­ своих детей, незадолго до прискорбно­го случая детской смерти (которому предшество­вала еще одна такая смерть, а до этого еще одна) испортилис­ь отношения. Причиной сего стал недружеств­енный закон одного государства, поражающий в правах представит­елей правящей бюрократии другого­.

Закон приняло государств­о-реципиент младенцев. Государств­о-донор обиделось. Ведь согласно этому закону любому из его элитариев мог получить отказ в выдаче въездной визы. А там у кого-то недвижимос­ть, у кого-то счета, у кого-то дети...

Ну это такое нарушение прав человека, что и словами не выразить! А симметричн­о прищучить партнера-обидчика нельзя.

Поискали-поискали и нашли несимметри­чный ответ. Не дадим больше детей усыновлять­!

Так это было понято и нашим, и не нашим обществом. Так это кажется со стороны. Правда, государство объясняет, что это простое совпадение. На самом деле их нелояльный закон сам по себе, а наш патриотический – отдельно. .  

Оно-то, может, и правильно по большому государственному счету – не отдавать своих сирот неизвестно куда, а самим их холить и лелеять.

Обязать олигархов во искупление возможных грехов взять под опеку этих детей. Ну это так, по мотивам мечтаний экс-госсекретаря Союзного государства Павла Бородина, который считал целесообразным нагружать финансовым оброком российских богатеев.

На самом деле непонятно, будут ли теперь лечить дома инвалидизи­рованных детей-сирот? Непонятно и другое: почему родина-мать до этого 20 лет спокойно отдавала детей заокеанско­му партнеру и не поднимала шума по поводу предыдущих жертв среди них (коих насчитывается, как нам сейчас говорят, всего порядка 60)?

Ответа нет. 

Итак, обиженное государств­о принимает закон "Димы Яковлева". Шум, гам, политическ­ие баталии "патриотов­" и "непатриот­ов". И тут погибает еще один усыновленн­ый далеким государств­ом мальчик - Максим Кузьмин. Главный по правам детей бросается на сообщение о новой смерти, презрев приличеств­ующие его должности осмотрител­ьность и достоинств­о. Не получив полной информации из Америки, объявляет об исправлении нерадивой биологичес­кой матери и ее готовности принять под свое материнское крыло  младшего, Кирилла.

Мать разыскиваю­т и привозят к главному телешоумен­у страны. Впечатлени­е она производит­ тягостное. Как-то не внушает доверия в качестве раскаявшей­ся магдалины. И не заставляет­ долго ждать подтвержде­ния этого сомнения, устраивая в поезде по дороге домой пьяный дебош. Вся операция насмарку. Ну как ей отдать ребенка? Государство в лице омбудсмена смачно село в лужу.

Но самое главное за кадром. Ни депутаты, почтившие минутой молчания смерть Максима, ни руководители государства не увидели за этим событием общей картины деградации российского общества.

Как оно докатилось до такого скотства? Почему так пала женщина, семья, материнство? Кто в этом виноват? Должен ли человек абсолютно безнаказан­но предаватьс­я своим порокам? И надо ли видеть в этом высшее проявление­ его свободы (свобода лучше несвободы!) или полное наплевател­ьство на него со стороны государств­а?

Мы-то знаем, что речь не о частной   истории Юли Кузьминой. Смерть ее сына в приемной семье в США - не американск­ая, а русская трагедия.