"Философский пароход"

31 августа 1922 в газете «Правда» было опубликовано сообщение о высылке ряда интеллектуалов за границу. Среди высланных: Н. Бердяев, С. Франк, И. Ильин, С. Трубецкой, Б. Вышеславцев, А. Кизеветтер, М. Ильин (Осоргин), П. Сорокин, Ф. Степун, А. Флоровский, С. Булгаков.

Газета «Правда» сообщала следующее:
«По постановлению Государственного политического управления, наиболее активные контрреволюционные элементы из среды профессуры, врачей, агрономов, литераторов, высылаются частью в Северные губернии России, частью за границу... Советская власть обнаружила слишком много терпения по отношению к этим элементам, надеясь, что они поймут бессмысленность своих надежд о возвращении к прошлому. Она предоставляла им полную возможность работать для дела восстановления нашего хозяйства и для действительно научной работы. Но кадетствующие элементы не пожелали пойти по этой дороге... Среди высылаемых почти нет крупных научных имен. В большинстве это политиканствующие элементы профессуры, которые гораздо больше известны своей принадлежностью к кадетской партии, чем своими научными заслугами... Высылка активных контрреволюционных элементов и буржуазной интеллигенции является первым предупреждением Советской власти по отношению к этим слоям. Советская власть по-прежнему будет высоко ценить и всячески поддерживать тех представителей старой интеллигенции, которые будут лояльно работать с Советской властью, как работает сейчас лучшая часть специалистов. Но она по-прежнему в корне будет пресекать всякую попытку использовать советские возможности для открытой или тайной борьбы с рабоче-крестьянской властью за реставрацию буржуазно-помещичьего режима»
Согласно этому решению из страны было выслано более 160 ученых, писателей, инженеров — одним словом, представителей русской интеллектуальной элиты.

История «философского парохода» (значительная часть высылаемых покинула Россию морем) в советское время не то чтобы полностью замалчивалась, но пропускалась как малозначительный факт. Почему? Ведь этой операцией руководил лично товарищ Дзержинский, а ее вдохновителем был сам Владимир Ленин. Но молчали. Только в 80-е годы ХХ века, когда имена Николая Бердяева, Ивана Ильина, Николая Лосского, Владимира Зворыкина, Льва Карсавина, Михаила Осоргина, Питирима Сорокина и других стали возвращаться в наше интеллектуальное пространство о ней вспомнили.
Секрет умолчания кроется в мотивах и целях этой важной государственной операции. Хотя гражданская война и завершилась победой "красных", власть большевистской партии в России была еще далеко не прочной. Да, открытых врагов у неё почти не осталось, но авторитета у населения тоже было немного. Крестьянские восстания и Кронштадтский мятеж вынудили власть пойти на серьезные уступки в деле построения нового общества – ввести новую экономическую политику (НЭП), мировой революции — о которой непрерывно твердили с 1917 года не случилось, попытки красной армии принести "освобождение" трудящимся других стран обернулись провалом.

Нет, конечно, комиссары продолжали вещать с трибун о неизбежности краха мира капитала, по Москве ездили агитационные трамваи в виде гробов (не отсюда ли детская страшился про гроб на колесиках?), но… Но послушав комиссара, рабочий шел в непманскую лавку за едой, сравнивая которую с госмагазином мог прийти к идейно неверным выводам.

В стране, где террор несколько разжал свои объятия, стала возможной некоторая дискуссия, и критика властей со стороны интеллектуального сообщества. А русские профессора привыкли высказывать свое мнение по поводу пусть не политики, но экономики и социальных проблем. При царе-батюшке их слушали (для того и создают университеты с академиями, чтобы пользоваться советами умных людей), часто привлекали к решению государственных задач, спокойно относились к критике — не крикун какой говорит, а профессор Императорского университета, статской советник.

Новая власть критики не терпела. Главным образом потому, что отвечать было нечем. Не было в рядах ее сторонников людей такого уровня образования и такого ума. Кто мог дискутировать в вопросах экономики с Питиримом Сорокиным, который и сейчас считается одним из классиков экономической мысли ХХ века. Окончивший фельдшерскую школу Серго Орджоникидзе? Философы в этом аспекте были не менее опасны, чем экономисты — сложно спорить с Сергеем Булгаковым, который сам в юности увлекался учением Маркса и отверг его, потому что понял гораздо полнее и глубже, чем любой выпускник политкурсов.

А еще интеллектуалы старой школы занимали место, на которое очень хотелось бы посадить своих. Идейно близких, окончивших передовые курсы красной профессуры. Да вот беда, на фоне настоящих профессоров красные выглядели недоучками, и эта разница была хорошо видна.
А раз так, то от старого интеллектуального слоя надлежало избавиться, приговорив его (без всякого суда, конечно, зачем тратить время на бутафорию) к «высшей мере социальной защиты». Таких в советских законах было две – расстрел и высылка из страны. Расстреливать в 22 году не рискнули. И тем самым, спасли для мира и русской культуры много талантливых людей. Потом власть окрепла и на русскую интеллектуальную элиту обрушился кровавый меч террора. Академическое дело, Дело промпартии, дело церковников и т.д. …

А еще философский пароход был четким знаком разрыва с прежними традициями русской государственности. Со времен князя Владимира русские государи приглашали умных людей в Россию. Имена Аристотеля Фьораванти, Максима Грека, Симеона Полоцкого, Герхарда Миллера, Огюста Монферрана, Франческо Растрелли, Карла Оппермана и многих других прочно вошли в историю нашего отечества. Коммунистическая власть не только не приглашала умных со стороны, но и высылала своих – на те мол, что нам не гоже. Миру русские изгнанники пригодились, а Россия?

А Россия лишилась важной части собственного "я". В советской среде философы такого уровня почему-то не родились. А как закончились воспитанные в дореволюционной школе инженеры, началось отставание от мира и в технологиях.

Да, не оскудела талантами русская земля и в советское время, но так ли уж много у нас талантов, чтобы можно было столь щедро выбрасывать их в мир, или хуже того — сотнями уничтожать?
К 70-м годам это стало настолько наглядно, что о философском пароходе стали помалкивать. Неловко, как-то признавать, что натворили.

Промыслительно, люди покинувшие Россию, вернулись в нее своими книгами, идеями, мыслями в один из самых сложных моментов ее истории. Хватило бы нам ума понять…

Александр Музафаров