Остров Самара-1. Последний день тепла

Это лето в городе-курорте Самаре выдалось жарким и душным до самого конца августа, и потому я каждый вечер проводил на пляже. Можно и на солнышке погреться, и свежим воздухом подышать и на красивых девушек поглазеть. Они почему то в этом сезоне сплошь предпочитали рядиться в черные купальники, краситься в дикие цвета и татуировать себя, будто с зоны откинулись после десятка ходок. Я уж молчу про поблескивающие кольца в носу, похожие на сопли. Впрочем, остальные части их тел глаз обычно радуют больше, в отличие от наглых и жирных бабок, застилающих своими тряпками целые лавки и возлегающих на них как на своей собственности, пожирая принесенные запасы. Даже непоседливые детишки, с воплями носящиеся вокруг, и их крикливые мамаши раздражают меня заметно меньше.

Сам я ничего с собой, кроме телефона, не ношу, и потому устраиваюсь обычно на какой-нибудь свободной лавочке, которую найти бывает подчас весьма непросто. Почитав с полчаса электронную книгу, отправляюсь обмакнуться в воду. А когда возвращаюсь, вижу на своем месте почтенное семейство, без стеснения сдвинувшее мои вещички на самый край. Мне это представляется весьма огорчительным, и я почти вежливо осведомляюсь – неужели же было неясно, что место занято?! Муж встает передо мной, а я усаживаюсь, считая инцидент исчерпанным, и надеваю наушники. А напрасно! Чудак начинает мне что-то говорить, а потом явно с умыслом наступает мне на ногу, в расчете, что никто не заметит. Приходится снова снимать наушники и вставать. Я свежеиспеченный пенсионер, но еще довольно крепкий.

Надеюсь разойтись мирно и не жду подвоха, а потому не успеваю среагировать, когда он плюет мне в лицо. Но безусловный рефлекс срабатывает, и его челюсть натыкается на мой кулак, еще до того, как я утираюсь. Поганец отлетает в сторону и начинает верещать, что это я в него плюнул. Делаю шаг вперед, и он отскакивает еще дальше. Лютая ярость бьет в мозг и требует догнать, повалить и покарать негодяя, но я помню, что на происходящее сзади смотрят его жена и маленькая дочь. Поэтому я останавливаю себя и возвращаюсь на лавочку. Семейство благоразумно ретируется, опасливо на меня оглядываясь. Возникает желание ускорить процесс пинком под зад, но это явно лишнее. От выброса боевого адреналина сердце бешено колотится, а пальцы дрожат, но я заставляю себя успокоиться, переключиться и остыть.

Читаю на телефоне новости, но они радуют мало. У Донецка продолжаются позиционные бои и обстрелы жилых районов. За день уничтожено много боевиков и немало танков. Европа готовит очередной пакет санкций. Кризис вокруг Калининграда обостряется. Литва запретила провоз в этот анклав жизненно необходимого спиртного. Российские конструктивные предложения отвергнуты. Страны Прибалтики и Польша выступили с единодушным осуждением нагнетания напряженности. Совет Федерации сделал заявление. Дума собирается на внеочередную сессию. Прошло заседание Совета Безопасности. Выработаны неотложные меры. Президент отдал необходимые поручения. Произведен залп Калибров и Цирконов. Чтоооо?!!! Расчистка гуманитарного коридора через Литву из Белоруссии началась?!

Включаю радио. Экстренные известия. Вот оно! Нанесены высокоточные ракетные удары по военным базам литовских националистов. Противник понес значительные потери. Его артиллерия открыла беспорядочный огонь по гражданским объектам. Есть многочисленные жертвы среди мирного населения. Завязались ожесточенные воздушные бои. Потоплен морской паром, перевозивший мирную гусеничную технику. Еврокомиссия заявила о полной энергетической блокаде. Генсек НАТО пригрозил атомным оружием и сообщил о развертывании сил быстрого реагирования. Байден объявил Россию спонсором терроризма. В Минске объявлена воздушная тревога. Лукашенко отбыл в неизвестном направлении. Страны ОДКБ единодушно осудили агрессию и призвали к незамедлительному прекращению конфликта.

Я огляделся в смятении и ужасе… На огромном пляже по прежнему безмятежно возились в песочке дети, в набегающих волнах от прошедшего речного трамвайчика плескались подростки, нежились на подстилках влюбленные парочки, играла в волейбол и футбол молодежь, мирно беседовали старички и, казалось бы, никто еще ничего не слыхал и не понимал о происходящем. Мне захотелось крикнуть им во весь голос, но кто бы это заметил, услышал и принял всерьез? Даже если я схвачу за руку и потащу за собой хотя бы ту кудрявую малышку и ее симпатичную сестричку в парео, то кто мне это позволит, да и куда бежать, что делать? Почему молчат сирены МЧС? Не переодеваясь, я натянул шорты на мокрые плавки и поспешил к лестнице наверх. Мне показалось или нет, что кое-кто потянулся за мной вслед?

Я пробегал мимо огромной бетонной Ладьи, когда где-то вдалеке за рекой ослепительно сверкнуло, и над Жигулевскими горами начало подниматься новое солнце, во сто крат ярче заходящего, постепенно приобретая грибовидную форму. Люди завороженно смотрели на небывалое зрелище, не успев еще осознать вполне очевидное мне. Если это ГЭС у Тольятти, то ударная волна придет в Самару минут через пять, но это еще не самое страшное.

Как быстро, далеко и высоко пройдет цунами от разрушенной плотины мне проверять совсем не хотелось. Было понятно, что с головой накроет и сметет престижные поселки вдоль Волги и Сока. Вряд ли там кто-то сумеет уехать и выжить. А если химзавод?! В любом случае нужно было срочно уходить как можно выше и глубже. Значит, к метро! Какой-никакой, но шанс оно даст.

Сообразил, что надо бы позвонить родным и близким. С кого начать? Набрал первый номер избранного. Занято! Второй, третий… Кто-то мб звонил сейчас мне! В этом момент больно ударило по ушам и бросило на асфальт. Раздались вопли людей, звон разбитых окон и рев автосигнализаций. По лестнице мимо катилась детская коляска. Успел ухватить, успокоился, когда убедился, что она пустая. Оглянулся на пляж, но из-за нахлынувшей волны разглядеть там ничего не удалось. И это только начало! Куда и когда ударят в следующий раз? Видимо, скоро достанется окраинным заводам, Кузнецову и ЦСКБ, Управе и Безымянке, Металлургу и НПЗ. Оборонки в центре почти не осталось, но город фактически оказывается в ловушке. Все пути эвакуации перекрыты, дороги и мосты будут забиты пробками или разрушены.

У метро Алабинская народу оказалось немного, но длинный переход плотно заполнен. Человеческий поток двигался молча и мрачно, постепенно приближая к дверям, когда сверху донесся новый грохот, но теперь гораздо ближе. С потолка посыпалась известка, раздались панические женские вскрики и плач детей. Меня ощутимо сжало и понесло вперед. Рядом, кажется, кого-то растоптали, неслись стоны, вопли и ругательства. Я напряг локти и постарался не споткнуться. Внизу подозрительно хлюпало, и хрустели осколки разбитых дверей. Повезло, что не успели закрыть бронированные. Впрочем, на метро мелкого залегания от них прока мало. Люди спускались мимо отключенных турникетов по всем трем остановленным эскалаторам сразу. Лишь тетка в панаме звала потерянную шавку. Полицаев нигде видно не было.

Перрон быстро заполнялся, слева стоял полностью забитый состав, но отправляться не спешил. Станция конечная, и впереди тупик. Вентиляция не работала, стало душно. Вдруг ожило радио, и диктор объявил, что движение поездов прекращено, а линия обесточена. Следует уходить глубже в тоннель. Вначале мало кто последовал этому призыву, но я не стал раздумывать. До моей станции только два перегона, которые казалось возможным пройти за полчаса. Однако все оказалось сложнее и дольше. Дежурный свет спасал слабо, идти по шпалам следовало осторожно и медленно, пытаясь не оступиться и не пораниться. Впереди и сзади шли люди, но на серьезную помощь от них рассчитывать не стоило. Каждому из них предстояло сейчас выживать в общей катастрофе самостоятельно. Ради себя и родных. Кому как повезет.

До станции Российская шел больше часа, иногда вздрагивая и подсвечивая себе телефоном, когда откуда-то проскакивали крысы. Батарею приходилось беречь, она могла еще пригодиться, хотя связь уже не работала, и по-прежнему неясно, что происходит сверху. Изредка раздавался новый грохот, и движение приостанавливалось, а люди тревожно прислушивались, пытаясь понять направление угрозы. Потом шествие продолжалось под шарканье сотен ног, тяжелое дыхание и грязную капель с потолка. Более всего страшило внезапное включение питания, и потому старались не касаться контактного рельса. На новом перроне оказалось немногим свободнее, и там сделал лишь небольшую передышку. Народ подавленно молчал, шокированный происходящим и лишь тревожно поглядывал вверх.

После жаркого пляжа, в майке, мокрых шортах и сандалиях на босу ногу я быстро озяб и начал сморкаться. Заболеть не хотелось, а вот пожрать даже в таких обстоятельствах не отказался б, не говоря уж о выпивке. Впрочем, цел ли мой дом и припасы на случай атомной войны, заботливо собираемые мной последние месяцы, представлялось неочевидным. Старики и дети задержались на станции, а я с прочими двинул дальше. Дорога требовалось стиснуть зубы и идти вперед. Все чаще попадались встречные, и разминуться с ними становилось сложнее. По счастью в это время отдыхающие большей частью возвращались с пляжа и старого центра в свои спальные районы. Внезапно движение затормозил обвал и создал пробку.

Большинство народа перебиралось через кучу обломков и шло дальше, но я решил попытать счастье и выбраться на поверхность через дыру, сквозь которую проглядывали неясные сполохи. Еще не факт, что мне удалось бы подняться на поверхность на станции Московская. Цепляясь за искореженную арматуру, я вскарабкался к потолку, подтянулся и протиснулся наверх. Уличные фонари не работали, видимо, с момента бомбардировки. Света в окнах домов тоже не наблюдалось, кроме редких сполохов от фонариков и свечей, но сориентироваться оказалось несложно. В отблесках ночных пожаров я едва узнал изрядно укороченную башню офисного центра Вертикаль, рядом с которой жил. Я пока не знал и не осознавал весь масштаб случившегося и последствий. Это предстояло сделать завтра. Если оно наступит.